вернуться

Задержки зарплаты как элемент экономической системы

Этот элемент носит не случайный, а закономерный характер. Даже если бы в современной России вдруг был наведен идеальный порядок в расчетах, завтра же пришлось бы придумывать систему неплатежей. Расследования Минфина, грозные президентские накачки нерадивым чиновникам - это спектакль для наивных. Неплатежи в современной России выполняют ту же функцию, что в Англии (огораживание: при переходе от феодализма к капитализму землевладельцы сгоняли крестьян с земли, обеспечивая две предпосылки формирования нового капиталистического общества: концентрацию земли для крупномасштабного производства шерсти и обеспечение промышленности дешевой рабочей силой бывших крестьян). Неплатежи - это не случайный, а системный элемент в процессе становления олигархического капитализма из разложившегося государственного социализма, одно из ключевых звеньев механизма первоначального накопления капитала.

На поверхности задержки заработной платы выступают как одно из проявлений отечественного "бардака". Именно так они и воспринимаются большинством населения. Между тем в них есть вполне очевидное рациональное зерно: задержки заработной платы - это один из самых простых способов снижения издержек производства и повышения его эффективности.

К.Маркс, анализируя заработную плату, отмечал, что _рабочий оплачивается после того, как он доставил свой труд_ (Маркс: 500). Иначе говоря, рабочий проработал с 1 по 15-е число и лишь после этого получает аванс, а зарплату лишь в начале следующего месяца. Это означает не что иное, как бесплатное кредитование работником своего работодателя. В условиях нормальной рыночной экономики такой кредит предоставляется работником на 15-30 дней, хотя во многих странах, чтобы избежать этого явного надувательства, используется понедельная выдача зарплаты.

В постсоветской России задержки зарплаты сначала измерялись неделями, потом месяцами, а во второй половине 1990-х гг. задержки, превышающие один год, перестали быть редкостью. Угольные предприятия Воркуты заняли в этом процессе лидирующие позиции: к концу 1998 г. задержки зарплаты здесь стали достигать 10-12 месяцев.

В условиях инфляции такая форма кредитования работником работодателя превращается в золотую жилу, в Клондайк российского капитализма. Если деньги вовремя не выплачиваются за уже проданный товар (рабочую силу), то их кто-то _крутит_, они приносят кому-то хорошие дивиденды. Этот процесс чаще всего тщательно замаскирован, чтобы указать пальцем на того, кто разбогател таким путем. Однако имеется масса фактов, говорящих о том, что в течение ряда лет задержка проводки денег банками была чуть ли нормой: правительство или потребитель высылали деньги, а они приходили с таким опозданием, будто их везли из Москвы в почтовой карете. К моменту выдачи заработная плата подвергалась заметной "усушке" в результате инфляции. В дальнейшем сроки сократились, но суть дела не изменилась. И фраза _деньги выделены, но еще не пришли_ звучала и в 1993, и в 1998 гг.

К середине 1990-х гг. темпы инфляции были существенно снижены. Власти заговорили о "финансовой стабилизации". Она была достигнута в значительной мере благодаря превращению задержек зарплаты в систему (ничто так не сбивает спрос населения, как отсутствие зарплаты). Шутники в связи с этим рекомендовали для полной победы над инфляцией вообще отказаться от выплаты зарплаты.

"Финансовая стабилизация" строилась и на таком проверенном фундаменте, как пирамиды: государство заимствовало все больше и больше денег в стране и особенно за рубежом (займы, кредиты, государственные краткосрочные облигации и т.п.) для поддержания рубля, не имея представления о том, кто и как эти долги будет отдавать, и, возможно, вообще не собираясь об этом думать. Поэтому "финансовая стабилизация" российского государства в середине 1990-х гг. вполне сравнима с финансовым благополучием первых фирм-пирамид страны типа "МММ", "РДС", "Хопер" и т.п. Крах был неизбежен.

17 августа российское правительство объявило о своей финансовой несостоятельности. Банковская система оказалась на грани катастрофы. Платежи были приостановлены, курс рубля по отношению к доллару резко упал. Цены, особенно на импортные товары, подскочили вверх. Единственный товар, который не был затронут инфляционным ростом цен, - это рабочая сила.

В 1998 г. курс рубля по отношению к доллару упал более чем в три раза, уровень инфляции превысил 80%. Однако заработная плата основной массы работников осталась на прежнем номинальном уровне, то есть фактически сократилась пропорционально уровню инфляции.

Финансовый кризис 1998 г. обычно рассматривается как нечто подобное стихийному бедствию, которое принесло только убытки. Но давно известно, что инфляция - лучшая помощь должникам. В 1998 г. без всяких усилий реальные долги по заработной плате уменьшились в 2 раза благодаря обесценению рубля. Соответственно должники (государство и работодатели) почти в два раза облегчили свои финансовые обязательства. Если брать эту сторону проблемы, то можно сказать, что они были сильно заинтересованы в таком повороте событий.

Место задержек зарплаты в политическом процессе

Задержки заработной платы превратились с середины 1990-х гг. в важный элемент политического механизма - явление парадоксальное для нормально работающей рыночной экономики. В России зарплата выдается в значительной степени при непосредственном участии или посредничестве разных политических органов и организаций. В результате создается впечатление, что не будь их, ее вообще перестали бы платить. И это выступает как форма оправдания их существования, рычаг повышения их авторитета в решающие моменты: возврат задержанной зарплаты приносит политические дивиденды тем, кто ее "выбил".

Так, в 1996 г. в разгар предвыборной кампании Президент Б.Ельцин, в результате хождения в народ вдруг узнавший, что деньги вовремя не платят, стучал кулаком, обещал разобраться с нерадивыми чиновниками, и придержанная, многократно прокрученная в банках зарплата вдруг появлялась, усиливая любовь к справедливому правителю. В менее острые моменты раздачей зарплаты занимаются вице-премьеры, отыскивающие по сусекам пропавшие деньги. Деньги обычно возвращали в результате переговоров, в ходе которых _хороший_ руководитель шел на уступки, войдя в положение рабочих. Особенно активно возврат денег использовался для получения политических дивидендов во время парламентских и президентских выборов. Трудно избавиться от подозрения, что власти России очень заинтересованы приберечь зарплату и пенсии, чтобы выплачивать их в обмен на политическую благодарность. Оппозиция же использует задержки заработной платы как крупнейший козырь в своей игре: это и удобная статья обвинения правящего режима, и цель политической борьбы.

Часть политических дивидендов от борьбы за выплату заработной платы получают и региональные лидеры. Нередко деньги приходят на места только в результате их стараний. Руководители предприятий не просто выплачивают то, что обязаны делать, а борются во имя своих коллективов за выбивание денег из потребителей и бюджета. Поэтому каждая выплаченная зарплата, каждый аванс - это их победа, приносящая социальные дивиденды.

Профсоюзы в ряде отраслей (прежде всего в угледобывающей) превратились в обязательный элемент этого огромного и неповоротливого механизма. Этот элемент нередко столь обязателен, что создается впечатление, что без профсоюзных акций, без переговоров и пикетирования зарплату никто бы никогда не получал. Поэтому традиционный вопрос "А зачем нам профсоюзы?", регулярно задаваемый миллионами работников с советских времен, теряет свой смысл, ибо без них получение зарплаты кажется нереальным. И в тех отраслях, где каждой получке предшествует титаническая борьба профсоюзов, это вопрос задается реже всего. Чем дольше задержки зарплаты на таких предприятиях, тем прочнее там позиции профсоюзов. Наиболее удачно вписались в механизм распределения заработной платы профсоюзы угольной промышленности. В нем нашлось место и традиционному профсоюзу (НПРУП), и его конкуренту НПГ, и новым непримиримым профсоюзам типа "Защиты".

Там же, где профсоюзы поверили администрации, что задержки зарплаты - это феномен типа стихийного бедствия и бороться с ним бесполезно, что остается только надеяться на способности руководителей вывести предприятие из пучины кризиса, их роль стремительно падает, они оказываются не в состоянии объяснить своим членам смысл профсоюзного членства. На таких предприятиях существование или ликвидация профкома и профсоюзной организации оказывается результатом лишь доброй или злой воли администрации. Роспуск профсоюза на таких предприятиях происходит с одобрения большинства его членов. И мне кажется, что не будет большим преувеличением предположить, что ликвидация системы задержек заработной платы и законодательное ее индексирование могут нанести сильный удар по профсоюзному движению современной России.

Кто виноват?

Хронические задержки зарплаты поставили перед всеми сторонами конфликта вечный русский вопрос Кто виноват?. Сразу же вырисовались две противоположные объяснительные модели, между которыми, конечно, возникали и попытки их синтеза.

