Бабенко Д.Г. Проблема ответственности ученых перед обществом

ВВЕДЕНИЕ

Скорости развития и распространения технических новинок в наше время можно позавидовать. На этом фоне возникает весьма важный и актуальный вопрос: «Является ли технический прогресс однозначно положительным для социума?» Многие мыслители признают отрицательное влияние техники на человека, его эмоции, чувства и переживания. В технике заключены не только безграничные возможности полезного, но и опасности. И чем дальше продвигается технический прогресс, тем в большей степени проблемы управления этим прогрессом приобретают этический и духовный характер. В последнее время в мире происходят события, которые демонстрируют всё меньшую значимость не только общечеловеческих ценностей, но и человеческих жизней. То, что одни люди или социальные группы считают прогрессом и удачей для человечества, другие нередко оценивают с противоположных позиций.

Цель работы – поиск логического решения спора социума с наукой и техникой о беспрекословной полезности или же обязательной опасности научных изобретений для общества, а также доказательство необходимости технических обязательств перед социумом.

Задача данной работы – с помощью литературы найти и проанализировать положительные и отрицательные черты социального контроля развития техники.

1 ОБЩЕСТВО И НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС

1.1 Общие положения

Для современного общества характерно беспокойство по поводу негативных последствий научно-технического прогресса, также некоторых направлений научных исследований. И как никогда актуален вопрос о правомерности и возможности общественного контроля за развитием науки и техники. Все полезные достижения научно-технического прогресса не смогут заставить общество безропотно соглашаться со всеми направлениями научных исследований и без возражений способствовать дальнейшему пути всех научно-практическим результатам.

К сожалению, компетентно судить о проблемах развития того или иного направления научно-технического прогресса могут только специалисты, работающие в этом направлении и глубоко разбирающиеся в его проблемах. Следовательно, на вопрос о правомерности и возможности общественного контроля за развитием науки и техники существует отрицательный ответ. Данной позиции обычно придерживаются технические специалисты, ученые, большинство людей науки. С их точки зрения, стремление людей несведущих судить о проблемах развития науки и техники и давать свои оценки совершенно недопустимо. Оно равнозначно попустительству невежеству, что может привести к негативным последствиям.

Присутствует и противоположная позиция, согласно которой общество вправе знать, в каком направлении ведутся новейшие научно-технические разработки и каковы их возможные социально-экономические, политические, мировоззренческие и гуманитарные последствия, что предусматривает не только осведомленность общественности, государственных и политических структур о нововведениях в научно-технической сфере, правомерность их суждений относительно этих нововведений, но и осуществление контроля за их внедрением и распространением. Эта позиция аргументируется, в частности, тем, что в обществе, построенном на принципах демократии, не должно быть проблем, закрытых для общественного обсуждения, за исключением специально определенных законом тайн военного и государственного характера.

Эти точки зрения существуют с момента возникновения науки как специализированного института по производству знаний и давно стали традиционными. Согласно первой из них, профессионалы являются последней инстанцией в вопросах использования и интерпретации знаний. Согласно второй, эти знания должны быть подвергнуты высшему суду — оценке их обществом [1, с.230]. Так, Платон считал, что это может быть суд сверх-экспертов, состоящий из мудрецов, непосредственно не участвующих в новых разработках. Протагор полагал, что это может быть суд народа.

1.2 Точки зрения социума и ученых

Как пример – дискуссия, возникшая в XVI в. между Галилео Галилеем и кардиналом Римско-католической Церкви Роберто Беллармино. Во времена Галилея Церковь, будучи ведущим общественным институтом, в еще большей мере являлась организацией, на которую была возложена миссия защиты интересов всего общества. Ни один факт сколько-нибудь значительных нововведений в области науки не мог пройти мимо внимания Церкви, ответственной за положение дел во всем обществе. Поэтому полемика с Галилеем была поручена одному из наиболее образованных и эрудированных представителей Рима — кардиналу Роберто Беллармино.

Он противопоставил Галилею, отстаивавшему точку зрения исключительной компетенции ученых в делах науки, позицию заинтересованности общества относительно последствий развития науки. Один из основных аргументов Беллармино состоял в том, что пересмотр давно утвердившихся в науке положений и замена их на принципиально новые с точки зрения самой же науки требуют весьма солидного научного обоснования. Научный переворот невозможно осуществить только благодаря гениальной идее, посетившей голову одного или нескольких ученых — пусть даже выдающихся и великих. Простота и «изящество» теории играют свою роль и в современной науке. Но эти качества далеко не всегда избавляют теорию от затруднений при объяснении ряда явлений. П. Фейерабенд пишет: «Пример — волновая механика Шрёдингера. Она элегантна, внутренне согласованна, "удобна в обращении" и очень успешна. В основе ее лежит предположение, что элементарные частицы являются волнами. Однако Бор и ученые его школы, проанализировав широкий круг явлений, установили, что эта интерпретация противоречит ряду важных фактов...» [1, с.232].

