ВВЕДЕНИЕ
26 октября 1903 г. в Петербурге после страшной, мучительной болезни скончался бывший профессор Петербургского университета Василий Васильевич Докучаев. Постепенно и медленно, в течение многих лет развивался у него тяжелый недуг - психическое расстройство. В конце концов, в последние года он вынужден был совершено удалиться из общественной и научной жизни. В полном сознании открытого перед ним ужаса он напрасно старался, уже больной, найти спасение в энергичной, широкой научной работе, с трогательной силой обращался мыслью и сердцем к самым глубоким тайникам человеческой души, скрытым и неясным у него в другое время. Казалось, он стремился противопоставить надвигающемуся несчастью всю силу, всю полноту своей личности. Все было напрасно. Личность его была окончательно сломлена.
Трудно представить себе что-нибудь более трагичное, чем его судьба, для человека, полного мысли, инициативы и деятельности. А таким человеком был всю свою жизнь Василий Васильевич. Это была крупная, своеобразная фигура, резко выделявшаяся на фоне бледной русской общественности, и всякий, кто с ним сталкивался, чувствовал влияние и сознавал силу его своеобразной индивидуальности. В истории естествознания в России в течение ХIХ в. немного найдется людей, которые могли быть поставлены наряду с ним по влиянию, которое они оказали на ход научной работы, по глубине и оригинальности их обобщающей мысли. Так или иначе, Докучаев явился главой целой школы русских ученых; влияние его стремлений и его идей ясно сказывается и все увеличивается далеко за пределами нашего отечества, и достигнутые им результаты принадлежат к крупным приобретениям научного движения ХIХ в. Едва ли они до сих пор правильно оценены во всегда капризной и, по существу, очень исторически нечуткой научной среде.
Главная работа его мысли была направлена на изучение почв, и можно сказать, что в значительной степени в связи с его деятельностью эта отрасль знания, до тех пор имевшая в русской ученой среде немногих представителей, получила широкое развитие, привлекла к себе многих энергичных и талантливых работников.
Через все многочисленные и разнообразные работы Докучаева - над русским ли черноземом и черноземом Сибири, почвами Поволжья или Малороссии, севера или юга России - красной нитью проходят две идеи, которые постепенно и заметно входят в общее научное сознание. Это, во-первых, идея о географическом распределении почв в связи с их генезисом, т.е. идея географии почв, и, во-вторых, идея о почве как особом естественном теле. В разъяснении этих идей, в их зарождении и упрочении в поколении русских ученых заключается главная заслуга Докучаева.
Руководящие мысли, наполнявшие научную деятельность Докучаева в почвоведении, казались его современникам странными и неправильными. Он впервые вдохнул жизнь в эти идеи, самостоятельно выработал их форму; благодаря его усилиям и его энергии они уже больше не сходили с научного поля, но понемногу проникли в наше научное сознание...
1. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ В.В. ДОКУЧАЕВА
17 февраля 1846 года (1 марта по новому стилю) в селе Милюкове, в глухом Сычевском уезде Смоленской губернии, у священника Василия Докучаева родился третий сын, названный по имени отца Василием.
Село Милюковo, в котором протекали детские годы Василия Докучаева, расположено на берегу небольшой реки Качни. Целые дни мальчик вместе со своим приятелем, Григорием Пиуковым, проводил на реке. Они отправлялись к Святому колодцу, к Гридневскому ручью и другим местам по берегам Качни. Мальчики с интересом следили за работой крестьян, выкапывавших из рыхлых прибрежных наносов сохранившиеся там массивные стволы ископаемого дуба, крепкого, как камень; его употребляли на поделку всяких нужных в хозяйстве вещей. Иногда рядом со стволом дерева находили какие-то кости. Весной, когда после разлива Качни вся долина речки покрывалась буйными травами, ребята пропадали на заливных лугах, где между трав скрывались голубые озерки, кишащие мелкой рыбешкой и головастиками.
Но эта привольная жизнь продолжалась недолго. Мальчик подрос, и пора было думать об учении. Священник, посоветовавшись с женой, решил везти младшего сына, так же как и старшего, в Вязьму, в духовное училище. Большая семья, состоявшая из девяти человек, постоянно нуждалась. У сыновей многосемейного сельского священника был один путь — бесплатное «казеннокоштное» обучение в бурсе, а дальше — либо в священники, либо в дьячки.
