Программа «Народный интерес» от 17.08.2005

Тема передачи: Что мы едим?

Гости студии: Ирина Владимировна Ермакова : доктор биологических наук

Ведущие: Татьяна Федяева

Татьяна Федяева: Сегодня мы будем говорить о питании. Есть такое выражение: "Человек есть то, что он ест". Так вот, что мы едим? С этим вопросом я обращаюсь к нашей сегодняшней гостье, доктору биологических наук, члену Парламентского центра комплексной безопасности Отечества, Ирине Владимировне Ермаковой, которая занимается проблемой генно-модифицированных организмов (ГМО). Что это за продукты, мы не знаем, может быть это хорошо, а может быть плохо, это как тихая радиация. Мы едим то, что нам предлагают, а предлагают нам самую разную пищу. Насколько это безопасно для каждого из нас и насколько это безопасно для Отечества?

Ирина Ермакова: Я уже выступала на Вашей передаче с темой о генетически модифицированных организмах (ГМО) или генетически модифицированных (ГМ) компонентах, которые входят в состав продуктов питания. К сожалению, ситуация очень тяжелая и серьезная. Мы неоднократно говорили о том, что на самом деле безопасность их не доказана, и, наоборот, очень много данных о том, что они опасны. Сейчас, я и сама провожу эксперименты. До этого мы обращались неоднократно в разные инстанции, чтобы поддержали наш проект, проект нескольких ученых, которые хотели бы проверить допустимость использования компонентов ГМ в продуктах питания. Но, к сожалению, такой поддержки не было, и мы своими силами начали проводить эти исследования, в частности, исследование генетически модифицированной сои, которую мы проверяем на крысах. Результаты получены и они очень шокирующие.

Татьяна Федяева: Мне довелось видеть результаты этих экспериментов, именно это и побудило меня пригласить Ирину Владимировну сегодня к нам в эфир. Когда я увидела на фотографии, что происходит с крысами после эксперимента, то подумала, а что же происходит с людьми? Расскажите об этом, пожалуйста.

Ирина Ермакова: В этих экспериментах мы добавляли в виварный корм крысам генетически модифицированную сою в виде соевой муки. У нас было несколько групп: добавляли изолят белка сои, концентрат сои и немодифицированную сою, которая из-за генетического загрязнения также содержала небольшое количество генетически-модифицированной сои. В качестве контроля служила группа крыс, которым в корм не добавляли сою. Мы наблюдали за состоянием не только самих крыс, но и их потомства. В частности, 70 процентов крысят не выживают после добавления в корм их матерей генетически-модифицированной сои, а оставшиеся крысята очень ослабленные, они и по весу и по размеру значительно меньше, чем крысята из контрольной группы. Более того, меняется и поведение животных. Наблюдалась повышенная тревожность, беспокойство у тех крыс, которым мы в корм добавляли концентрат генетически-модифицированной сои. А среди поколения крысят очень много агрессивных особей.

Татьяна Федяева: То есть, изменения происходят даже в поведении?

Ирина Ермакова: Поведение часто определяется физиологией, все это взаимосвязано.

Татьяна Федяева: А можно сказать, что эксперименты на крысах вами проведены и выводы сделаны следующие?

Ирина Ермакова: Эти эксперименты еще проводятся. Мы сейчас задействовали достаточно много специалистов - морфологов, биохимиков, генетиков. Мы продолжаем исследования, изучаем второе, третье потомство и т.д. Это та самая генетически-модифицированная соя, которую добавляют в мясные продукты - колбасы, сосиски; в молочные продукты: йогурты, кефиры, творог, даже в мороженое; в кондитерские изделия : все то, что мы с вами едим. Нужно обратить внимание на то, что эффект на людях проявится не сразу, потому что у нас срок жизни другой. У крыс более короткая жизнь, поэтому быстрее виден результат. Сейчас мы хотим провести эксперимент на коротко живущих (четыре недели) животных, и таким образом мы сможем посмотреть за небольшой отрезок времени несколько поколений. Мы увидим, что действительно происходит во втором, третьем поколениях, и, вообще, появляются ли эти поколения? Может быть, уже и не появляются. Конечно, использование таких модифицированных организмов в пищевой продукции очень и очень опасно. Мы говорим не только о том, какой ген внедряется, что тоже очень важно, но и о том, что применяется неправильный способ внедрения. Опасность для живых организмов, не только для человека, но и животных, растений и вообще для окружающей среды заключается именно в неправильном способе внедрения гена.