Второй аргумент Беллармино состоял в том, что поспешное распространение новой теории в качестве единственно верного описания реальности может нанести вред людям. Он имел в виду, прежде всего вред для духовной жизни. Этот вред связан с тем, что широкое распространение новоиспеченной теории как верного описания реальности потребует перемен в представления) широких масс людей. Такие перемены не могут происходить безболезненно и бесконфликтно. Обнаружение же ошибочности широко внедренной теории повлечет за собой еще большее смятение в умах людей: под угрозой может оказаться сама вера в способность человека познавать окружающий мир.

В данном случае речь не идет о праве ученого на свободное исследование. Это право обеспечивается в специально созданных для целей научного изучения институтах и лабораториях. В этих случаях право на свободное исследование, на выдвижение самых разнообразных гипотез защищается государством. Но государство вправе, а иногда обязано устанавливать границы, за пределы которых исследователь не должен выходить. Если, например, какой-нибудь «новатор» захочет без специального разрешения проверить эффективность изобретенного им нового метода лечения на группе добровольцев, то во многих штатах США за этим последует немедленный визит полиции. Тем более оправдан контроль со стороны государства и общественности в случае попыток повсеместного внедрения и распространения научных и технических нововведений, не прошедших специальной апробации в лабораторных условиях.

Таким образом, научные и технические нововведения, чтобы быть широко признанными, проходят через своеобразные «сита» двух типов. Первое сито состоит в их проверке с точки зрения внутреннего развития самой науки, а также и техники. Нововведение подвергается тщательной проверке с точки зрения критериев, принятых в научно-технической среде. На этом этапе главную роль играют специалисты в данной научно-технической области, хотя и не только они. Важная роль принадлежит ученым смежных областей, философам и историкам науки, методологам науки и др. На втором этапе в проверку включается широкий круг общественных и государственных организаций. Только они вправе санкционировать широкое внедрение и распространение научно-технических нововведений.

Прохождение через многоступенчатую систему проверок может затянуться на годы и десятилетия. Следует отметить, что вхождение в общественное сознание и общественную жизнь научно-технического нововве-дения, его адекватное восприятие общественным сознанием предполагает в качестве важного условия взаимную терпимость (толерантность) первооткрывателей, с одной стороны, и общественных и государственных органов — с другой. На основе толерантности происходит постепенная адаптация общественности к новым достижениям научно-технического прогресса. К сожалению, условие взаимной толерантности соблюдается далеко не всегда. В этом в равной мере повинны и представители научно-технических кругов, и представители общественных и государственных органов.

Со своей стороны, представители общественных и государственных органов, особенно тех, которым поручена ответственность за науку и образование, привыкли видеть в каждом новаторе едва ли не врага. Нередко на пути изобретения выдвигается столько непреодолимых преград, что оно гибнет, так и оставшись невостребованным для практического применения. Толерантные отношения между автором нововведения и государством являются одним из важнейших признаков демократического общества. Только такие отношения способны придать обществу динамизм, соответствующий требованиям научно-технической эпохи, и при этом оградить его от опасностей.

2 БЕЗОГОВОРОЧНАЯ ПОЛЕЗНОСТЬ ИЛИ ЖЕ ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ НАУЧНЫХ ОТКРЫТИЙ ДЛЯ ОБЩЕСТВА

Споры по поводу социальной ответственности ученых сродни попыткам соединить две, по-иному несопоставимые традиции, касающиеся соотношения науки и общества. Представлены в сборниках "Бюллетень ученых-атомщиков", "Международная Пагуошская конференция", "Азиломарская конференция" и др. Первичная традиция рассматривает эмпирическую науку как внутренне ограниченную форму знания, опирающуюся на более низкий уровень реальности, в качестве потенциальной угрозы социальному порядку на уровне мышления и практики, из чего следует ответственность ученых (и политического режима) по отношению к этим дисциплинам. Второй и более но-вый подход предполагает, что наука глубже соотнесена с истиной и поэтому при любых условиях существенно полезна для общества при должной ответственности ученых в развитии и распространении своих дисциплин (деятельность, которую государство также должно поддерживать).