Первая модель в качестве главного виновника всех бед, связанных с неплатежами, задержками зарплаты, определяла руководство шахт и объединений, акционерных обществ. Суть ее состоит в том, что правительство положенные деньги выделяет, а директора их крутят в своих корыстных интересах, присваивают, используют не по назначению. Главным творцом этой модели, конечно, являлось правительство и оплачиваемые им эксперты. Как только возникал конфликт вокруг задержек зарплаты, из Центра сыпались громы и молнии в адрес нерадивых директоров. Проведение приватизации, быстрое свертывание государственной поддержки создавали объективные условия для вывода правительства и тем более главного гаранта _ Президента _ из зоны критики.

Идея "перевода стрелок" на шахтную администрацию длительное время особенно импонировала руководству НПГ России, разделялась многими лидерами НПГ Кузбасса. НПГ Воркуты к этой объяснительной модели всегда относился достаточно критично, в то же время полностью не отвергая, поскольку практика директоров ряда шахт давала основания видеть причину и в их экономическом поведении. Однако воркутинцы в основном не были склонны видеть в директорах главный источник своих бед.

Олег Вьюгин, замминистра финансов РФ в правительстве В.Черномырдина так описал суть этой проблемы: Проблема неплатежей возникла не на пустом месте. Неплатежи выгодны многим руководителям предприятий и коммерческих структур. С их помощью можно уходить от уплаты НДС и некоторых других налогов. Потому что обязательства по налогам возникают только тогда, когда на счет фирм поступают деньги. Соответственно, если денег нет, то и обязательств по налогам не возникает. Часто используются схемы, по которым деньги получает не производитель товара, а некая фирма, подконтрольная его руководителю. В этом случае руководитель имеет неплохой источник наживы, а предприятие не платит налоги, равно как и зарплату, коммунальные платежи, не расплачивается со смежниками и т.д. (Шанц: 19).

В угольной промышленности России посреднические фирмы, связывающие угледобывающие предприятия с потребителями, расцвели особенно пышным цветом. Во время рельсовой войны шахтеров в мае 1998 г. правительственные комментаторы стали указывать на такую систему сбыта угля как на одну из главных причин неплатежей.

Вторая объяснительная модель дает противоположную картину: во всем виновато правительство Российской Федерации и Президент. Советская централизованная система не могла позволить себе такой механизм накопления как неплатежи: причиной всех причин тогда была партия и её руководство. Задержка зарплаты могла создавать только негативный политический капитал руководителям страны. Постсоветское российское руководство в 1992 - частично в 1993 гг. столкнулось с этой проблемой, так как оно стало главным неплательщиком. Однако приватизация, предоставление хозяйственной самостоятельности государственным предприятиям кардинально изменили ситуацию. Государство как источник неплатежей, задержек зарплаты ушло в тень.

Одно из важнейших направлений реструктуризации угольной промышленности - сокращение государственных дотаций предприятиям и соответственно сокращение его ответственности за выплату зарплаты. В 1998 г. доля государственных дотаций в заработной плате работников ОАО Воркутауголь составила лишь 1,5%, в то время как в начале 1990-х гг. достигала 80%. Вина рассредоточилась по акционерным обществам, оказавшимся повязанными цепью неплатежей. В этой ситуации государство стало выступать больше в роли третейского судьи, а не обвиняемого.

К объяснению задержек заработной платы политикой государства то скрытно, то явно склонялся директорский корпус, стремившийся вывести себя из-под шахтерского гнева. К этой модели традиционно склонялось и руководство профсоюза угольщиков, в том числе и в Воркуте. Постепенно эта объяснительная модель стала приобретать все большую популярность и в рядах НПГ Воркуты.

Выбивание зарплаты как функция управления

В период "бури и натиска" борьба шахтеров была направлена на повышение реальной заработной платы. С переходом к развернутому строительству капитализма цель стала гораздо более прозаичной: получить ту зарплату, которую уже начислили. Вокруг этой цели сконцентрировались усилия руководства и объединения, шахт, и профсоюзов. Возник гигантский механизм управления, который отнимал все силы и менеджмента, и профлидеров, не оставляя времени на структурную перестройку_ производства и социальных отношений.

Оплата труда, выступавшая ранее в форме труд _ аванс - получка, к середине 1990-х гг. приобрела новые очертания: труд _ конфликт - получка. Таким образом, конфликт вокруг задержки заработной платы стал неотъемлемым элементом механизма распределения: нет конфликта - нет зарплаты. Конфликт стал частью обязательного ритуала. Сезоны конфликтов с двух сторон стали примыкать к сезону отпусков, так как в целом на жизнь в городе мелких авансов большинству при рациональных тратах с трудом, но хватает. Отпуск же выбивает всех из колеи. Первый сезон конфликтов - май-июнь, то есть пора массовой подготовки к выходу в отпуск. Отсутствие выплаты зарплаты и отпускных срывает планы не только шахтеров, но и всех членов их семей, среди которых дети жестко скованы периодом летних каникул. Второй сезон конфликтов - сентябрь-октябрь, то есть время выхода из отпусков: все деньги растрачены, и по возвращению порою просто не на что жить, а тут снова не платят.

Год превратился в регулярно и неизбежно, как зима и лето, сменяющиеся сезоны накопления задолженности, борьбы за ее ликвидацию, ликвидации задолженности, опять накопления задолженности и т.д. Возник бесконечный порочный круг с тенденцией к нисходящей спирали: задержки с каждым годом стали нарастать.

Председатель Совета федерации Росуглепрофа Воркуты Юрий Вишневский следующим образом описал этот механизм: _Только в июне (1997 г.) завершилась последняя общая забастовка горняков нашего города. Ее итоги позволяли надеяться, что ситуация стабилизируется. Однако кроме денег, _выбитых_ этой акцией протеста, практически никаких средств из федерального бюджета на поддержку угольной отрасли города не поступало. То есть все, чего мы добились, за два-три месяца было сведено на _нет_, мы вернулись к тому, с чего начинали_.

С 11 сентября Федерация Росуглепрофа начала коллективный трудовой спор с администрацией ОАО _Воркутауголь_ (Заполярье. 1997. 08. 10).

Каждый мой приезд в Воркуту совпадал с той или иной фазой борьбы за получение зарплаты. И каждый раз я поражался оптимизму людей, вовлеченных в сизифов труд: Сизиф из древнегреческого мифа был обречен богами бесконечное число раз закатывать на вершину горы камень, который неизбежно скатывался назад; шахтеры Воркуты и их профлидеры, руководители обречены новой системой управления на то, что после каждой выбитой зарплаты неминуемо начнется ее задержка. И каждый раз люди радовались зарплате как победе. Выдача зарплаты становилась пиком ритуала празднования победы. Но еще больше всегда удивляло, что по крайней мере внешне лидеры шахтеров надеялись, что теперь-то это была окончательная победа. Особенно усиливались эти иллюзии участием в ритуале победной зарплаты высших государственных чинов: вице-премьеров, а то и президента России. Я не думаю, что лидеры шахтеров действительно были столь наивны, чтобы верить лидерам России, но мне казалось, что они тщательно загоняют вглубь от посторонних глаз свой нарастающий цинизм, свое убеждение, что завтра все начнется сначала.

Стратегия выживания семей

в условиях длительных задержек зарплаты

Если следить за жизнью Воркуты по прессе, то возникает вопрос: как при задержках зарплаты, которые на шахтах города в конце 1998 г. достигали 10-12 месяцев, люди выживают? При таких задержках шахтеры давно должны были бы вымереть. Но этого явно не наблюдалось. С просьбой объяснить тайну воркутинского выживания я обращался ко многим. Постепенно механизм прояснился. В ним отчетливо проступило несколько способов обеспечения выживания.

(1)   Задержки носят не абсолютный, а относительный характер. Все работники ежемесячно получают "аванс", в реальности являющийся частью их заработной платы. Это позволяет на минимальном уровне проводить необходимые платежи. Обычно размер аванса у всех одинаков, не зависит от размера начисленной зарплаты. Это своего рода пособие на выживание. Если жить только на него, то высокооплачиваемые и низкооплачиваемые работники оказываются на одном уровне жизни.

(2)   В выгодном положении оказались работающие пенсионеры, а также шахтеры, у которых пенсионеры есть в семье. Поскольку в Республике Коми в рассматриваемый период пенсии выплачивались относительно регулярно, то это являлось важным пособием, обеспечивающим выживание в условиях длительных задержек заработной платы.

(3)   Во многих семьях кто-то из их членов работает вне угольной промышленности и получает деньги более регулярно.

(4)   Редко, но все же долги выплачивают, и при этом порою крупные суммы. Те, кто строит стратегию выживания с учетом непредсказуемости времени получения полной зарплаты, могут растягивать полученную сумму до очередной раздачи долгов.

