Сборник философских трудов молодых ученых Донецкого национального технического университета.

Духовный смысл поэзии Омара Хайяма

Этот мир красотою Хайяма пленил,
Ароматом и цветом своим опьянил.
Но источник с живою водою иссякнет,
Как бы ты бережливо его ни хранил!

Гияс Ад-Дин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям Нишапури. Универсальный гений такого же масштаба, как Леонардо да Винчи, и родившийся так же несвоевременно. Ему в истории повезло еще меньше. Ни одно из его важнейших научных открытий не было понято современниками, потому и не сыграло никакой роли в общечеловеческом прогрессе. Написанные им стихи соответствовали мышлению совершенно другой (нашей) эпохи, а потому не пользовались популярностью и чудом уцелели до наших дней. Творчеству Баха пришлось 100 лет ждать признания... Творчеству Хайяма – 750 лет.

Кто же он был такой Омар Хайям?

Чтобы ответить на этот вопрос можно провести маленький эксперимент. Выйдите на улицу и спросите, ну, хотя бы у первых десяти-пятнадцати прохожих, кто такой Омар Хайям. Можете не сомневаться, ответ будет один: поэт. Это главное. Однако, возможно, в ответах не будет единства по вопросу о характере поэзии Хайяма. Одни — их будет большинство — скажут, что Хайям — это певец вина и земных радостей, гедонист и эпикуреец. «Поэт-философ», — добавят другие. И кое-кто, возможно, скажет, что и вино, и земные радости в строках Хайяма — это не столько напрямую воспевание быстротечных удовольствий, сколько тщательно упрятанный протест против мусульманской ортодоксии. Вполне вероятно, что не в каждом десятке опрошенных найдется человек, знающий о серьезных философских трактатах великого поэта, а равно ж о том, что был он к тому же выдающимся математиком и астрономом.

Первый в Европе перевод Рубаята появился благодаря Английскому переводчику Эдварду Фитцджеральду в 1859 году. Он насчитывал 158 четверостиший. Затем увидел свет французский перевод 464 рубаи благодаря Никола Ж.Б. Позже Омаром Хайямом заинтересовались многие, среди них из советских авторов были Жуковский В.А., Розенфельд Б.А., Румер О. Позже это были Ворожейкина З.Н., и братья Султанов Ш. и Султанов К. Сейчас все больше ученых признают мистическую философию Омара Хайяма. Многие отмечают, что он использовал термины из мистического словаря поэтов суфиев. Однако ни на востоке ни на западе не было интерпретаторов, которые полностью подняли бы вуаль загадочного символизма Омара, за которой скрываются духовные истины. Только интерпретации Парамахамсы Йогонанды наиболее полно раскрыли смысл образов Хайяма.

Немного из биографии.

О первой половине жизни поэта не известно ничего, о последних годах - тоже. Хайям родился 18 мая 1048 года, сейчас принято считать эту дату почти достоверной. Однако есть основания предполагать годы жизни Хайяма примерно такими: 1017 - 1121 гг. Существует неопределенность и с годом его смерти. Называют от 1121 до 1131 года.

Омар Хайям родился в Нишапуре. Тут прошли его детские и юношеские годы. Учился Хайям сначала в Нишапурском медресе, затем продолжал образование в Балхе и Самарканде. В двадцать пять лет он пишет математический труд "Трактат о доказательствах проблем алгебры и ал-мукабалы". В 1074 году Омар Хайям был приглашен на службу к царскому двору в город Исфахан. К марту 1079 года ему и группе ученых удалось разработать новый календарь, отличавшийся более высокой степенью точности по сравнению с ныне действующим. Однако он не был в свое время доведен до практического внедрения. Математические сочинения Омара Хайяма содержали теоретические выводы чрезвычайной важности, однако они тоже не были приняты. В 1080 году им был написан философский "Трактат о бытии и долженствовании".

В конце 1092 года в Персии вспыхнул резней и погромами религиозный фанатизм. Преследуемый врагами Хайям совершил паломничество в Мекку, чтобы доказать приверженность исламу. Однако Омар для султана и его сторонников все равно представлял собой одиозную фигуру: если даже не прямого врага, то, во всяком случае, достаточно подозрительную личность. Лишь много позже, после более чем 25 лет гонений Омар Хайям вернулся в родной Нишапур, где и провел последние годы жизни в почете и уважении.