Духовные училища в России издавна были в плачевном состоянии. Новичков подвергали издевательствам по всем правилам, старательно разработанным бурсаками, хваставшими грубостью нравов. Это было первое испытание, и тот, кто его выдерживал, завоевывал известное уважение товарищей. Таким образом, ученики старались выработать в себе закалку, которая помогла бы переносить все издевательства и порки, выпадавшие на долю каждого, даже примерного, с точки зрения начальства. Поэтому выше всего ценилось пренебрежение к физической боли. На такого бурсака, который молчит даже тогда, когда его секут, товарищи могли смело положиться: он не подведет.
Большинство воспитанников бурсы калечилось и физически, и нравственно. Первое испытание Докучаев выдержал сравнительно легко, — так было обычно со всеми новичками, прибывавшими из деревни. Смелость и находчивость, выработанные в играх и драках с деревенскими мальчишками, выносливость и самостоятельность, приобретенные в общении с природой, закаляли их характеры, делали их более независимыми и настойчивыми. Докучаеву после первого шага надо было сделать второй — попасть в число «отпетых». Отпетый, по определению Помяловского, — ревнитель старины и преданий, он стоит за свободу и вольность бурсака, он основной столп товарищества. Отпетые делились на три типа: благие — «дураковатые господа», отчвалые — «эти были вообще не глупы, но лентяи бесшабашные» и, наконец, третий тип — это башка — первый по учению и последний по поведению. Докучаев был башка. Несмотря на отвращение к изучаемым предметам и, особенно к методам преподавания, он имел блестящие отметки. Но успехи не спасали от «майских», как называли бурсаки свежие березовые розги. Если на протяжении учебного года учителю не к чему было придраться, то в конце года, как истинный приверженец «секуционной педагогики», он сек ученика именно за то, что тот ни разу не был сечен. Строже всего в бурсе запрещалось пьянство и игра в карты. Но из ненависти к притеснителям и то и другое считалось особенно почетным среди бурсаков. После того как было объявлено, что за пьянство станут исключать из семинарии, оно стало принимать большие размеры и в дальнейшем губительно влияло на судьбы очень многих бурсаков. В известной мере не избежал этого порока и Докучаев.
Последние годы пребывания Докучаева в семинарии совпали с бурными годами в истории России и русской общественной мысли. Проблемы ликвидации крепостничества, волновавшие все передовые умы страны, оказались неразрешенными и после крестьянской реформы 1861 года. Но все революционно-демократические силы страны уже пришли в движение и плодотворно влияли на развитие русской науки. Работы и статьи А. И. Герцена, В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева дали большой толчок материалистическому развитию естественных наук в России. В той или иной форме революционно-демократические идеи русских просветителей доходили и до затворников духовных семинарий. И действительно, даже бурсаки в этот период принимали участие в обсуждении общественных и научных проблем. Ненависть к схоластике и ко всем методам бурсацкого воспитания, проявлявшаяся прежде только во всякого рода «подвигах», направленных против начальства, стала выливаться в другие, более зрелые формы: «вольномыслие заводилось даже внутри семинарии», с прискорбием говорил архиепископ Никанор. Докучаев окончил семинарию с отличием и как лучший ученик был послан на казенный счет в Петербург, в Духовную академию.
Летом 1867 года Докучаев приехал в Петербург. Этот высокий, широкоплечий юноша с густой шапкой каштановых волос и внимательными синими глазами, одетый в традиционный семинарский сюртук, вынес из семинарии ненависть к церковной схоластике, возмущение против неуважения к человеческой личности. Еще в бурсе Докучаев с большим вниманием относился к изучению «светских предметов»: физики, математики, естественной истории, словесности, истории России.