Татьяна Федяева: Сейчас довольно много говорится о том, что генно-модифицированные организмы не достаточно изучены, лучше бы не внедрять и лучше бы не употреблять и т.д. Но, как в басне: "А Васька слушает, да ест", то есть такое впечатление, что ничего не меняется от наших разговоров.

Ирина Ермакова: Да, может быть, даже, наоборот, стали торопиться с этим. Вот, например, перечень пищевой продукции, в которой уже используются ГМ компоненты и которая допущена к продаже: кукуруза, томаты, картофель, сахарная свекла, соя. Генетически-модифицированные организмы добавляют и в кондитерские изделия, в колбасы. Сейчас готовится новый список генно-модифицированных или трансгенных продуктов, которые находятся на стадии проверки и внедрения. Это обескураживает, потому что в этот перечень входят также яблоки, груши, виноград, баклажаны, капуста, морковь, огурцы, чай, кофе, масло, пшеница, ячмень, и продукты их переработки, то есть практически все основные продукты питания. Для чего это делается? Это загадка. Мы неоднократно писали письма и посылали свои статьи и президенту, и в правительство, и в Совет Федерации, говорили о том, что если Вы нам не доверяете, то давайте проведем совместный эксперимент. Тем не менее, ничего не делается.

Татьяна Федяева: Кстати, недавно за границей было сделано заключение, что это вредно для дикой природы?

Ирина Ермакова: Да, в Великобритании завершилось масштабное четырехлетнее исследование, состоящее из серии экспериментов, которые подтвердили опасность генетически-модифицированных организмов для дикой природы. Доказано, что ГМ организмы действительно представляют угрозу для окружающей среды. И это не только уничтожение сорняков и насекомых на тех полях, где произрастают генетически-модифицированные организмы. Это отражается на птицах, для которых они являются кормом, это отражается на мелких млекопитающих и т.д. Представители организации "The UK Farm-Scale Evaluations" считают, что генетически-модифицированные растения являются крупнейшим экологическим экспериментом в мире. Они пишут: "Возможно, то, что хорошо для фермера, не всегда хорошо для растений, насекомых и птиц, проживающих на данной территории". Они считают, что ГМ культуры могут нарушить хрупкий баланс в экосистеме. Недоверие к генно-модифицированным продуктам подтвердили и страны Европейского союза. 22 представителя из 25 стран Евросоюза выступили, например, против использования генетически-модифицированной кукурузы.

Татьяна Федяева: А кукуруза почти вся у нас генно-модифицированная? Все эти консервы, которые лежат на полках магазинов?

Ирина Ермакова: Очень надеюсь, что не вся. Но большой процент консервов содержит ГМО. Интересное было интервью Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), которая уверяет нас всех, что на самом деле генетически-модифицированные организмы и соответственно, продукты, их содержащие, безопасны. Думаю, они просто хотят нас успокоить, потому что уже допустили эти продукты, куда же теперь деваться?

Татьяна Федяева: Во всех странах допустили или все-таки нет?

Ирина Ермакова: Нет, конечно. Европа оказалась умной, умным оказался и Китай. Китайцы очень отслеживают распространение ГМ-культур, они и сами выращивают ГМ-сою, но не едят ее, а экспортируют, в частности нам.

Татьяна Федяева: У нас первый вопрос. Вы в эфире, говорите, пожалуйста.

Слушательница: Кто это выдумал, во имя чего? Этого недавно еще не было.