Существовавшая до Нового времени традиция ограничения науки обосновывалась, например, в платоновской "Республике" и была классически проиллюстрирована в хорошо известном повествовании Плутарха об Архимеде, который отказывался изложить некоторые свои математические открытия по причине опасности их инженерных приложений и применял их сам только при угрозе военной опасности.

И уже на заре Нового времени в идеологии научного прогресса, обоснованной Фрэнсисом Бэконом в его "Новой Атлантиде", частично со-храняется мысль о том, что могущество знания следует охранять от широких слоев общества. Рассказ Вернера Гейзенберга о том, как он в 1941 году предложил Нильсу Бору, чтобы немецкие и американские ученые воздержались от разработки атомного оружия, а также принятое в 1947 году Норбертом Винером решение "не ... публиковать впредь работ ... которые могут причинить ущерб в руках безответственных милитаристов" являются, возможно, более поздними примерами такой позиции[3, с.96].

Вторая традиция может быть проиллюстрирована Галилеем. Для Галилея научное исследование не может подвергаться каким-либо продиктованным извне благоразумным ограничениям. На полях экземпляра своего "Диалога о главнейших системах мира". Он написал: "Наихудшие расстройства (беспорядки) наступают тогда, когда разум, созданный свободным,... вынужден рабски подчиняться внешней воле... Новые формы этого подчинения есть новшества, способные привести к разрушению государственных систем и нис-провержению государства". Ученые, таким образом, имеют право добывать научную истину, не заботясь о возможных отрицательных последствиях для общества. Как свидетельствует образ Галилея-мученика, эта вторая традиция явно доминирует в современной науке.

Корни сомнения в истинности этой второй традиции — в романтической критике научной эпистемологии и индустриальной практики, однако сомнение это не воспринималось всерьез самими учеными до конца второй мировой войны. Начиная с этого времени можно различать две стадии движения в этой области. Несколько упрощая, можно сказать, что на первой из них (грубо — с 1945 года по 1970) ученые осознают потенциально неблагоприятные приложения некоторых из СБОИХ достижений и открытий и стремятся помочь обществу использовать их работы должным образом. На втором появляется желание преобразовать внутренний характер самой науки.

Па первой странице первого номера "Бюллетеня ученых-атомщиков”, вышедшего в декабре 1945 г., сформулирована двоякая цель только что созданной ассоциации ученых в этой области. Там говорится: "Следует, для начала, прояснить ... ответственность ученых в отношении проблем, привнесенных освобождением ядерной энергии. И в то же время следует также повышать осведомленность общественности относительно научных, технологических и социальных проблем, возникающих в связи с высвобожде-нием ядерной энергии"[3, с.98]. Второе, по сути дела, обусловлено первым: уяснение видов ответственности ученых ведет к необходимости предпринимать новые действия, и главным из этих действий является научная подготовка широкой общественности. Прежде ученые могли утверждать, что их ответственность ограничивается обязанностью хорошо выполнять научную работу, без фальсифицирования экспериментов и т.д. Теперь же, ввиду потенциально разрушительных приложений, по крайней мере, одной ветви науки (как обнаружилось в применениях ее в разработке новых видов оружия), — ученые понимают, что их ответственность расширяется. Они вынуждены принимать во внимание нечто большее, чем только собственно научные соображения, должны реагировать на возникающую сложную ситуацию.

На протяжении следующего десятилетия основным способом реагирования ученых-атомщиков на ситуацию, созданную научной технологией вооружения, стало взятие ядерных исследований под гражданский контроль в Соединенных Штатах и в дальнейшем подчинение этого национального контроля контролю международному. Поскольку ученые ближе, чем кто-либо, знакомы с новыми реальностями, порожденными ядерным (и другим разработанным на научной основе) оружием, вновь и вновь подчеркивается, что они должны выйти из лабораторий и заняться научным просвещением общественности.

Тем не менее цель послевоенного движения ученых состояла в том, чтобы отнять науку у военных, поставить ее под демократический контроль общества и, в конце концов, под контроль мирового правительства, в качестве предтечи или модели которого предполагалось международное сообщество ученых. Таким образом, ученые-атомщики поддерживают законодательство, устанавливаемое Комиссией но атомной энергии США, предлагают создать Национальный научный фонд, чтобы сократить исследования, широко финансируемые военными, и поддерживают план Баруха по международному контролю над атомной энергией. И типичная для эпохи Просвещения вера в парадигматично демократический характер научного сообщества даже более решительно защищается теми, кто наиболее восприимчив к новым вилам социальной ответственности. Но, писал Эдуард Теллер в 1947 году, ответственность ученых-атомщиков состоит не только в том, чтобы просветить публику и помочь ей установить общественный контроль, который "не налагал бы ненужных ограничений на деятельность ученого", — ответственность состоит также и в том, чтобы осуществить прогресс[3, с.99]. "Наша ответственность,— говорит Теллер, — в том, чтобы также продолжать работу в целях успешного и интенсивного исследования атомной энергии". Новые виды ответе й ценности не отменяют прежних — они только дополняют их.