(5)   Все, кто может, стараются подрабатывать. В результате реальный уровень жизни порою существенно отличается от того, какой ожидаешь, опираясь на сведения о заработной плате. Так, на одной из шахт осенью 1998 г. я познакомился с женщиной-электрослесарем. Она подробно рассказала о своих доходах на шахте: начисления в течение года были в пределах 1 тыс. руб. в месяц. В течение этого времени она ничего не получала деньгами, все выбирая талонами на продовольствие. Живет вдвоем с дочкой-студенткой, на содержание которой требуются немалые суммы. Из ее рассказа вырисовывалась картина наступающей голодной смерти. Однако весьма приличная шубка, которую она повесила на вешалку, вводила в сомнения. Шахтер, присутствовавший при нашей беседе, показав глазами на эту шубку, шепнул мне: "Моей жене такую бы!" В дальнейшей беседе мимоходом она упомянула подработки: в свободное от работы время моя собеседница делает перемотку электромоторов самого разного типа. Один мотор дает 150 руб. Правда, жизнь в шахтерском поселке и этот промысел привязывает к динамике задержек шахтерской зарплаты: если дают деньги, то заказчики платежеспособные, если задержка, то приходится делать в долг. Многие подрабатывают в свободное от работы на шахте время таксистами на своих автомобилях. Некоторые приторговывают сами и с помощью жен.

(6)   Особенно большое место в стратегии выживания шахтерских семей занимает выплата зарплаты в натуральной форме, прежде всего - продовольствием.

НАТУРАЛИЗАЦИЯ ЗАРПЛАТЫ

Натурализация зарплаты

как проявление рациональности российского капитализма

В третьей главе рассматривался процесс распространения бартерного обмена как стратегия выживания предприятий в условиях тупика, созданного политикой демонитаризации. Частным случаем этого процесса является натурализация заработной платы. В условиях систематических и длительных задержек выплаты зарплаты работники предприятий ставятся перед дилеммой: либо голодать в ожидании, либо получать зарплату в форме товаров, которыми оплачивается продукция их предприятия. Поскольку "голод - не тетка", все более и более широкие слои работников соглашаются на натуральную форму зарплаты.

Таким образом, натурализация зарплаты выступает на поверхности как вынужденная стратегия предприятий по обеспечению выживания своих трудовых коллективов. Однако даже поверхностный анализ проблемы показывает, что немало социальных интересов связано с этим процессом натурализации, который, с одной стороны, несет работникам огромные социальные издержки, а с другой - является рычагом повышения экономической эффективности целого ряда предприятий, вовлеченных в бартерный процесс. Бартер может быть и убыточным, и прибыльным - все зависит от того, в какой части бартерной цепочки находится субъект экономической деятельности. Некоторые хозяйственные руководители во время интервью отмечали, что бартер для них, с одной стороны, - громоздкая и трудоемкая система расчетов, но с другой - дает дополнительную прибыль. Обычно тот, кто находится в начале цепочки, может пользоваться преимуществами бартера: клиент, который не в состоянии оплатить получаемую продукцию деньгами, оплачивает ее бартером, но по повышенной цене. Часто превышение бартерной цены над денежной составляет несколько десятков процентов. Соответственно часть участников бартерной цепочки экономически заинтересована в ее сохранении.

Логика, которая прослеживается во многих отраслях, в принципе должна бы действовать и в угледобывающей. Шахты, производящие уголь, находятся в начале цепочки товарообмена и в принципе должны получать дополнительную прибыль от натурализации торговли. Однако основные потребители воркутинского угля - металлургические комбинаты, продукция которых шахтам не нужна. Поэтому задержки для шахт, производящих уголь, не ведут к бартерной оплате их товара по повышенным ценам. Здесь идет накопление долгов в денежной форме. Некоторые шахты производят энергетический уголь, который может давать им преимущества в бартерной торговле. Однако почему-то эти преимущества незаметны.

В то же время для решения проблемы выживания работников администрация угледобывающих предприятий Воркуты идет на приобретение в обмен на уголь продовольственных товаров и в небольших объемах промышленных товаров народного потребления. В этом случае эти предприятия оказываются в роли неплатежеспособных покупателей и вынуждены приобретать товары с большой наценкой. Для предприятий же оптовой продовольственной торговли такой товарообмен оказывается весьма выгодным. Они объективно заинтересованы в сохранении системы неплатежей, задержек зарплаты: процесс натурализации зарплаты шахтеров не только позволяет им сбывать свой товар по повышенным ценам, но и обеспечивает безальтернативный сбыт (специфика российского рынка) шахтерам, которые могут купить только то, что им дают, и только по тем ценам, которые назначены, того качества, которое есть. Как признал один директор, рабочих надувают дважды: первый раз - задерживая зарплату в условиях инфляции, а второй раз - продавая им товары по повышенным ценам. Натурализация зарплаты, представляющаяся как одно из бесчисленных проявлений отечественного "бардака" эпохи "радикальных реформ", вполне вписывается в рациональную логику криминального капитализма, так как является одним из рычагов повышения прибыльности влиятельных коммерческих операций многих влиятельных социальных групп.

Натуральная зарплата

в стратегии выживания шахт и шахтеров

Работа шахт по системе невалютного бартера придала жизни шахтеров особый колорит. Вот пример функционирования бартера осенью 1997 г. Потребители угля задолжали большие суммы ОАО _Шахта _Воргашорская_, что привело к серьезным социальным конфликтам. Сменился директор шахты. Новое руководство попыталось размотать клубок социальных противоречий с помощью бартера. Так, большие суммы денег задолжали поставщики из Белоруссии. По словам директора по экономике ОАО "Шахта "Воргашорская" Н.Бугаенко, эти деньги _теоретически вернуть можно было, но этот процесс растянулся бы на очень длительный период_. Было решено не ждать, а пойти на бартер: оплату угля продуктами питания. Рабочие питались в столовой и получали продукты в счет заработной платы. Эта схема была распространена не только на старые долги, но и на новые сделки: в размере примерно 3 млрд руб. (517 тыс. долл.) в месяц. По этой схеме около 30% зарплаты оплачиваются продуктами. Ряд фирм расплачивался с _Воргашорской товарами народного потребления. С октября 1997 г. начали действовать бартерные схемы погашения долгов работников шахты по квартплате и коммунальным услугам. Шахта получала в обмен на уголь ежемесячно 20-30 автомашин, которые можно было также получить в счет зарплаты. Еще одна форма бартера: в обмен на уголь шахта получает жилье в Центральной России. У шахтеров ежемесячно удерживается часть зарплаты в счет покупки этого жилья (Заполярье. 1997. 04. 10).

С первого взгляда, подобный бартер кажется вполне приемлемым для работников шахт. Однако он напоминает систему фабричных лавок, существовавшую в эпоху раннего капитализма во многих странах мира, в том числе и в дореволюционной России: рабочие получали часть зарплаты продуктами в лавках своих фабрик - того качества и по той цене, по какой они там предлагались.

В интервью с шахтерами я интересовался этой параллелью. Многие говорили, что такая форма оплаты выгодна торговым фирмам, которым гарантируется непривередливый сбыт. Чаще всего продовольствие продавалось по цене на 20-40% выше рыночной. При такой системе торговли у работника нет возможности выбора товара или магазина.

Кроме того, набор продуктов, предлагавшийся шахтерам, предельно беден. Так, в октябре 1997 г. для шахтеров _Воргашорской_ в счет 30% зарплаты предлагали _под запись_ жир свиной, пальмовое масло, рис, перловку, ячневую крупу, пшенку, сухофрукты, томатную пасту, чеснок маринованный, варенье и компот. По оценке корреспондента местной газеты, _с голоду, конечно, не помрешь, но и полноценным такое питание вряд ли можно назвать_ (Заполярье. 1997. 04. 10).

На "Воргашорской" долги по зарплате выплачивали и "Жигулями". Правда, цена такого автомобиля была обычно намного выше рыночной. Например, новая "четверка" продавалась в Тольятти по 30 млн руб., а по векселям в Воркуте - за 40 млн. Здесь в счет долга предлагали покупать квартиры, но также по очень завышенным ценам. Так, по словам одного рабочего, ему предлагали трехкомнатную квартиру в Чебоксарах за 207 тыс. руб. в начале 1998 г., но потом выяснилось, что там квартиру в предлагаемом районе и за 90 тыс. руб. не могут продать.