Ирина Ермакова: История этого вопроса достаточно сложная. Наверное, первой была американская фирма "Монсанто", которая выпускала гербицид "Раундап". А потом уже под этот гербицид фактически модифицировали пшеницу, которая была устойчива к этому гербициду. С этого на самом деле и началось проталкивание этой продукции. Более того, в Америке был очень странный процесс, который меня поразил. Дело в том, что одна американская компания (думаю, что "Монсанто") подала в суд на одного фермера, который выращивал аналогичную культуру (это была кукуруза или рапс), но не модифицированную. На поле этого фермера было обнаружено несколько генетически-модифицированных растений. И тогда эта компания подает на этого несчастного фермера в суд за то, что он, якобы, украл у них семена. И суд осуждает этого человека и назначает ему большой штраф. Оказывается, американцы забыли, что существует такое понятие как пыльца и ветроопыляемые или насекомоопыляемые растения, то есть часть ГМ-пыльцы попала на другое поле, и там, соответственно, через некоторое время появились уже трансгенные семена. Да, началось все от американской компании Монсанто, и дальше пошел уже денежный интерес, потому что эти культуры давали хороший урожай, они были устойчивы и к насекомым, и к гербицидам, поэтому, конечно, это было выгодно с точки зрения прибыли.

Татьяна Федяева: То есть это кому-то выгодно, но некоторые страны отказываются от этого, а мы почему-то решили пойти на поводу. У нас еще вопрос. Пожалуйста, говорите, мы вас слушаем.

Слушатель: Я не генетик, но я занимался механизацией генно-технологических процессов, в том числе и сельскохозяйственных. И насколько мне приходилось с генетиками общаться, у них принята точка зрения, что такая генетическая модификация позволяет практически достигать такого же эффекта, которого мы достигаем обычными способами при выведении новых сортов. Не следует все складывать в один ком. Возможно, часть генетически-модифицированных продуктов разумно и целесообразно применять, а часть : совершенно недопустимо. Поэтому, нельзя ли уже на данном этапе выявить и отмести по крайней мере те, которые наиболее вредны и найти критерии этой вредности?

Ирина Ермакова: Я не совсем с вами согласна. Было бы хорошо, если было бы так, как вы говорите. Возможно, я бы тогда не сидела тут и не разговаривала на эту тему. Дело в том, что несовершенны сами способы встраивания гена. В основном, вся борьба между сторонниками и противниками происходит вокруг того, кто какой ген внедрил и можно ли его использовать как биологическое оружие. Отсюда идет вся эта возня. А на самом деле, это отмечают ученые во всем мире, несовершенны сами способы внедрения этого гена. Использование этих способов приводит к созданию таких организмов, которые являются опасными для человека и окружающей среды. Например, есть так называемый агро-бактериальный способ, который использует внехромосомную кольцевую ДНК - плазмиды, и с их помощью внедряется нужный ген. Но потом выясняется, что на самом деле эти плазмиды с чужеродными вставками попадают к нам в организм и при этом не разрушается полностью. Они оказываются в микрофлоре и клетках кишечника, потом в лейкоцитах крови и распространяется по всему организму. Этому посвящены широко известные исследования немецких ученых Шуберта с коллегами, а также английских исследователей: группа Гильберта и др. То есть мы с вами потребляем генетически измененную пищу, которая снабжена специальным устройством для встраивания. К чему это может привести? К опухолям, к различным заболеваниям. А если чужеродные гены попадают в половые клетки, то это может привести к генетическим уродствам и генетическим заболеваниям, к бесплодию и ко многим другим негативным вещам. Что касается другого метода, биобаллистической пушки, когда клетку обстреливают микрочастицами золота или вольфрама, на которые наносят ДНК, то неизвестно куда попадает ген, непонятно, какие химерные белки при этом могут образоваться и насколько они токсичны. Поэтому мы говорим, что все надо проверять. Но та проверка, которая производится сейчас, не достаточно корректна, она не полная. Я сама участвовала в проверке такого рода документа, не в разработке, а в проверке.