Вернемся к поэзии.

Как уже было сказано ранее язык Хайяма условен, многие понятия он шифрует словами символами. Одна из центральных на первый взгляд тем в рубайяте — тема вина. Слово ВИНО у Хайяма представляет собой элемент шифра, причем маскирующий несколько разных смыслов.

  1. Вино – это лучшее в жизни, чем можно услаждать свой дух, не увлекаясь «ложными ценностями» - это молодость и любовь, весна и цветение садов; научное познание мира и общение с друзьями, старость и мудрость, афористичные стихи и умный спор. Иными словами - истинные ценности Бытия.
  2. Вино - поток живых страстей и жизненных перипетий; течение времени, замертво валящее всех; оно же часто – "красное", "багряное", "кровавое", в этом смысле вино ассоциируется с человеческой кровью.
    Ты винный мой кувшин расколотил, Господь!
    Из радости изгнал и дверь забил, Господь!
    Багряную струю небрежно пролил наземь!..
    Да чтоб мне землю есть! - Ты пьяным был, Господь?!
  3. "Горькое" или "мутное вино", "осадок в кубке" - постепенно накапливающаяся с годами сумма переживаний, душевная усталость.
    Не только в пятницу не перестану пить,
    Горчайшее вино и в дни поста мне пить.
    Но я-то чистый сок в бочонок лил!.. Всевышний,
    Не делай горьким сок! - тогда не стану пить.
    Налицо четверостишие с двойным дном. На поверхности - упрямство пьяницы, грешащего и в святую субботу, и в пост, "научное" оправдание пьянства тем, что Господь, дескать, сам же превращает в вино, в несимволическую "горечь" залитый в бочонок виноградный сок: человек-то в этот загадочный процесс не вмешивается. А в глубине: никакое не пьянство, а горести, сплошные горести жизни, которых конечно же не избежать ни в пятницу, ни в дни поста, неуклонное разрушение прежних юношеских надежд.
  4. Слова о вине у Хайяма также следует интерпретировать как прямой вызов ортодоксальной духовной тирании. Известный английский востоковед Дармстетер писал в своей книге о персидской поэзии: "Человек непосвященный сначала будет удивлен и немного скандализирован тем местом, какое вино занимало в персидской поэзии. Застольные песни Европы — песни пьяниц; в Персии же это — бунт против Корана, против святош, против подавления природы и разума религиозным законом. Пьющий для поэта — символ освободившегося человека".
Одними из основных противников Омара Хайяма — открытыми врагами познания были консервативные ортодоксальные мусульмане. В чеканных строках рубайята поэт-философ высказал во весь голос всю свою ненависть, разящую иронию, едкий сарказм в отношении этих врагов свободомыслия, столпов невежества. Образ примитивного и злобного, мстительного и мелочного Аллаха, удивительно вписывавшегося в социальную структуру феодального общества, не мог не вызывать у мыслителя едких и гениальных по своей иронии строк:
Ты, всевышний, по-моему, жаден и стар.
Ты наносишь рабу за ударом удар.
Рай — награда безгрешным за их послушанье.
Дал бы что-нибудь мне не в награду, а в дар!
Но Омар Хайям выступает не только против противоречивых догматов ортодоксов и их жестокой и примитивной концепции бога, но он вскрывает и социальный фон этой ортодоксии: официально одобренное лицемерие, ложь, ханжество, притеснения самих правоверных мусульманских богословов.
Хоть я и пьяница, о муфтий городской,
Степенен все же я в сравнении с тобой;
Ты кровь людей сосешь — я лоз. Кто кровожадней,
Я иль ты? Скажи, не покривив душой.
В Персии Омара Хайяма воспринимают как возвышенного учителя–мистика, а его рубайят как вдохновенный суфийский текст.
Древо печали ты в сердце своем не сажай
Книгу веселья, напротив, почаще читай,
Зову хотенья внимай и на зов отвечай,
Миг быстротечный встречай и лозою венчай.

По трактовке Парамахамсы Йогонанды Древо печали – это сожаление о неосуществленных материальных целях и раскаяние в былом потакании инстинктивным желаниям. Книга веселья - духовный энтузиазм, а Зов хотенья - извечное стремление к духовности. Венчать лозой - пропитаться Духом. Отсюда получаем следующее наставление: "Отбрось сожаление о неосуществленных материальных целях и раскаяние в былом потакании инстинктивным желаниям. Приобщись к внутренней радости, исполнись духовного энтузиазма. Прислушайся к голосу интуиции своей души и позволь ему вести тебя к бессмертию. Направь внутренний взор на текущее мгновение - ведь через миг его уже не будет! Пусть каждый твой вдох увенчается соком лозы божественной мудрости и блаженства".