На первой стадии дискуссий о научной ответственности ученые, следовательно, не желают отказываться от галилеевского императива, хотя, в отличие от Галилея, осознают, что наука, если она не направляется по должному пути, может иметь негативные последствия для общества. Американский ученый голландского происхождения Эндрю Ж. Ван Мелсен подводит итог такой позиции: "Человек осознал, что его ответственность требует развития науки, что он не может пренебрегать этим обстоятельством, но он не может знать наперед все новые и неожиданные вилы ответственности, которые новое развитие возложит на его плечи... Последующая ответственность науки вытекает ... из ответственности, которую люди пер-воначально испытывают на опыте".

Однако в 70-х годах начала формироваться вторая "стадия" сомнений в галилеевском императиве. Она возникла как реакция на растущее осознание проблем загрязнения окружающей среды и из сознания того, что невозможно представить себе, чтобы острота этих проблем могла бы быть снята простой демилитаризацией науки или усилением демократического контроля. Ряд острейших проблем окружающей среды обусловлен как раз демократической доступностью ее использования — как например загрязнением воздуха автотранспортом, сельскохозяйственной химией, аэрозолями, не говоря уже о возрастающем бремени переработки и хранения отходов потребления. На основе событий этой второй стадии движения к международному ограничению самой науки — это Азиломарская конференция 1975 года, на которой было заявлено об опасностях разработок рекомбинанта молекул ДНК.

О потенциальной опасности рекомбинанта молекул ДНК впервые заговорили приватно в 1970—1971 годах, а в 1973 году об этом было заявлено публично на научной конференции и в обращении к Науке. В итоге Пауль Берг, пионер в исследовании ДНК в Стэнфордском университете, который уже ограничил собственные исследования, был приглашен возглавить комитет по этой проблеме в Национальной Академии Наук США. Когда этот комитет впервые собрался в апреле 1974 года он решил созвать международную конференцию и в связи с серьезной озабоченностью ряда ученых тем, что "рекомбинант молекул ДНК может оказаться биологически рискованным", рекомендовать, "чтобы пока потенциальный риск ... рекомбинанта ДНК не будет более тщательно оценен, ... ученые во всем мире присоединились к членам данного комитета в решении добровольно отложить некоторые виды экспериментов". Результатом стала конференция, сознанная в Азиломаре. (Калифорния) в феврале следующего, 1975 года, где встретились 150 ученых из разных стран. Был издан доклад для использования в качестве руководства административными и законодательными органами.

Впоследствии выяснилось, что опасность рекомбинанта молекул ДНК не может быть столь непосредственной, как того боялись, и некоторые члены ученого сообщества обиделись на азиломарскую агитацию во время самой конференции и после нее, хотя другие активно агитировали в пользу даже более строгих, чем предложенные, линий поведения, как бы то ни было, значение Азиломара в том, что ученые предложили предупредить некоторые виды исследовании и отказаться, по крайней мере на время, от галилеевского императива. Расширение сферы последствий, использование техники таким образом вновь привели к расширению рамок того, что может рассматриваться как необходимая ответственность ученых. Закрывая Нобелевский симпозиум по этике научной политики в 1978 году, Торгни Сегерстедт сказал: "Новый аспект ... состоит в том, что ученые сами начинают критиковать и ставить пол вопрос роль исследователя и его право на неограниченный поиск истины". Приводя свои доводы, критики современной науки оживили и расширили один из аспектов критики науки, существовавший еще до Нового времени и рассматривающий науку как внутреннюю угрозу социальному порядку. Например, Роберт Синшеймер, авторитетный биолог и президент Калифорнийского университета в Санта Крус, показывает, что современная наука основана на двух родах веры. Один из них — это "вера в гибкость наших социальных институтов ..., достаточную для того, чтобы использовать добытые наукой знания ... скорее для блага человечества, чем для нанесения ему вреда, вера которая все усиливается с ускорением технических изменений и увеличением размеров развертываемых сил". Но, более того, говорил он существует и "вера в гибкость, даже в благорасположенность Природы после того, как мы прогнозировали её, анатомировали её, переместили ее компоненты в новую конфигурацию, нарушили ее формы и направили ее силы для человеческих целей. Вера, что наше научное исследование и рискованные технологические предприятия не сдвинут некоторых ключевых элементов в защищающей нас окружающей среде и не разрушат таким образом нашей экологической шипи. Вера, что природа не расставляет ловушек для неос-торожных своих видов" [3, с.101].