Татьяна Федяева: Кстати, я знаю, что вы участвовали в проверке проекта технологического регламента, который называется "О требованиях безопасности пищевых продуктов". Но это только проект. Алло, говорите, мы вас слушаем.

Слушатель: Не считаете ли вы возможным, что это скороспелое внедрение модифицированных продуктов может быть просто свидетельством необъявленной биологической войны против России?

Ирина Ермакова: Я, конечно же, неоднократно думала, почему это происходит? Три причины: либо непонимание, либо вредительство (о чем вы говорите), либо глупость, связанная с получением прибыли. Глупость потому, что люди получают деньги за то, из-за чего и сами погибнут, так как мы все находимся в одной лодке. Что касается вредительства, то иногда у меня возникает такое ощущение, что это именно так, поскольку я вижу, что люди, к которым я обращалась с просьбой по проверке ГМО, прекрасно все понимают, и что есть нечто, о чем мы не знаем, и что идет масштабное и очень быстрое внедрение вредных продуктов. Более того, ведь одно внедряется, а другое, безопасное, уничтожается. У нас потом не будет альтернативы, что нам употреблять в пищу.

Татьяна Федяева: Что делать мне, что делать вам, что делать нашим слушателям? От нас зависит что-то или нет?

Ирина Ермакова: Конечно, зависит. Обязательно должна быть активная общественная позиция. Ведь масштабное внедрение трансгенных продуктов влияет не только на нас, но и на окружающую среду. Я пытаюсь в своих статьях, беседах, выступлениях достучаться и до сознания тех людей, которые, как мы считаем, занимаются вредительством, потому что, на самом деле, погибнет не только население России, а погибнет вся планета. У нас огромная территория, и если она будет генетически заражена, то будут заражены и другие территории. Мы еще поговорим, какую, например, роль играют генетически модифицированные организмы в изменении климата. Есть шокирующие факты.

Татьяна Федяева: Вы считаете, что климат меняется и по этой причине.

Ирина Ермакова: Американские коллеги, борясь за урожаи с заморозками, удалили ген у льдообразующих бактерий. Эти бактерии перестали быть центром кристаллизации и образования снежинок и дождя, а это изменяет скорость таяния льдов, образования осадков и т. д. Конечно, на климат влияет изменение не только льдообразующих бактерий, но и других видов флоры и фауны. Из-за масштабной трансгенизации исчезает огромное количество видов растений, животных, полезных бактерий, что ведет к нарушению экологического баланса, к ухудшению состояния окружающей среды. Сейчас можно сказать, что наконец-то до большинства общественно-политических деятелей стало доходить, что все взаимосвязано.

Татьяна Федяева: Но, к сожалению, это доходит не до наших общественно-политических деятелей, насколько я поняла из сказанного вами. Доходит до Европы, до Соединенных Штатов, которые это внедряют, даже до Китая, который продает, но сам не ест эту сою.

Ирина Ермакова: Недавно у меня был разговор с одним человеком, и когда я ему пыталась объяснить свою точку зрения, он ответил, что за границей все проверили, что они не будут испытывать эти продукты на своем населении, и против своего населения не пойдут. Значит, по его мнению, там должны решать, чтобы у нас здесь было хорошо? Но там тоже могут ошибиться, или там могут возобладать денежные интересы. Почему мы должны думать о том, что делают там? Мы должны, прежде всего, думать о том, что происходит здесь, должны проверять сами, не стараясь сэкономить на экспериментах. У нас говорят, что раз они проверили, потратили миллиарды долларов, то мы просто возьмем уже их готовые результаты. На самом деле неизвестно, что мы берем.

Татьяна Федяева: Значит, наши крестьяне не работают, деревня потихоньку вымирает, а мы берем их результаты, и себя травим?