Натурализация зарплаты делит трудовые коллективы шахт на две части. Одни живут в ожидании выплаты им больших, а порою просто огромных долгов (порою стоимостью в один легковой автомобиль типа "Жигули"). Это прежде всего высокооплачиваемые работники ключевых участков - добычных и проходческих. Их начисленная зарплата осенью 1998 г. колебалась в пределах 3-6 тыс. руб. в месяц. Примерно до 1 тыс. руб. они выбирали в натуральной форме, остальное накапливалось в виде долга. Вторая группа - низкооплачиваемые работники шахт (разного рода обслуживающий персонал, работницы обогатительных фабрик и т.п.), которые всю или почти всю свою заработную плату выбирали продуктами. Я наблюдал, как в расчетный отдел одной из шахт пришла женщина получить остаток своей заработной платы за несколько месяцев (в этот момент на шахту пришли деньги), но ей сказали, что ей причитается только 130 руб., так как она всю зарплату выбрала продуктами. При мне она перепроверила свои документы - действительно: в июле взяла талоны на питание ("тормозки" и обеды в столовой) на 844 руб., в августе - на 525 руб., в сентябре - на 720 руб., плюс кредитная карточка на покупку продовольствия в магазине на 300 руб. В это время она к тому же попала на больничный. Так что все сошлось: зарплата уже была съедена без получения и копейки в форме налички.

В этой ситуации, когда рабочие проходческих или добычных участков, накопив несколько тысяч рублей долга, срываются в забастовки отчаяния, требуя вернуть им то, что начислено, низкооплачиваемые категории их не поддерживают и исправно выходят на работу: у них проблемы задержек почти нет. Для них главная проблема: натуральная форма оплаты, навязывающая безальтернативный набор часто низкокачественных продуктов по высоким ценам, что еще более сокращает их и без того низкую зарплату.

·        История шахтерского движения Воркуты в 1990-е гг. - это непрекращающаяся борьба за выбивание заработной платы. Определенный интерес может представлять механизм этого процесса. Ниже приводятся этнографические очерки, описывающие рутину конфликтного механизма управления.

СТИХИЙНЫЕ ЗАБАСТОВКА НА ШАХТЕ _ЮЖНАЯ_(НОЯБРЬ 1995 г.): АНАТОМИЯ КОНФЛИКТА

Шахта Южная была расположена на окраине Воркуты. Заложена в 1943 г., введена в строй в 1944 г. Добывавшийся здесь в течение полусотни лет уголь шел в основном на городскую ТЭЦ и использовался для отопления города. Вокруг шахты - поселок, вся жизнь которого связана с шахтой. В 1994-95 гг. шахта рассматривалась как неперспективная и планировалась к закрытию.

Среднесписочная численность рабочих на добыче в 1988 г. составляла 1299 чел., в 1994 г. она упала до 938, в 1995 г. - до 730 чел. (56,2% к уровню 1988 г.).

Администрация и рабочие

Директор шахты - мужчина пенсионного возраста, проведший почти всю свою трудовую жизнь на Южной. Начинал с рабочего, прошел по всем основным ступеням шахтерской карьеры, заочно получил образование, стал директором. Это руководитель, сформировавшийся в контексте рабочей субкультуры - явление весьма типичное для шахт. Отсюда довольно короткая символическая дистанция между ним и рабочими, готовность играть роль своего мужика. Рабочие видят в нем, с одной стороны, руководителя администрации, то есть, представителя чужой, почти враждебной силы, а с другой - своего мужика, который поднялся до высокого поста, который сам пахал в забое и легко может понять тяготы шахтерского труда. В этом есть как плюс (он знает рабочую жизнь и с ним легче разговаривать), так и минус (ему не навесишь лапшу на уши, поскольку он сам все это прошел).

Склонность рабочих-шахтеров к выпивке распространена весьма широко. Менеджеры, вышедшие из рабочей среды, сменив должность и спецовку, не меняют приобретенных ранее привычек. Поэтому выпивка среди них - явление не менее распространенное, чем среди рабочих. Отсюда противоречие: статусная позиция заставляет их бороться с пьянством рабочих, однако сил показать пример трезвого поведения на работе порою не хватает. Подобная двойственность поведения порою вызывает протест рабочих. Так, в ноябре 1994 г. генеральный директор объединения Ю.Лобес проводил расширенное заседание руководства объединения с лидерами профкомов шахт. Когда он вновь грозно заговорил о разгильдяйстве рабочих, с места встал шахтер с Южной и возмущенно заявил: "Как администрация может что-то требовать с нас, если сам директор появляется на работе в нетрезвом состоянии".

На следующий день я попросил председателя НПГ шахты Н.Строенко прокомментировать это заявление члена своей организации. "В последний раз, сказал он, - я видел его выпившим_ весной. Ездили по этому поводу к Лобесу. Он сказал: "В следующий раз увидите - звоните". А в этот раз директор встречал американцев, сходили в баню, чуть-чуть выпили ночью. Тут его и встретил Мустафаев, дурак. Ну и вчера на встрече с Лобесом ляпнул на все объединение. Теперь директора вызовут на ковер. Наши вопросы никто не хочет решать, а директор нас поддерживает. Весной НПГ ставил вопрос о замене директора, но сейчас он исправился. Пусть работает. Сейчас он должен работать. Будем защищать его. Вины его в непоступлении денег нет. Государство не дало деньги. Он виноват что ли?_ Это вопрос к Черномырдину, а директор ничего здесь не сделает".

Первый заместитель директора тоже прошел все ступени шахтерской карьеры, начав с самого низу. В угольную промышленность пришел в 1967 г. Начинал с простого рабочего на шахте Капитальная. Я, - говорит он, - вышел из них. И отец мой - из шахтеров. С 1971 г. работает на Южной. Начало рабочего движения застало его в должности начальника участка Управления механизации и наладки оборудования (УМНО), обслуживавшего шахту Южная. По его собственному признанию, в 1989 г. рабочие его участка несколько раз принимали решение о его увольнении, но безрезультатно.

-         Прихожу в 1989 г. из отпуска, а мне говорят: Решением стачкома ты уволен. Прихожу в свой кабинет, а там сидит рабочий Боря и говорит: Я - председатель стачкома. Иду к директору, он говорит, что приказа не давал, а только он имеет право освобождать от работы. Занял я свой кабинет. Спрашиваю Борю: Почему не на работе? - А меня коллектив освободил. Я тогда его предупредил: Не будет тебя на работе - будет баранка, как за прогул. Тогда ко мне приехали возмущенные представители стачкома города, а я им: Вон из моего кабинета! В конце концов загнал я его на работу, а потом и вообще выжил из УМНО.

Первый заместитель директора занимал жестко критическую позицию по отношению к рабочему движению, что в условиях тогдашнего эйфорического восхищения демократической интеллигенции и демократической части партаппарата ростом самосознания рабочего класса воспринималось как вопиющий консерватизм. Однако он грубо и откровенно предсказывал рабочим, чем эта вольница кончится: Вами жопу вытрут и выбросят. Теперь, в 1995 г., он не упускал случая напомнить своим рабочим, что это они столь яростно боролись за Б.Ельцина. Однако в ответ на его злые подковырки рабочие теперь отвечали смиренно-виновато: Кто ж знал, что так получится?. Сравнивая рабочее движение 89-го и середины 90-х гг., он отмечал: Сейчас требования гораздо более серьезные. Тогда же останавливались два раза в месяц. И что требовали? Это же смешно сказать, но Советскую власть сгубила нехватка портянок и мыла.

Он убежденный коммунист, хотя отнюдь и не в модельном виде эпохи развитого социализма: весьма критически оценивал и прошлое страны, и многие идеологические постулаты КПСС, особенно относительно ведущей роли рабочего класса. Однако, понаблюдав за реформами, он пришел к выводу, что какой ни есть, а социализм лучше. Вплоть до января 1994 г. платил партийные взносы, оставаясь последним коммунистом Южной, но после выборов в Думу в декабре 1993 г. и компромиссной позиции, занятой компартией, отказался от продления своего членства. К руководству России и особенно к ее президенту испытывал чувство, граничащее с брезгливостью.

-         Ельцин был у нас на шахте. Я задавал ему вопросы... Чтобы понять, кто он такой, достаточно же посмотреть на него с близкого расстояния. У него же взгляд замороженный. Такому нельзя губернию доверить, а не то что страну...

Общение высшего руководства шахты с рабочими происходило не часто. Общие собрания, партсобрания ушли в прошлое. Обычная форма общения администрации с рабочими - во время получения наряда. Однако на наряде в нормальных условиях присутствуют лишь мастера, начальники участков. Директор шахты посещал утренний наряд, главный инженер - наряды в 11 и 17 час., пару раз в месяц он же ходил и на ночной наряд в 23 час.: Рабочие это ценят. В принципе же замдиректора (он же главный инженер) проводил на шахте весь день: приходил в 7 час. 20 мин., уходил при нормальной ситуации в 17 час. 40 мин. График пребывания на шахте привязан к жесткому графику автобуса №7, связывавшего шахту с городом. Жизнь на шахте, конечно, изматывала. Придя домой, менеджер хочет лишь одного - расслабиться и забыться. Главный инженер шахты признавался: Раньше, когда был маркшейдером, читал книги, а когда пошел на производство - уже ничего не читаю. Правда, работа измеряется не только часами, но и интенсивностью. В этом отношении, по оценке главного инженера, в работе производственных менеджеров в последние годы произошли изменения: Я был начальником участка до 1989 г. и после. Тогда работа на этой должности была и дольше, и интенсивнее. Сейчас же больше делают вид.