Вторая и, возможно, более фундаментальная, вера ставится под вопрос не только ядерной энергетикой и вооружениями, но сегодня также и биологическими исследованиями и их внешне благими намерениями. Современная наука может угрожать социальному порядку, но более решающим здесь является тот факт, что проект, который первоначально был задуман как средство "облегчить положение человека" (Бэкон), оказывается сам по себе вредным для его здоровья.

3 ОТВЕТСТВЕННОСТЬ КАК ПРИЗЫВ БОЖИЙ

Термин "ответственность" (перевод с лат. respondere - "обещать взамен", "отвечать) применяют к первоначальному (религиозному) опыту иудейско-христианско-исламской традиции, подразумевая под этим словом призыв Божий, которому люди могут внимать или отклонять. Религиозное употребление английского слова "responsibility" (ответственность) впервые отмечено в середине XIX века в различных религиозно-практических или пасторских дискуссиях. Не трудно обнаружить книги этого времени, в которых говорится об "ответственности пасторов" или, в других случаях, о "христиан-ской ответственности" бизнесменов и предпринимателей. В таких случаях, особенно когда речь идет о предпринимателях или бизнесменах, уже есть явный намек на промышленную, т.е. техническую деятельность. Однако применение термина "ответственность" в теологии, хотя и несколько запоздало, связано с появлением и нарастающим осложнением проблемы природной среды, сферы и способов применения техники, а в связи с этим брошенным тех-никой вызовом религиозным философам, теологическим моралистам и церковным учреждениям.

Основная идея еврейскою философа Мартина Бубера (1878-й - 1965) заключается в проведении различия между двумя видами реальности: "оно-реальностыо" и "ты-реальностью". С "оно-реальностыо" (т.е. природной, предметной реальностью) можно устанавливать отношения только с помощью строго технических средств; к "ты-реальности" (к реальности человеческой) человек должен не как-то "относиться", а должен "отвечать" ей, вступать с ней в диалог. Неоднократные попытки Мартина Бубера защищать и утверждать верховенство нетехнического "я-ты" отношения над отношением “я—оно” (человека — к мертвой природе, предметному окружению), его призывы к освобождению идеи "ответственности" от сферы специализированной этики, "включая ее в живую жизнь", были явно продиктованы уже утвердившимся преобладанием отношений "я—оно" в современном техническом мире.

"Человек поступает хорошо постольку, поскольку он призван Богом быть ответственным (...) Наше действие свободно лишь в той мере, в какой оно является нашим ответом на слово, сообщенное нам Богом (...) Следовательно, благо человека в его ответственности. В своем наиболее простом и высшем выражении ответственность (...) сущность и в то же время субстанция теологической этики" [3, с.109]. Эта эмфаза в определении понятия единства отношения Бог-человек и призыв не ввязываться в утилитаристские расчеты, якобы являющиеся чуть ли не главным в христианской этике, отчасти есть реакция на удушающее присутствие в нашем мире технического окружения и особенно реакция против претензии современной техники на то, будто у нее "Божественные корни". Теологи не замедлили апеллировать к идее ответственности и в этой связи начали заново формулировать и разъяснять принципы католической морали.

Употребление термина "ответственность" было самым популярным на II Ватиканском соборе. В провозглашенной по случаю этого события "Gaudium et Spes" (радость и надежда — (лат.)) кроме того, что говорится о достижениях науки и техники, творится также следующее: "одновременно с ростом могущества человека наступает пора усиления ответственности индивидов и человеческих сообществ". Далее утверждается, что "мы являемся свидетелями рождения нового гуманизма, в рамках которого человек определяется прежде всего согласно мере своей ответственности но отношению к своим собратьям и к истории" [3,с.110].

В этом аспекте моральной и персональной теологии (в чем согласны все теологи) сексуальная мораль наших дней вообще и применение искусственных противозачаточных средств в особенности придают понятию ответственности особое значение как основы новой формулировки католической морали в условиях очевидных осложнений и противоречий, порожденных современной техникой. Отвергая распространенное в последнее время "планирование рождаемости", папа Павел VI предложил, со своей стороны, идею "ответственной шкалы рождаемости". Речь здесь идет об ответственности, при которой, признавая необходимость лимитирования рождаемости, предлагаются справедливые с точки зрения папы ограничения и в сфере современной техник. Термин "ответственность" постоянно встречается и в современной католической биомедицинской этике.