Ирина Ермакова: Да, это так. Смертность сейчас в России выше, чем рождаемость. Более того, я специально ездила в Онкоцентр. По моим представлениям, у нас должно быть увеличение онкологических заболеваний желудочно-кишечного тракта и крови, поскольку это как раз путь тех самых плазмид, о которых я говорила. И действительно, наблюдается увеличение числа онкологических заболеваний кишечника, во много раз выросло и количество заболеваний крови, особенно у маленьких детей и пожилых людей!
Татьяна Федяева: Это официальные данные?

Ирина Ермакова: Да, это официальные данные Информационного медицинского агентства до 2003 год. Документы у меня все есть. Я еще не видела, что происходит в последние два года, но думаю, картина будет еще хуже. Я считаю, что виной этому трансгенные продукты питания. В ряде случаев стало очень трудно поставить диагноз заболевшему человеку. При ознобе и повышении температуры назначают антибиотики, которые понижают иммунитет, чего нельзя допускать, если заболевание вызвано внедрением плазмид с ГМ-вставками. В настоящее время онкологические заболевания и смертность в большей степени касаются пожилых людей, у которых ослаблен иммунитет, и маленьких детей, у которых он еще недостаточно развит.

Татьяна Федяева: У нас еще звонок. Пожалуйста, говорите.

Слушательница: Во-первых, у нас продают большое количестве сортов риса. Какой из них можно есть, а какой нельзя? Во-вторых, год назад, в программе Караулова было сказано, что в Россию поступает семга, выращенная в искусственных водоемах, которую кормят какими-то добавками, вредными для нашего организма и даже вызывающими рак. И последний, третий вопрос. Не является ли ранний картофель тоже генетически-модифицированным продуктом? Надо собраться всем через "Народное радио", написать коллективное письмо в адрес правительства по поводу генно-модифицированных продуктов. Спасибо вам огромное за вашу передачу!

Ирина Ермакова: Спасибо за ваш вопрос и за правильное предложение. Действительно, нужно собираться, позиция общественности должна быть активной. Можно провести конференцию, или какую-нибудь акцию, потому что действительно проблема очень серьезная. Что касается риса, то у меня есть документы, где уже официально названы продукты, содержащие генетически-модифицированные компоненты, и продукты, находящиеся на стадии проверки. Рис относится ко второй стадии : разработки и проверки. Но, тем не менее, у меня неоднократно возникало ощущение, что это не совсем тот рис, которым мы питались раньше, что на самом деле потихонечку уже вводятся ГМ-культуры. Это может быть связано с тем, что в Методическом Указании по проверке ГМО есть такой пункт: проверять продукты "на популяции добровольцев", как там написано, причем их должно быть полторы или две тысячи человек. Но видно, вместо этого просто вводят этот продукт в продажу населению, а потом смотрят, какая смертность, сколько заболеваний и т.д. Рис, рыба и др. - все это в ближайшем будущем может стать полностью трансгенным, поэтому я сейчас и выхожу с открытым обращением. Пока большая часть продуктов является еще не модифицированной, по крайней мере, я очень на это надеюсь, то мы еще можем остановить процесс трансгенизации страны. Мы, несомненно, должны развивать отечественное производство, чтобы у нас были натуральные продукты, и обязательно иметь строгий контроль и надзор за производством всех продуктов питания.

Татьяна Федяева: Наверное, за своей продукцией проще установить контроль, чем за импортной. Кстати, у нас, по-моему, в марте было принято решение о том, что трансгенные компоненты могут составлять не более 5 % в том или ином продукте. А достаточно ли это четкий критерий? 5 % : это хорошо, а 6 % : плохо?