Крайние суфии — пантеисты — достаточно резко расходились во взглядах со сторонниками ключевых догм господствовавшей ортодоксии. Хайям был близок именно к такого рода суфиям. Он с явным пренебрежением относился к шариату. Одним из наиболее опасных элементов в суфийском учении, с точки зрения правоверных защитников шариата, являлось отрицание превосходства ислама как религиозного вероучения. Крайняя веротерпимость суфиев вызывала особое возмущение у ортодоксов ислама. Суфии-пантеисты довольно безразлично относились ко всем религиям, считая, что между ними существует только внешнее различие. С их точки зрения, нет никакой разницы между мечетью и церковью, между Каабой и питейным домом — все сводится в конечном счете только к внешней несхожести.
Вместо розы — колючка сухая сойдет,
Черный ад — вместо светлого рая сойдет.
Если нет под рукою муллы и мечети —
Поп сгодится и вера чужая сойдет!
Взгляды Омара Хайяма были близки к представлениям суфиев. Но они не всегда были полностью идентичны. Например, в рубайяте есть следующее четверостишие, которое проникнуто подчеркнутым пренебрежением к суфизму:
Ты мрачен? Покури гашиш — и мрака нет,
Иль кубок осуши — тоски пройдет и след.
Но стал ты суфием, увы! Не пьешь, не куришь,
Булыжник погрызи — вот мой тебе совет.
Омар Хайям — пантеист. Но он странный и удивительный пантеист — для него бог, Единое, не просто проявляет себя в гармонии мира и любви. Для него Аллах, Абсолют — это прежде всего загадка и вечный вызов: играющий бог, играющий Абсолют, и в игре через человека устремляющийся к познанию самого себя:
Бог — в жилах дней. Вся жизнь — его игра.
Из ртути он — живого серебра.
Блеснет луной, засеребрится рыбкой…
Он — гибкий весь, и смерть — его игра.

Человек подобен Универсуму — он бесконечно противоречив и сложен, целостен и уникален, потенциально свободен и загадочен.

Мы источник веселья — и скорби рудник,
Мы вместилище скверны — и чистый родник.
Человек, словно в зеркале мир, — многолик.
Он ничтожен — и он же безмерно велик!

Для Хайяма прежде всего важна внутренняя духовная свобода, свобода от тех пут, которые человек сам налагает на себя. Высшая свобода — независимость от прихоти случайности и от неумолимости необходимости — посильна тому только, кто неподвластен превратностям жизни, выходит из мира условного, из оболочки своего маленького "я", обретая подлинное Я.

В мире временном, сущность которого — тлен,
Не сдавайся вещам несущественным в плен,
Сущим в мире считай только дух вездесущий,
Чуждый всяких вещественных перемен.

Тема уникальности каждой человеческой жизни — одна из центральных в рубайяте. В мире постоянно происходит круговорот всего сущего: первоэлементы взаимно переходят друг в друга. Человек рождается и умирает.

Ты каплей жидкости в отцовских чреслах был,
Вчера тебя исторг огонь – любовный пыл,
А завтра высохнешь, и прах развеет ветер.
Дано мгновение, чтоб ты вина попил.

По-Хайяму, человечество способно прийти к Счастью, если люди согласятся для этого несколько потрудиться: отвлечься от ложных ценностей Бытия и полюбить его истинные ценности - чтобы не прожить жизнь впустую; вытравить из своей души грязь и пороки; и, наконец, научиться быть неизменно веселыми, чтобы при каждой оплошности небес добавлять свою толику к совместным общечеловеческим устремлениям к Счастью. И когда эти крохотные добавки суммируются в реальную силу, тяжелая, инертная повозка нашей Истории постепенно свернет с колеи унылого существования, вырвется из-под механической власти небес и устремится на иной, на гордый, светлый и высокий путь.

Когда в погоне Смерть задышит за спиной,
Когда в глазах у нас померкнет мир земной,
Сердца - весёлыми швырнём на сито жизни!
И можно пылью стать под уличной метлой.