Однако католическая церковь не ограничилась пастырским посланием в истолковании понятия ответственности. Первое же собрание Всемирного Совета церквей провозгласило: "Человек сотворен и предназначен быть существом свободным и ответственным перед Богом и перед ближними своими. Любая тенденция, возможность действовать и поступать ответственно противоречит замыслу Божьему по отношению к человеку, а также усилиям че-ловека к спасению. Ответственное общество — это общество, в котором свобода есть свобода индивидов, которые ответственны перед правосудием и общественным порядком. Оно должно быть таким обществом, в котором те, кто облечен политической властью и экономическим могуществом, ответственны за выполнение людьми своих обязанностей перед Богом, а также за их благосостояние".

Стоит обратить внимание на то, как в этой выдержке из документа традиционный наказ о любви к Боту и к ближнему заменен призывом быть от-ветственным перед Богом и своими ближними. И это делается с вполне сознательной ссылкой на требования "технического общества". Это раскрывается в предпосланной Декларации вступительной статье, в которой разъясняется, что в документе предпочтение отдано термину "свободное общество", означающее общество не только свободное от тоталитаризма, но и совершенно свободное для человека в эру высокоразвитой техники, стремящейся к деперсонализации и подавлению личности". Сам же термин "от-ветственность" понимается как поиск идеологически наиболее нейтрального мира.

И все же наиболее основательно христианская этика ответственности разработана X. Ричардом Нибуром в книге "The Responsible Self (Ответственная личность, 1963). В этой изданной после смерти автора работе четко противопоставляется антропология человека-как-сушества-ответственного антропологии чедовека-творца и человека-как-горожанина, тем самым, казалось бы, брошен вызов тезису о возможности становления симбиотического отношения между ответственностью и техникой в рамках христианской доктрины.

С точки зрения человека-как-горожанина моральный поступок понимается как реализация по всем существующим правилам связи с окружающим миром. По своей структуре этика горожанина в целом деонтологична.

При образе человека-как-ответственного-лица, однако, напряжение между телеологией и деонтологией снимается путем обращения к чувственно воспринимаемой конкретной реальности, путем анализа природы этой реальности с намерением научишься действовать в гармонии с тем, что уже стало реальностью и существует "перед нами". То, что имплицировано в идее ответственности — это образ человека как естественного существа, вступившего в диалог и действующего (лишь) в ответ на действие по отношению к нему"38. Этику ответственности поэтому можно было бы в известном смысле назвать экологической этикой.

В то же время концепция ответственности Нибура (как до него концепция Макса Вебера) легко могла стать добычей технически высокоразвитых культур с ясно выраженным утилитаристским оттенком. Макс Вебер противопоставлял то, что он называл этикой конечных целей — этике ответственности. Было бы. пожалуй, правильнее назвать веберовскую этику конечных целей этикой интенций, намерений, а концепцию этической ответственности (ориентированную на последствия технической деятельности общества и человека) комплексностью уже другого типа. И когда эта комплексность принимает технически определенный характер (хотя ни Вебер, ни Нибур этот аспект этики ответственности не рассматривали), необходимо учитывать и возникшую комплексность технической ситуации и обьективно, не предвзято, согласовывать технические действия с разумными основаниями. Нельзя не замечать того, что стало реальностью. К тому же хорошо известно, что в социальной политике довольно легко отстаивать принцип ответственности, ссылаясь на сохранение status quo как гарантии стабильности. Такой подход возможен даже в тех случаях, когда те или иные деятели исходят из вполне добрых намерений. Так, произошло например, с авторами сборника "Responsible Technology: A Christian Peispective" (Ответственная техника: хрис-тианская перспектива, 1986), изданного Кальвинистским Центром христианских ученых.

Любая радикальная акция может оказаться "не ответственной" из-за ее привязки к одному лишь аспекту исследуемого вопроса. Ответственность легко может обрести черты консерватизма из-за своей одноплановости, причем консерватизма не в смысле образа жизни, отвергающего лишь технику и технологию, а в смысле отстаивания любого существующего status quo.

4 ТЕХНИЧЕСКИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА – НЕОТЪЕМЛЕМЫЙ АСПЕКТ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

Внедрение современной технологии привело к расширению и трансформации всего поля ответственности. Проявлением этого было как отрицательное, реактивное, так и положительное (креативное) отношение к технике там, где ответственность уже была установлена и внимание заострялось па проблематике особых видов ответственности. Различные аспекты произошедших изменении нашли отражение в таких областях, как правовая ответственность, социальное сознание ученых, профессиональная этика инженеров, а также в теологических дискуссиях и философских исследованиях.