Ирина Ермакова: Онищенко подписал указ о том, чтобы вообще выявлять наличие генетически-модифицированных организмов в этом продукте: есть или нет. А вводится такой критерий, как 0,9 %. Причем, по проекту специального технического регламента 0,9% и менее вообще не рассматриваются как наличие генетически-модифицированных организмов в продукте, а рассматривается как генетическое загрязнение. Но, во-первых, есть такое понятие как эффект малых доз, потом, естественно, идет определенное накопление или загрязнение ГМО и, поэтому все надо проверять. В одной из серии экспериментов я проверяла сою, которая являлась генетически немодифицированной. Тем не менее, результат был несколько негативным, не таким, как у контроля. После этого был проведен анализ состава сои, которую считали немодифицированной, и был обнаружен определенный процент ГМ, т.е. наблюдалось генетическое загрязнение сои.

Татьяна Федяева: Даже в маркировке сказано, что продукт не генно-модифицированный, а на самом деле это обман?

Ирина Ермакова: К сожалению, маркировка порой ничего не значит. Поэтому хорошо, что пока есть общественные организации, которые могут проверять, проводить контрольные закупки. Но сейчас в Институте питания разрабатывается документ, из которого вообще хотят убрать понятие общественного контроля или независимой научной экспертизы. Татьяна Федяева: Тот самый, который дает разрешение на продажу тех или иных продуктов? А что Институт питания против участия общественных организаций?

Ирина Ермакова: Технический проект по проверке на ГМО Институт питания выставил в Интернете, и есть доступ к нему, именно с просьбой прокомментировать этот проект, прислать свои предложения, что мы и сделали. Другое дело, дойдут ли они до них? Я отправила заказное письмо с уведомлением о вручении, и, параллельно через E-mail письмо, опять-таки с подтверждением. Уведомление и подтверждение пока не пришли. То есть все достаточно сложно, хотя у меня есть все соответствующие справки и квитанции о том, что я посылала свои комментарии. Они должны были их получить и ответить мне. Пока ничего нет.

Татьяна Федяева: Вы затронули очень интересную тему, что в использовании трансгенов есть опасность и для дикой природы. Вообще говоря, граница между дикой и не дикой природой очень условная.

Ирина Ермакова: Да, любое зло приводит к еще большему злу. Конечно, это мина замедленного действия. Кто это разработал, кому это нужно? Для меня это загадка до сих пор. Идет разрушение окружающей среды, ежегодно исчезает огромное количество животных, растений. Конечно, этот эксперимент на людях может сильно повлиять на биосферу земли, несомненно. Я надеюсь, что хотя бы вот эти данные каким-то образом заставят наконец-то задуматься тех, от кого зависит внедрение ГМ продуктов и разведение генетически-модифицированных организмов.

Татьяна Федяева: В конечном счете, они и сами пострадают. У нас еще один звонок. Мы вас слушаем.

Вера Константиновна: К нам из Америки поступают ножки Буша. Там же кур кормят модифицированной кукурузой. И еще. Как обстоят дела со свиным геном в помидорах?
Ирина Ермакова: Действительно, томаты у нас генно-модифицированные. Я не знаю насчет свиней, таких данных у меня нет, но гены камбалы вводили в помидоры, чтобы они были морозоустойчивыми.

Татьяна Федяева: Я чувствую себя иногда подопытным кроликом. Помидоры, яблоки, купленные на рынке, с виду такие красивые, но потом оказывается, что аромат другой и вкус другой, совсем не те продукты, к которым привыкли с детства.

Ирина Ермакова: Года два назад ко мне все время обращался один ученый, который говорил: "Диета спасет русский народ". Я никак не могла понять, почему диета нас спасет, что он хотел этим сказать? Он советовал прочитать его статью, обещал ее прислать. Теперь я понимаю, что действительно, диета нас спасет. И пока мы разбираемся с этим вопросом, вот моя рекомендация: есть только тогда, когда вы голодны.

Татьяна Федяева: Не поняла.