Основная часть дня рабочих также связана с шахтой и поездкой на нее. Так, если у рабочего вторая смена, то он должен в 10-30 выйти из дому. До 19 час. работа, затем мытье в бане. В 20 час. уходили с шахты, в 20-30 возвращались домой. Итого - шахте отдавалось ежедневно порядка 10 часов. Раньше, до забастовок 1989 г., рабочему оплачивали лишь 6 часов его пребывания на рабочем месте под землей. Затем под давлением рабочего движения понимание рабочего дня изменилось: стали оплачивать и время пути к рабочему месту (так называемые копытные), то есть рабочий день отсчитывался с момента получения в ламповой осветительного прибора. Однако труд стал менее интенсивным, производительность труда по сравнению с 1980-ми годами упала, хотя в середине 1990-х гг. произошла ее стабилизация. Из администрации рабочий общался в основном с горным мастером, во время получения наряда - с начальником участка, Изредка появлялись специалисты, высшее руководство шахты, но это обычно эпизодические, визуальные контакты.

В экстремальных ситуациях появлялись и другие руководители. Так, в моменты забастовок директор и его замы начинали посещать нарядные, а то и спускаться к рабочим в шахту. По словам и.о. директора, они уважают, если воюешь с ними на каждом наряде. В противном случае начинают говорить: А-а! Он боится рабочих.

Работники администрации и рабочие относились друг к другу с недоверием, время от времени переходящим во враждебность. При этом это отношение порождалось их объективными статусными позициями, а отнюдь не воспитанием, различным происхождением. Об этом говорит тот факт, что большинство производственных менеджеров шахты начинали свою карьеру рабочими; поднявшись в ряды администрации, они смотрели на своих вчерашних товарищей иными глазами. Рабочие также не признавали в менеджерах своих. Причины этого прежде всего в дифференциации статусов рабочих и менеджеров: главная функция последних - контроль за работой рабочих, которые, в свою очередь, от этого контроля могут пострадать. Их интересы разнонаправлены: чем жестче контроль со стороны менеджеров, тем качественнее вынужден работать рабочий, тем меньше его производительность, определяющая его заработок. В такой матрице интересов рабочий не может не смотреть на мастера, на начальника участка и т.п. как на чуждую, почти враждебную силу. Сказались и многие годы марксистско-ленинского воспитания, в котором упор делался на ведущей роли рабочего класса, на том, что только он является творцом всех благ. Это заигрывание с рабочими со стороны КПСС не ограничивалось словами.

И.о. директора шахты так описал отношение рабочих-шахтеров к белым_ каскам: "Они считают, что работают только рабочие, а остальные - это тунеядцы. Советская власть, партия приучили их к этому. Они привыкли, что гегемон он и есть гегемон. В те годы я не мог купить машину, потому что действовал принцип: Сначала - рабочим.

К середине 1990-х гг. прежнего заигрывания с рабочими не стало, но шахтеры по-прежнему ощущали, что это они кормят начальство. В ситуации перманентных задержек зарплаты гораздо четче проявлялся раскол между рабочими и администрацией. Последняя в разрешении конфликтов стремилась активно использовать факт сохранения трудового коллектива, в котором общие интересы объединяют и рабочего, и директора. Рабочие в большинстве случаев признавали эту логику, признавали, что причины лежат не в действиях администрации, а во внешних, не зависящих от нее факторах. Однако в моменты обострения внутренних социальных противоречий рабочие занимали позицию отчужденного работника. Вот отрывок из типичного диалога между руководителем шахты и рабочим:

-         У меня сейчас нет денег. Не по моей вине они не поступили в объединение...

-         Это твоя обязанность обеспечить нас заработком.

-         Как администратор я его обеспечиваю...

-         Я имею в виду не заработок, а реальные деньги...

Тут руководитель начинает ссылаться на макроситуацию, обусловленную политическим фактором:

-         Это же вы посадили на трон Борьку.

-         Кто ж знал...

Все остались при своем мнении и настроении, но аргументы исчерпаны у обеих сторон. Повторять их не имеет смысла. Они звучат каждый месяц в день невыдачи зарплаты во всех нарядных.

Профсоюзные организации

На Южной, как и на всех других шахтах Воркуты, были две профсоюзные организации: Независимого профсоюза горняков (НПГ) и Независимого профсоюза работников угольной промышленности (НПРУП). В НПГ в ноябре 1994 г. состояло 650 членов, в ноябре 1995 г. около 400 чел.: многие ушли с проходческими бригадами на Аяч-Ягу. Точную цифру в профкоме назвать не смогли в силу текучки, а вернее всего в силу традиционного для этого профсоюза антибюрократического стиля работы. Председателем организации долгое время был Николай Строенко, избранный в 1995 г. освобожденным заместителем председателя НПГ Воркуты. На его место пришел его заместитель Филиппов, однако конференция не проводилась, поэтому статус зама в качестве председателя не отличался особой легитимностью.

В НПРУП состояло к ноябрю 1995 г. около 250 чел., из которых примерно 80 - это ИТР и служащие. Председатель - Толя, рабочий лет 35. Ходил в председателях уже четвертый год. Ранее был освобожденным, но потом отказался от этого: Посчитали свои доходы и решили, что нашей профорганизации не по карману держать двух освобожденных работников (бухгалтера и председателя), ведь у нас в основном работники поверхности, где зарплата не по 3 млн.

На добычных участках позиции НПРУП слабы: на одном участке 3 члена, на другом - 7. Там почти безраздельно доминируют члены НПГ. Толя честно признается: В этом моя вина. Я думал так: Пусть люди сами решают, куда идти. А председателем НПГ был Строенко. Мне с ним тягаться было трудно. Не мог так кричать, агитировать.

Зарплата

В 1995 г. на шахте были и повременщики, и сдельщики. При выполнении шахтой плана первые получали 70% премии к тарифу (окладу), вторые - 50% к окладу плюс 3% к тарифу за каждый процент перевыполнения плана.

Дифференциация оплаты на шахтах всегда была весьма существенной. В период "бури и натиска", когда ударной силой выступали рабочие подземной группы, контрасты еще более усилились. Так, тариф у подземной группы увеличили сначала на 105 руб., затем - в 3,5 раза, в то же время для работников поверхности увеличение составило сначала 80 руб., затем - в 2 раза. Чтобы сократить разрыв, объединение волевым порядком пошло на некоторые надбавки рабочим поверхности, но существенной роли в регулировании уровня дифференциации они не сыграли.

В октябре 1995 г. зарплата была начислена в следующих размерах:

- в среднем по шахте - 2 116 368 руб. для промышленно-производственного персонала (за январь -октябрь -_ в среднем 1713682 руб.);

- седьмой добычной участок - 3,3 млн руб.;

- шестой добычной участок - 4 млн руб.;

- машинист электровоза 4-го разряда - 2,4 млн;

- слесарь подземного участка - 2,5 млн;

- грузчик угля - около 2 млн;

- слесарь-ремонтник на поверхности - 1,4 млн,

- дежурный электрослесарь - 1,3 млн;

- рабочие ламповой - 0,9 млн.

На дне социальной иерархии должности в остатках соцкультбыта. Так, оклад уборщиц, швейцара в общежитии - 117 тыс. руб., кастелянши - 125 тыс., машиниста по стирке - 140 тыс. (без районных и северных).

Из общей численности рабочих в 1995 г. 59,2% были заняты на добыче (в 1988 г. - 72,1%), 40,8% - на поверхности.

Установленный порядок выплаты зарплаты на шахте исходил из существенных различий в уровне оплаты труда различных категорий работников, разных участков. Поскольку чем меньше абсолютная зарплата, тем болезненнее ее задержки, то было принято решение начинать выплату с наименее оплачиваемых категорий и завершать наиболее высоко оплачиваемыми, то есть добычными участками.

К середине 1990-х гг. задержки зарплаты на шахтах Воркуты стали системой. Южная не являлась исключением. В этих условиях одной из важнейших характеристик зарплаты наряду с ее размером стала регулярность выплат.