Стремление к знаниям выделяло Докучаева из среды семинаристов и расширяло его кругозор. Но Докучаев обладал твердым характером и сильной волей, которая закалилась в годы пребывания в бурсе, где каждый день приходилось отстаивать свои права, проявлять исключительную выносливость в борьбе за человеческое существование. В Духовной академии приходилось снова начинать с гомилетики — здесь она изучалась еще более подробно, чем в семинарии. В Смоленске у Докучаева не было выбора. Но здесь, в Петербурге шестидесятых годов, другое дело. Это была блестящая эпоха в развитии русской общественной мысли и русского естествознания. Идеи революционных демократов широко распространились в кругах русских естествоиспытателей. Материалистическая философия Чернышевского была тесно связана с развитием и успехом естественнонаучных знаний в России. Характерное взаимодействие философии и научного естествознания в этот период было особенно плодотворным.
Докучаев узнал о работах Дарвина и Ляйеля, о работах И. Сеченова и А. Бутлерова, хирурга Н. Пирогова, геолога Г. Щуровского, ботаника Л. Ценковского; он слышал жаркие слова, призывающие к борьбе за просвещение, призывающие отдать все силы науке, направленной на раскрепощение человека. Эти слова падали на благодатную почву. Не пробыв и месяца в академии, Докучаев решил порвать с ней. Немалую силу воли нужно было проявить, чтобы решиться на этот шаг и сменить обеспеченное существование «академика» с гарантированной карьерой на полуголодную жизнь студента. Его влекла возникшая с детства, со времени привольных походов по берегам родной Качни, любовь к природе. 28 октября 1867 года Докучаев оставил академию и поступил на физико-математический факультет Петербургского университета по разряду естественных наук.
Начался новый трудный период в жизни Докучаева. Нужно было наверстывать упущенное, много работать для восполнения пробелов. Докучаев усиленно, плодотворно занимался и быстро стал одним из успевающих студентов. Это стоило ему огромного напряжения. За гроши он нанял «хижину» на окраине Петербурга. Подымаясь рано утром, Докучаев отправлялся пешком в старых штиблетах на босу ногу на Васильевский остров, в университет; «употребление носок в то время было мне неизвестно», рассказывал он впоследствии своим друзьям.
После лекций, вместо обеда, на который обычно не было денег, он отправлялся в Публичную библиотеку и под мерное шипение газа, освещавшего читальный зал, штудировал «Основные начала геологии» Чарльза Ляйеля. Письма Докучаева в этот период к другу и советнику — старшему брату Тимофею, тоже порвавшему с духовной карьерой и ставшему учителем словесности, полны замечаний о прочитанных геологических работах, вопросов о профессорах и лекциях Московского университета. Докучаев боялся упустить что-нибудь интересное и новое в естествознании, ему казалось недостаточным то, что он успевал изучать в Петербурге.
Университетскими учителями Докучаева были крупнейшие русские ученые, ставшие впоследствии его друзьями и соратниками по научной борьбе, — химик Д. И. Менделеев, ботаник А. Н. Бекетов, геолог А. А. Иностранцев, агроном А. В. Советов. Под влиянием этих выдающихся ученых, прекрасных педагогов и пропагандистов передовой русской науки у Докучаева еще больше окрепло стремление к изучению естествознания. В их трудах, в разносторонней научной и преподавательской деятельности, направленной на просвещение народа, Докучаев видел пример, достойный подражания.
Нужда и голод не могли сломить его стремления к знаниям. Многие студенты того времени жили в подобных условиях, но далеко не все были так выносливы, как Докучаев. Вот что, например, говорит в «Истории моего современника» В. Короленко, ставший на несколько лет позже Докучаева петербургским студентом: «Компания наша бедствовала. Незаметно, постепенно голод сказывался истощением: ноги ныли, лица бледнели, движения становились порой вялы, на лекциях внимание притуплялось. Над мозгом точно нависала какая-то завеса. Мы пытались еще не отставать от курса и все-таки отстали. Сначала самый запах горячих блюд, несшийся из трактиров и кухмистерских, страшно раздражал обоняние и вызывал аппетит. Но со временем это прошло, и запах жареного мяса или жирных щей стал вызывать прямо отвращение. В сущности, это было медленное умирание с голоду, только растянутое на долгое время». Докучаев вел такую жизнь два года. На третьем курсе его положение значительно изменилось к лучшему. Как успевающий студент, он получил, наконец, казенную стипендию, что было в те времена редкостью. Кроме того, один из университетских преподавателей достал ему несколько частных уроков. А вскоре после этого Докучаев стал в богатом княжеском доме репетитором младших братьев своего однокурсника. Молодой князь только числился студентом. Золотая молодежь, собиравшаяся в его доме, занималась кутежами и карточной игрой. Докучаев довольно скоро был втянут в эту компанию, но, будучи человеком незаурядной силы воли, он умел, несмотря на такой образ жизни, успешно заниматься и по-прежнему блестяще сдавать экзамены.