Ирина Ермакова: То есть человек должен потреблять пищу не тогда, когда ему просто захотелось что-то съесть, а именно тогда, когда он чувствует настоящий голод, либо есть строго по часам. То есть необходимо максимальное выделение желудочного сока, которое в наибольшей степени разрушает эту продукцию, и в таком случае, может действительно, она будет менее опасна. Мы, таким образом, можем минимизировать ее опасность. Это первое. Второе, диета. Чем меньше и правильнее мы едим, тем лучше. В одном немецком документальном фильме есть такие кадры: входит в магазин достаточно полный молодой человек и говорит: "Как только я поем, мне становится очень плохо, и я считаю, что продукты : это яд". Я запомнила этот фильм, и задумалась: почему у меня тоже возникало такое ощущение? Я этого не понимала до тех пор, пока не стала заниматься генетически-модифицированными организмами, заниматься не просто как общественный деятель, но и как специалист, как биолог, проводить свои эксперименты, изучать литературу. И сейчас мы должны обезопасить себя тем, что меньше использовать в пищу такие продукты, как колбасы, сосиски, кондитерские изделия, торты, мороженное, в которых могут быть ГМ-компоненты; а если и употреблять их, то как можно реже и только тогда, когда вы очень голодны, или строго в часы употребления пищи, чтобы было сильное выделение желудочного сока.

Татьяна Федяева: Жить без перекусов, без чипсов, понятно. Еще звонок. Мы вас слушаем.

Слушательница: Большое вам спасибо за эту передачу. Государство не много потеряет, если я умру, потому что я уже пожилой и больной человек, но у меня есть дети, внуки, которым предстоит жить дальше. Где можно жить? Можно ли уехать в другое место и самим вести хозяйство? Когда я была в Крыму, у меня ничего не болело, я все могла есть, все мои болезни затихли. Виноград, козье молоко, куры : все чистое, так говорили местные жители.

Ирина Ермакова: Сейчас существуют даже экопоселения, люди уезжают в глухие, дальние районы, ведут свое хозяйство. Единственное, на что нужно обратить внимание, что могут быть и трансгенные семена. К семенам тоже нужно проявить особое внимание. Несомненно, лучше куда-то уехать и вести свое хозяйство, с этим я согласна. А самое правильное : развивать свое отечественное производство, отечественное сельское хозяйство.

Татьяна Федяева: Мы от проблем биологических все равно выходим на социальные проблемы. У нас еще звонок. Пожалуйста, говорите.

Слушательница: Немцы у нас на Украине в Чернигове закупили землю, организовали хозяйство, на котором выращивают продукцию без таких технологий и отправляют к себе в Германию. И я вас уверяю : мы не в одной лодке. Есть люди, которые питаются в отдельных столовых, в отдельных магазинах покупают кошерную пищу, а нас уничтожают.

Ирина Ермакова: Может быть, кто-то и думает, что он в другой лодке, если он питается по-другому, но на самом деле трансгенизация распространяется и через пыльцу, семена, через органические остатки или останки, поэтому нельзя совсем себя обезопасить. Тут ни в какие подземные города не спрячешься и никакие деньги не спасут.

Татьяна Федяева: Недавно один ученый в ответ на мои опасения, связанные с этой темой, сказал, что природа человека такова, что все может компенсироваться. Может быть, действительно все компенсируется и на смену нашему организму придет что-то более совершенное?

Ирина Ермакова: Я сама 18 лет проработала в лаборатории компенсаторной функции мозга, и могу сказать, что при некоторых не очень сильных воздействиях, действительно, происходит компенсация. Но при сильных воздействиях или при определенного вида воздействиях на организм могут возникать различные патологии или может наступить гибель организма. И надеяться на то, что при трансгенизации произойдет приспособление или изменение, очень рискованно.

Татьяна Федяева: У нас последний звонок. Мы вас слушаем.

Слушательница: Спасибо вам за все. Вы можете что-нибудь сказать о тростниковом сахаре, который у нас появился?

Ирина Ермакова: Сейчас у меня есть список продуктов, в котором пока тростникового сахара нет. Я не могу сказать на сто процентов, какой он, поэтому говорить не буду, но не исключено, что он трансгенный. Татьяна Федяева: Наша передача подошла к концу. Я хочу всем пожелать безопасности насколько это возможно.