Основная их причина невыплат - задержки оплаты продукции потребителями. К середине ноября 1995 г. Печоруглесбыт, отвечающий в объединении Воркутауголь за сбыт продукции, задолжал шахте 7,29 млрд руб. С ним же не расплатились потребители-металлурги, поставленные в сложные условия повышением цен на уголь, падением спроса на металл на зарубежном рынке. Государство рассчиталось по суммам, положенным согласно тарифному соглашению, за все месяцы, включая октябрь. Доля тарифных выплат в фонде зарплаты - 26 %. Небольшая часть продукции сбывалась шахтой по прямым договорам. Здесь тоже к середине ноября потребители задолжали 397 млн руб.

Да и сама шахта была далеко не безгрешна. К середине ноября она выплатила налоги лишь по июнь включительно. Выплаты в пенсионный фонд были произведены также лишь за первое полугодие. Ее общие долги составляли к ноябрю 17 млрд руб. Таким образом, если вычесть долги шахте, то ее чистый долг в любом случае составлял 5 млрд руб.

В 1995 г. задержки носили не абсолютный, а относительный характер: шахтеры получали зарплату ежемесячно, но за предшествующие месяцы. По словам и.о. директора, ежемесячная зарплата - это железно. При этом на разных шахтах придумывали свои системы выплат. Так, на Воркутинской деньги выдавали чаще, но мелкими порциями, их называли авансом, хотя, конечно, к авансу это никакого отношения не имело, поскольку эти мелкие порции - часть зарплаты за предыдущие месяцы. На Южной, если зарплату давали - так всю сразу. Выдачу зарплаты с задержками и.о. директора охарактеризовал так: Идет настоящая травля людей. Все равно все выплатят, но с какой нервотрепкой!

К середине 1995 г. ситуация с выплатой зарплаты в объединении и на шахте улучшилась. К августу, заметил и.о. директора, почти подошли к стандартам советского времени: 20-го числа получили за предыдущий месяц. Однако тогда действовало правило, по которому объединение распределяло полученные на счет деньги в пропорции 50:50, то есть 50% - платежи в бюджет, 50% - на зарплату. Осенью структура первоочередных выплат была радикально изменена в пользу бюджета. Стало очевидно, что с иллюзией о возврате к систематическим выплатам придется расстаться. Руководство шахты заранее предупреждало рабочих, что по осени будут задержки, дабы тратили деньги осторожно. Прогнозы сбылись.

Гораздо лучше жили работающие пенсионеры, поскольку пенсию выплачивали значительно более регулярно. На нее можно тянуть, оставляя нерегулярные заработки в запас. И.о. директора так объяснил свою стратегию выживания: После отпуска я получил сразу три пенсии - 1,6 млн руб. Поэтому до следующей зарплаты дотяну.

В октябре выплатили полностью за август. В середине ноября на Южной начали давать зарплату за сентябрь. По местным масштабам это было неплохо: на некоторых шахтах к этому времени не получили еще и за август. Когда будет следующая зарплата - никто сказать не мог. Поэтому работники, получая зарплату, не могли знать: это деньги на месяц или на два-три. Нужно быть очень трезвым и расчетливым человеком, чтобы при таких выплатах не допускать дефицита семейного бюджета. Несмотря на то, что чехарда с задержками имела уже длинную историю, далеко не все научились жить в условиях такой нестабильности. И это не удивительно: у многих вся жизнь прошла при советской системе с ее регулярными выплатами два раза в месяц.

Председателю профкома НПРУП я задал контрольный вопрос на эту тему: "Научились ли рабочие планировать свой бюджет, исходя из систематических задержек зарплаты?"

-         Нет, конечно. Поверхность получила последнюю зарплату в начале октября, а добычные участки - 27 октября. (На мой вопрос о последней выплате забастовщики отвечали уклончиво: Не помню. Давно. - В.И.). Но ремонтники поверхности получают 800 тыс., а не 3 млн 800 тыс. И при этом они еще плачутся: как дотянуть?

-         А ведь мы всех предупреждали, - добавил и.о. директора - что дальше будет хуже. И сейчас говорим, что будет еще хуже.

-         Прошло 20 дней, - продолжает председателю профкома НПРУП - а они уже все спустили. Я говорю сейчас о тех, кто вернулся из отпуска. Сейчас это сделать легко (большой выбор товаров - В.И.). Но и у тех, кто после отпуска, ситуация не безвыходная. Они могут прийти ко мне и я, если ситуация действительно тяжелая, помогу получить аванс. Человека три так уже и сделали... Когда мужики с добычных участков начинают кричать, я порою спрашиваю: А ты сколько получил? Я столько... А они не отвечают прямо, мол, чего деньги в чужом кармане считаешь?

Особенно сильно нарушали стратегию выживания в условиях задержек выплат зарплаты отпуска. На Южной летом 1995 г. ушла в отпуск значительная часть коллектива: в июне - 175 чел., в июле - 183 чел., в августе - 195, в сентябре - 167, октябре - 125. В сентябре-ноябре начинался массовый возврат отпускников, загорелых и голодных.

Отпуск у многих работников до 87 дней. Рабочие добычных участков получали по 12-15 млн отпускных, вспомогательных - 7-8 млн. В 1995 г. отпускникам выплачивали отпускные, но не давали зарплату за последний месяц. В отпуске, - объясняет замдиректора по экономике, - все прогуляют. Возвращаются и спрашивают: Как жить?.

Опыт предшествовавших конфликтов

Решение о начале забастовки принимается всегда с учетом имеющегося уже опыта участия в трудовых конфликтах. Несмотря на сильный эмоциональный, иррациональный элемент стихийных забастовок, они, разумеется, не лишены и рационального расчета. На Южной стихийные забастовки случались не часто, но и не представляли собой и что-то редкостное. Мы, - говорит и.о. директора шахты, - забастовок уже и не считаем. Дело житейское. Часть рабочего ритма. Незадолго до рассматриваемой ноябрьской забастовки была вспышка на одном участке: не работал сутки. Но потом деньгами и уговорами конфликт был улажен.

-         Вы рассчитываете чего-нибудь сейчас добиться своей забастовкой? _ спросил я одного из участников ноябрьской 1995 г. стихийной стачки.

-         Да ничего ею не добьешься.

-         А раньше удавалось?

-         Да, в марте бастовали, так через три дня выдали зарплату.

И.о. директора по этому поводу совершенно иного мнения.

-         Идет плановое поступление денег. Они придут все равно, и забастовка не влияет на этот процесс. Однако иллюзия возникает: Мы выбили! А на самом деле это не они выбили, а просто после забастовки подошла их очередь.

Во всех стихийных забастовках в объединении и на Южной бастовали основные рабочие, на шахте - это только добычные участки. Почему? И.о. директора эту особую боевитость добычных участков объяснял просто:

-         Если забастует погрузка -_ уволим участников, поставим других. А вот в лаву других не пошлешь. Они же чувствуют, что могут давить, диктовать условия. Но все равно их условия не выполняют...

Начало ноябрьской забастовки

Забастовка началась во вторник 14 ноября во время наряда второй смены (в 11 час. ночи) на 6-м и 7-м добычных участках (всего на шахте таких участка 2). Исполняющий обязанности директора так описывал этот момент:

-         Захожу в нарядную, а мне кричат: Когда зарплата? Есть нечего!. Я им отвечаю, что у меня в кассе денег нет. Тогда кто-то кричит: Не пойдем на работу! К нему присоединяются другие и кричат: Пока не выплатите - не пойдем! В_ каждой смене есть два-три сачка. Они и затеяли. Тут же побежали за выпивкой. 6 человек уже были пьяными. Они и уложили шахту.

Рабочий с добычного участка описал схожую историю:

-         Четверо пьяных с шестого и двое с седьмого участка взбаламутили всех. Еще накануне люди возмущались, что не дают зарплату. А на следующий день, 14-го, в 11 часов в нарядной выпившие стали кричать: Чего работать, когда денег не дают? Не пойдем!. Потом шумели в курилке. Проголосовали. Большинство - за забастовку, хотя точно трудно сказать: поименного голосования не было. После этого ребята из второй смены пришли на наряд следующей и тоже убедили бастовать. Короче, 10 человек встали - и стала вся шахта.

Инициаторами стачки выступили рабочие, вернувшиеся осенью из отпуска, не рассчитавшие свои финансовые возможности и оказавшиеся в сложном материальном положении из-за задержки зарплаты: к моменту забастовки на шахте только началась выплата зарплаты за сентябрь, при этом выплата шла постепенно, начиная с низкооплачиваемых категорий, а добычные участки стоят в этой очереди последними.

Попытки администрации убедить рабочих не бастовать, ссылаясь на бесполезность этой акции и ее потенциально разрушительные для семейных бюджетов последствия, оказались тщетными. По оценке и.о. директора, конфликты часто провоцируются так называемыми регрессниками, то есть рабочими, имевшими ранее какие-то травмы и теперь получающими соответствующие пособия. Эти пособия служат для них своего рода страховым фондом на случай падения зарплаты. В то же время, по его мнению, они имеют возможность в критический момент уйти на обследование и таким образом минимизировать свои личные потери от забастовки.