Два дополнительных соображения позволяют предположить, что разработка концепции ответственности в известной степени могла сама быть стимулятором технического развития. Возьмем в качестве примера закон о правонарушениях, по которому ущерб и физические травмы, явившиеся результатом взаимодействия между людьми, перестают быть уделом потерпевшей стороны и подлежат компенсации теми, кто несет за это ответст-венность. Обращает на себя внимание тот факт, что до принятия закона социальный порядок поддерживался верой в некоторую духовную реальность, личные страдания оправдывались высшей целью или же воздаяние страждущим совершалось на трансцендентальном уровне. Указанный закон знаменует собой перенесение центра тяжести на посюсторонний мир (а это не так далеко от того, что определяет внутреннюю сущность техники).

Точно так же, когда Иммануил Кант, продемонстрировав ограниченность теоретического разума формами опыта и провозгласив примат разума практического, характеризует человека как "субъекта, который может нести ответственность (Zurcscliming) за свои действия", он фактически признает необходимость технических обязательств как одного из аспектов нравственной жизни человека. Однако на какие бы размышления ни наводили нас эти примеры, общее мнение, по-видимому, будет сводится к тому, что произо-шедшие изменения являются, уже во всяком случае, не катастрофическими, а возможно даже и весьма благоприятными. То, что ответственность есть благо, у большинства людей сомнения не вызывает. Поэтому в заключение рассмотрим возможное возражение нашему тезису — возражение, которое, в свою очередь, побудит нас выдвинуть два несколько более провоцирующих утверждения. 120

Одна из причин, порождающих общую тревогу и критику по поводу некоторых технологии состоит в том, что они могут лишить человека ответственности, исказить само понятие ответственности. Хенрик Сколимовски, например, выдвигает следующее обвинение в адрес компьютеров: "В этот исторический период проблема ответственности должна рассматриваться нами в неразрывной связи с проблемой техники. Техника, постоянно отстраняя нас от ответственности, перепоручая все экспертам, воплощает в себе торжество зла. Ибо, если все делается за нас, если мы , более ни за что не несём ответственности, то нас уже нельзя считать людьми" [3, с.121].

Материальные условия технической деятельности нередко сильно расходятся с теоретическими построениями. И все же именно в силу того, что уже на идеальном, теоретическом уровне техника предполагает значительную степень ответственности, Сколимовски, могут так тонко чувствовать практическую сторону проблемы. Например, совсем не очевидно, что компьютеры каким бы то ни было образом лишают людей ответственности, которую раньше те несли сами. Скорее, они сделали возможным существование некоторых особых видов ответственности, в рамках которых действительно может происходить разрушение ответственности. Сколимовски ратует как раз за то, чтобы не применять компьютеры там, где это может угрожать подрывом новых видов ответственности.

Не стоит забывать, что разрушительный потенциал современности настолько велик, и любой просчет грозит такими недопустимыми последст-виями, что требуется значительно больше затрат на разработку и проверку систем безопасности, на изучение широкомасштабных последствий таких технологий, от которых (в отличие от производства ядерного оружия) просто нельзя отказаться. Возможно ли проведение превентивных мероприятий в должном объеме? Во-первых, необходимые испытания могут потребовать столь больших расходов, что вообще приведет к отказу от производства. Так, некоторые фармацевтические компании были вынуждены прекратить разработку определенных видов медицинских препаратов лишь на том основании, что затраты на проведение необходимых для лицензирования испытаний превосходили предполагаемую от продажи прибыль. В работах Николаса Решера приводятся многочисленные свидетельства существования экономических факторов сдерживающих темпы научно-технического прогресса. Стоимость научных открытий, совершаемых с применением все более дорогостоящей технической аппаратуры, неуклонно растет, а вместе с ней растет и доля валового национального дохода, которая используется на покрытие этих расходов. Это неизбежно ведет к снижению темпа сдвигов в науке.

Во-вторых, темпы снижения могут быть еще большими, чем полагает Решер, если учесть необходимость принимать меры предосторожности против возможного риска. Хорошо известно, насколько трудно предсказать риск, чтобы свести его к минимуму там, где речь идет о потенциально катастрофическом воздействии, а это во все большей степени относится практически ко всем новым технологиям, бывает необходимым проведение настолько сложных исследований, что потом может понадобиться изучение уже самих этих исследований.