Итак, рабочие двух участков объявили забастовку. Тут же на смене были составлены требования, переданные затем в профком НПГ и администрации.

Протокол

посменных собраний на шахте Южная от 14.11.95 г.

Слушали: Информацию и выступления присутствующих членов выше перечисленных коллективов.

Постановили:

1. В связи с задержкой выдачи заработной платы коллектив принимает решение объявления забастовки с 14 ноября 1995 года.

2. Забастовку продолжать до полного получения заработной платы всеми работниками шахты.

3. Признать, что разъяснения и аргументация руководства шахты по причинам невыдачи зарплаты являются неубедительными.

4. Постановление Правительства РФ №1020 от 13 сентября 1995 года вынудило коллектив ш. Южная пойти на крайнюю меру - забастовку.

5. Коллектив шахты обращается ко всем коллективам шахт, ко всем жителям города и гражданам России не голосовать за те блоки и партии, в составе которых есть члены правительства.

И.о. директора шахты сразу после того, как его аргументы против забастовки были отвергнуты, занял по отношению к забастовщикам жесткую, но хладнокровную позицию. Он всем пообещал засчитать дни забастовки как прогулы. Профлидеры, хотя и не поддержали забастовку, в то же время сочли такую резкость излишней: Они тебя съедят. Пусть лучше выпустят пар и успокоятся.

Рабочие второй смены, забастовав, отказались спуститься в шахту и, оформив свои требования, разошлись по домам. При этом не были приняты никакие меры для поддержания лавы, консервации техники. В результате возникла угроза потери угледобывающего комплекса.

Когда вечером пришли рабочие третьей смены, и.о. директора предпринял активные предупредительные меры. Мы их насильно разорвали по участковым нарядным, - объяснил он мне на следующий день, - так с ними легче разговаривать. Там каждого стали спрашивать в лоб: Ты пойдешь работать? И вся смена пошла. Там народ потолковее. Эта смена и вывела комплекс из опасной зоны. Она даже уголь давала, что свидетельствовало о существенных колебаниях шахтеров в их отношении к забастовке. По словам и.о. директора шахты, численность хотевших и не хотевших работать резко колебалась.

После этого забастовка была продолжена. Рабочие приходили на смену, проводили собрания с участием администрации (сначала по участкам), отмечались как забастовщики и уходили. Часть из них являлась на эти собрания в нетрезвом состоянии. Так, 16 ноября и.о. директора пришел в нарядную. Там уже сидела неполная смена, частично уже поддатая. В ответ на удивление и.о. директора ему ответили: "А мы бастуем!"

Он пошел на другой участок - все трезвые, но тоже заявили, что бастуют. Кто-то сходил в нарядную соседнего добычного участка, вернулся: "А там уже поддатые!" Тут же и на этом участке стали организовываться для выпивки.

В прежних забастовках рабочие не забывали, что забастовка кончится и им придется давать план. Поэтому бастующие выделяли рабочих, которые поддерживали лаву. В этот раз ничего подобного не делалось. В результате уже к 18 ноября ремонтники докладывали, что идет активная деформация лавы. Она оказалась сдавленной до 1,2 м при норме 1,8 м. По оценке и.о. директора, потребуется 1-2 смены, чтобы восстановить лаву. Им, конечно, это оплатят, - добавил он. - Но там такая работа, что мужики будут плакать. И после забастовки минимум 1-2 дня они будут работать бесплатно. Рабочий с добычного участка в ответ на мой вопрос о последствиях деформации лавы для их последующей работы почесал за ухом и не очень уверенно ответил: Работать в принципе можно начинать сразу, и уголь будет, но, конечно, не в том количестве.

После того как администрация в ответ на забастовку организовала ремонт конвейера, бастующие рабочие добычных участков пытались призвать рабочих участка конвейерного транспорта (УКТ) включиться в забастовку. Однако те еще в самом начале ограничились одночасовой забастовкой солидарности и продолжили свою работу.

Фабрика, погрузка и все прочие участки продолжали работать в течение всей забастовки без перебоев. Правда, в силу наличия единой технологической цепочки объем их работы сократился.

Забастовали только 6-й и 7-й добычные участки, однако вся шахта столкнулась с перспективой лишения премии, общего сокращения заработка в следующем месяце. Это не могло не породить внутренних трений в коллективе. И.о. директора так объяснил ситуацию: "Рабочие уже кусаются друг с другом: те, кто хочет бастовать, уже грызутся с бастующими. И это мой рычаг".

Кое-где возникла противоречивая ситуация. На одном из вспомогательных участков рабочие не бастовали, два дня ходили на работу. Потом кто-то им разъяснил, что при любом варианте их поведения на рабочем месте исход один и тот же - лишение премии в связи с невыполнением шахтой плана. Тогда они заявили, что не будут работать до тех пор, пока не будет приказа о порядке оплаты их труда. День-два ушло на утряску.

Чтобы выйти из тупика, и.о. директора в пятницу (17.11.) подписал приказ, по которому рабочие получат премию в размере 70% при условии выполнения собственного плана. После этого они возобновили работу, вернее, перешли от ее имитации к работе. Однако, в частной беседе один из руководителей шахты мне объяснил: "Премию им все равно уже не получить в любом случае: они уже не смогут выполнить свой план, да и не получается норма выходов на работу - не хватает двух дней".

Рабочие ряда других участков вынуждены были простаивать в силу отсутствия фронта работ из-за забастовки добычных участков. Ремонтные рабочие работу продолжали. Так, 18 ноября из 153 рабочих второй смены работали в шахте 53 чел., осуществляя ремонт и поддержание шахты.

Процесс институционализации забастовки пошел медленно и с большим запозданием. Лишь 17 ноября (в пятницу) рабочие избрали стачечный комитет из трех человек: К.Б.Остановский, С.П.Шишанов и А.Ф.Болтян. Исполняющий обязанности директора шутливо заметил: Ну что ж, теперь отвечать будем вместе. В ответ только что появившиеся лидеры возразили: Ну, нет уж! Ты директор - тебе и отвечать. Сколько-нибудь заметной роли в организации забастовки стачком не сыграл. По ходу забастовки один его член заболел, другой ушел в отпуск.

Поведение профсоюзов

В текст протокола с решением о начале забастовки была вписана фамилия председателя НПГ шахты Н.А.Филиппова, однако он протокол не подписал, выступал за то, чтобы не спешить с забастовкой. На следующий же день он заболел и лег в больницу. Таким образом, НПГ выбыл из событий. Лишь под конец забастовки был решен вопрос о том, кто будет исполнять обязанности председателя на время его отсутствия. Председатель профкома НПРУП был также против забастовки, а когда она началась, самоустранился от участия в ней. В дальнейшем вся работа с забастовщиками велась почти исключительно силами администрации, хотя лидеры обоих профсоюзов на собраниях присутствовали. И.о. директора так охарактеризовал роль профкомов в этих событиях: Профсоюзы сейчас уже не влияют на рабочих.

14 ноября, в первый же день забастовки на Южной, НПРУП города приняло решение о проведении общегородской акции протеста 1 декабря, на следующий день такое же решение было принято НПГ города. Оба решения содержали призыв к трудовым коллективам воздержаться от стихийных действий. Однако эта информация достигла шахты Южная поздно и не возымела никакого действия на бастующих рабочих. На второй день забастовки, 15 ноября, на сменное собрание прибыл Н.Строенко - бывший председатель НПГ шахты, а ныне исполняющий обязанности председателя НПГ Воркуты. Его призывы воздержаться от забастовки до 1 декабря встретили агрессивную реакцию, выраженную в матерной форме. Затем выступил с аналогичным призывом и подробным разъяснением обстановки зам председателя НПРУП Воркуты А.Смирнов - реакция та же. С шахтерами попытался переговорить на ту же тему и убедить остановить забастовку председатель Воркутинского городского рабочего комитета А.Хидиров. Его прямо и однозначно послали. Были выкрики: Козлы! Чего приехали? Сами разберемся! После этого все органы рабочего движения Воркуты демонстративно устранились от забастовки, предоставив ее участникам самостоятельно решать свои проблемы. Н.Строенко сказал пришедшим к нему за помощью рабочим: Вы бузу затеяли - вы и расхлебывайте.

Мини-локаут

В пятницу, 17 ноября, и.о. директора шахты предпринял контрнаступление: отдал приказ начать с третьей смены ремонт конвейерной линии и пускать в шахту, начиная с третьей смены, только ремонтников. Его позиция была жесткой: Даже если они уже не захотят более бастовать, я их вниз не пущу. Линия порвана, и им там делать нечего. Полная смена состоит из 153 чел., ремонтников же, которые продолжали работу всю неделю, - 53 чел. Во время начала забастовки в воскресенье они спокойно и без колебаний пришли на работу, переоделись в свои грязные робы и пошли на смену. Вопрос о забастовке в их разговорах даже не звучал.

Когда в субботу часть рабочих добычных участков захотела прекратить забастовку и спуститься в шахту, они натолкнулись на сопротивление администрации. И.о. директора заявил им: Нет уж! Вы решили бастовать, а я решил ремонтировать. Поэтому работы для вас в шахте нет. Во время второй смены в воскресенье состоялось бурное объяснение с рабочими, которые пытались заставить и.о. директора платить за время ремонта как за вынужденный простой. Однако тот разъяснил, что платят за простой, когда он случается по вине администрации. В данном же случае рабочие сами организовали забастовку и прервали работу.

Руководители профсоюзов шахты вяло попытались предложить компромиссный вариант: тем, кто хочет бастовать - не платить за простой, а тем, кто готов работать, но не может это делать из-за ремонта - платить, как за простой. Однако администрацию этот вариант не устроил, и она осталась на жестких позициях: лишь когда бастующие участки примут официальное решение о прекращении забастовки, а ремонт к тому времени не будет окончен, тогда можно будет говорить об оплате вынужденного простоя: Лишние палочки (значки, свидетельствующие о выходе на работу - В.И.) у меня никто не получит. Объяснение с рабочими происходило в нарядной участка. Матерились рабочие, и.о. директора отвечал им тем же. Стиль своей речи позднее он объяснил мне просто: С волками жить - по-волчьи выть.

После провала прямых переговоров забастовщики стали подбивать своих начальников участков вступиться за них. Те прямо отказать не могли и нехотя начали зондировать почву, но первый руководитель остался непреклонен: Деньги потребители нам платят только за уголь, а не за палочки.

На наряде в субботу в 11 часов объяснение директора с рабочими шло на разных тонах: спокойный разговор то и дело прерывался матерными тирадами. После этого кое-то из рабочих, смирившись с ситуацией, выходил в коридор и отправлялся домой.

В 17 час. на наряд пришла новая смена. Мужики с 7-го участка собрались в нарядной: 7 человек из 8 по списку. Начальник участка спокойно сидел за столом под большим бронзовым барельефом В.Ленина. Явно, что все это ему надоело, но активно вмешиваться в процесс и метаться между молотом и наковальней ему тоже не хотелось, да и смысла не было портить отношения ни с рабочими, ни с дирекцией.

Директор вразвалочку вошел в нарядную.

-         Ну что бездельники?

-         Какие же мы бездельники, - смеясь, ответил парень лет 30. - Мы дома работаем. Вот ремонт делаю. Чего же зря время тратить?

-         Ну, что? Работать будем? - спросил всех и в то же время никого другой рабочий.

-         Да чего уж там, - усмехаясь, заметил директор. - Вы уж отдыхайте дальше. Я уже вырезал кусок ленты, поэтому раньше вторника в шахте делать нечего. Бастовать - так бастовать. Вот соберетесь, напишите заявление о выходе из забастовки, все подпишитесь, потом так сделают остальные смены, и только тогда я дам команду в ламповую пускать вас в шахту

Мужики грустно и смиренно вздохнули. Чувствовалось, что в отличие от предыдущей смены, они пришли, уже зная о маневре и.о. директора, обсудив его и приняв сложившееся положение как безвыходное. Кто-то вяло посетовал, что после отпуска жить не на что.

-         Я в такой же ситуации, - спокойно отреагировал директор. - Тоже вышел из отпуска и не получал аванса, поскольку решили выдавать всю зарплату сразу, хотя я как и.о. директора мог бы получить из директорского фонда. Но я сказал профсоюзам: Идите, смотрите документы - я ничего не брал!

Я подошел к рабочему, стоявшему в коридоре у нарядной:

-         -А вы когда вышли из отпуска?

-         Я? В сентябре, он - в октябре, - и парень кивнул на своего соседа. - А вообще-то у нас почти все сходили в отпуска в период с мая по июль. Теперь вот все деньги кончились. Жена не работает, хоть иди на улицу просить.

-         Знать бы у кого просить, - усмехаясь, добавил второй.

-         Цивилизованное правительство должно же думать о людях, - спокойно заметил пожилой лысоватый мужичок, явный пенсионер.

___________ Тут все вдруг дружно расхохотались.

-         Ты же видел лицо Ельцина, когда он был у нас? - моментально отреагировал директор. - Ну что с него взять? А потом вы же сами за него голосовали, а я сразу вам говорил: Голосуйте за коммунистов. Не послушали, теперь расхлебывайте.

Все было ясно. Потолкавшись в нарядной минут 15, рабочие заспешили на автобус. Напоследок и.о. директора добавил, что завтра - воскресенье, а потому нет смысла приходить отмечаться.

-         Будет общешахтный выходной. Потом посмотрим: у кого по графику был выходной - отметим как выходной.

В автобусе молодой рабочий в беседе с товарищами сказал:

-         Коммунисты, хотя и тянули на себя, так и другим доставалось. А теперь новые русские все приватизировали. Скоро по улице не пройдешь - будут требовать плату: мол, частная собственность. Как тут жить? Одно осталось: как в 17-м году, браться за оружие.

Я вклинился в беседу:

-         А как долго собираетесь бастовать?

-         А кто их знает? Одни говорят одно, другие - другое.

-         А 1 декабря бастовать будете?

-         Может быть.

В принципе, администрация была готова и на более решительные меры по подавлению забастовки и наказанию участников. И.о. директора разъяснил ситуацию так: Юридически забастовка незаконная._ Я не был оповещен. Не были соблюдены сроки, не предъявлены официальные требования. Поэтому я могу их выгнать за прогул, но суд говорит: Не трогай! Не хотят портить отношения с рабочими. В то же время по-человечески администрация понимает гнев рабочих. Однако руководство шахты однозначно оценило забастовку как бессмысленную. Как сказал и.о. директора, они ничего не добьются... Единственное, что может помочь - так это общегородская забастовка 1 декабря, а затем - забастовка всей угольной промышленности.

С началом забастовки администрация шахты стремилась все держать руку на пульсе. Поскольку директор шахты был на больничном, то основная тяжесть работы по контролю легла на его зама. Он являлся на шахту на первый наряд вместо директора, и на два других - в своей роли. Лишь четвертый наряд в 11 час. ночи пропускал. В субботу 18 ноября, несмотря на выходной день, он с раннего утра и до вечера был на шахте. Нельзя сказать, что работа была напряженной. Я провел с ним большую часть рабочего дня и могу судить о содержании его деятельности в этот период. Это было то, что обычно называют "держать руку на пульсе". В момент наряда он приходил к рабочим в нарядную и вел переговоры. Это длилось примерно полчаса. Потом все расходились, а и.о.директора возвращался в свой кабинет главного инженера. Там он был в принципе свободен. Иногда к нему приходил кто-то с вопросом, тогда он разъяснял, отдавал указания, порою вступал в перебранку. Изредка раздавались звонки: где-то что-то шло не так. Он опять отдавал распоряжения. Все успокаивалось. Где-то часа в два, когда в кабинете сидели я, и.о.директора и главный механик шахты Михаил, пришло время обеда. Перекусили бутербродом с курицей, выпили по чуть-чуть водочки. Тут подошло время третьего наряда - 17 час. И.о. директора не спеша отправился выяснять отношения с рабочими. Начальники участков такую же вахту несли в нарядных. Там был прежний ритм: бурная встреча с рабочими, мат, перебранка, затем - затишье до следующего наряда. И так - целый день. Правда, в день начала забастовки, 14 ноября, начальники участков остались даже ночевать в нарядных.

В ходе забастовки рабочие поняли, что они одни. Одна лишь проходческая смена на шахте Аяч-Яга, ранее переведенная туда с Южной, начала забастовку солидарности. Однако на следующую смену прибыл директор шахты, разъяснил бессмысленность акции, напомнил о предстоящей общегородской забастовке 1 декабря. Забастовка прекратилась.

Завершение забастовки

Уже в субботу было очевидно, что забастовка окончится поражением Сайт socnet.narod.ru Глава 6
...Задержки заработной платы превратились с середины 1990 - х гг. в важный элемент политического механизма - явление парадоксальное для нормально работающей рыночной экономики. В России зарплата выдается в значительной степени при непосредственном участии или посредничестве разных политических органов и организаций....
...и придержанная, многократно прокрученная в банках зарплата вдруг появлялась, усиливая любовь к справедливому правителю. В менее острые моменты раздачей зарплаты занимаются вице - пр... http://socnet.narod.ru/library/authors/Ilyin/coal/6.htm