Вопрос в том, не требует ли современное техническое развитие слишком большой ответственности от человека, неизбежно становится гипотетическим, если посмотреть на дело с точки зрения психологии.

Вильфред Кантвел Смит, профессор сравнительного религиеведения Гарвардского университета, в статье об ответственности приходит к выводу о существовании связи между понятием "ответственность" и иудейско-христианско-исламской теологией Судного дня[3, с.123-124]. Признавая тот факт, что термин "ответственность'' был введен в оборот сравнительно недавно, Смит усматривает в выдвижении этого термина в разряд культурных категорий социологической и исторической знак соответствия происходящего на Западе заката метафоры Судного дня. Имеются определенные психологические и аналитические основания усмотреть в понятии ответственности секуляризированную форму веры в посмертный Божий суд. Это, несомненно, всецело согласуется с тем, что, как указывалось выше, разработку проблематики ответственности начали теологи, чутко отозвавшиеся на секуляризацию западной культуры.

К тому же Смит не склонен утверждать, что стремление найти образные выражения для нравственной реальности, стоящей за метафорой Страшного Суда, присуще исключительно иудейско-христианско-исламской традиции. Он, например, говорит о том, что индуистский закон кармы представляет в этом отношении известную функциональную параллель, ибо подчеркивает существование последствий любого нравственного деяния человека. Правда, поскольку такие последствия определяются не самим человеком, которому уготовано предстать перед Божьим судом, то здесь не было никакой доктрины ответственности в строгом смысле и соответственно, ее секуляризации, которая могла бы породить представление об ответственности, аналогичное западному. И все же вера в Страшный Суд и в кармическую предопределенность свидетельствует, особенно учитывая ее многовековое господство на обширных территориях, о наделенности человека неким внутренним чувством, нашедшим выражение в столь различных, не совместимых друг с другом и вместе с тем, ярких и обладающих большой концептуальной силой, учениях. Любая попытка объяснить природу человека, игнорируя это живушее в нас нравственное чувство, — добавляет он, — грешит против истины•. Усиление ответственности, таким образом, представляется автору очевидным благом.

Вместе с тем центральным положением как доктрины кармы, так и всей иудейско-христианско-исламской традиции является возможность для человека вырваться за пределы кармы и избежать Суда. Ответственность — это указание или знак нравственной истины, только первое приближение к ней — это узкое, а при абсолютизации и уводящее в сторону, искажающее истину понятие. Справедливость ответственности нуждается в одухотворяющем и преодолевающем ее милосердии.

ВЫВОДЫ

Необходимо исследовать условия возможного решения проблем, связанных с техникой. Сложилось твердое убеждение что, чем дальше продвигается технический прогресс, тем в большей степени проблемы управления этим прогрессом приобретают этический и духовный характер.

Наука используется для создания не только более совершенных производительных сил, но и все возрастающих по своей мощности разрушительных сил. Компьютеризация, широкое использование информационной техники в различных видах деятельности безгранично расширяют творческие возможности человека и в то же время таят для него массу опасностей, начиная с появления разного рода новых болезней и кончая возможными ситуациями тотального контроля над личной жизнью.

Ответственность — это указание или знак нравственной истины. И можно проследить связь этого термина с иудейско-христианско-исламской теологией Судного дня. Ответственность является центральной этической проблемой, связанной с развитием современной техники.

Я считаю, что каждый, кто выбрал делом своей жизни научную деятельность, должен выработать в себе чувство ответственности перед обществом в целом. Но и общество не должно относиться к научному процессу как к делу рук других людей, поэтому и единственных ответственных за последствия этого процесса.

Станет ли человек придатком техники или сохранит свою душу и свои чувства – покажет будущее. Но каждый из нас должен помнить о своей личной ответственности перед собой и перед человечеством. и тогда, может, будет возможность для человечества не поддаться «технизации» души.

ЛИТЕРАТУРА

1. В.Ф. Шаповалов Философия науки и техники: О смысле науки и техники и о глобальных угрозах научно-технической эпохи: Учебное пособие – М: ФАИР-ПРЕСС, 2004 – 320 с.

2 Горохов В.Г., Розин В.М. Введение в философию техники: Учебное пособие. – М: ИНФРА – М.,1998. – 224 с.

3. К.Митчем Что такое философия техники?/ Пер. с англ. под ред. В.Г.Горохова – М: Аспект Прогресс, 1995. – 199 с.

4. Ортега-и-Гасет X. Дегуманизация искусства и другие работы. – М., 1991. - 185 с.

РЕФЕРАТ

Предмет «Философия науки и техники»

На тему: «Проблема ответственности ученых перед обществом»