Четырехлетний университетский курс подходил к концу. Нужно было выбирать тему для дипломной, или, как она тогда называлась, кандидатской работы. Докучаев отправился за советом к профессору минералогии Платону Алексеевичу Пузыревскому, уважаемому и любимому учителю, которого он впервые услышал на публичных лекциях в пассаже. Этот профессор скрашивал курс своей, по представлениям студентов, сухой науки живостью и остроумием.
Пузыревский, узнав, что Докучаев собирается на лето домой, в родное Милюкове, где есть река, посоветовал ему бродить по речке, записывать все, что увидит, и привезти образцы горных пород. Работа была выполнена им исключительно тщательно и добросовестно. В период месячного пребывания в Милюкове он сделал двадцать искусственных разрезов по берегам Качни. Все обрывы реки маскировались осыпавшимся верхним слоем, и поэтому для определения характера речных наносов Докучаев на каждом разрезе должен был немало поработать лопатой; в докладе он потом вскользь упомянул, что это сильно замедляло его исследования. Из каждого разреза были взяты образцы, каждый разрез подробно описан. Кроме того, Докучаев собрал значительное число костей мамонта и большую коллекцию микроскопических раковин. Всю эту сложную работу Докучаев выполнил самостоятельно, не имея ни научного руководителя, ни предшествующего опыта; в сущности, это была его первая студенческая практика. Кандидатская работа Докучаева «О наносных образованиях по речке Качне» была одобрена университетом. И 13 декабря 1871 года состоялся первый научный доклад молодого геолога в Петербургском обществе естествоиспытателей. Петербургское общество естествоиспытателей состояло в то время из трех отделений: геологического, ботанического и зоологического, и имело в своих рядах крупнейших русских, главным образом петербургских, естественников. Несмотря на крайне скудные средства, Петербургское общество естествоиспытателей организовывало ежегодно научные экскурсии своих членов для изучения геологического строения растительного и животного мира родной страны. Доклады о результатах научных экскурсий заслушивались на заседаниях общества, а наиболее интересные и оригинальные публиковались в очередном ежегодном томе «Трудов» общества.
Доклад Докучаева опубликовали в «Трудах» и в скромной смете расходов будущего года предусмотрели выделение средств на новую научную экскурсию молодого геолога для продолжения его исследований наносных образований по берегам русских рек. Так установился у Докучаева контакт с обществом естествоиспытателей. С годами этот контакт делался все более тесным, особенно когда Докучаев стал секретарем отделения геологии, а затем — секретарем общества. Стремление широко поддерживать связи с научными обществами и другими прогрессивными общественными организациями было одной из характерных черт Докучаева. Работа в ученых обществах ярко выявила присущее Докучаеву, редкое среди ученых того времени, умение организовывать крупные совместные исследования и подчинять свои личные научные интересы общим коллективным задачам.
Но первые успехи Докучаева не привели к окончательному выбору научного и жизненного пути. Докучаев в этот период стоял еще на распутье; у него не было уверенности, что геология именно та наука, которой он готов отдать все силы. Он даже думал оставить геологию и поступить в Медико-хирургическую академию. К этому периоду относится и разрыв Докучаева с княжеским домом, жизнь в котором его давно тяготила. Но, порвав с княжеской семьей, Докучаев подорвал и свое материальное благополучие. Он вернулся в свою «хижину» на Офицерской улице. Наконец, после долгих размышлений, решение было принято. По предложению Александра Александровича Иностранцева, занявшего кафедру геологии, Докучаев поступил на должность консерватора (хранителя) при геологическом кабинете Петербургского университета с жалованьем в 24 рубля 50 копеек в месяц.
2. ДОКУЧАЕВ — ГЕОЛОГ
Осенью 1872 года на кафедре геологии Петербургского университета появился энергичный, широкоплечий человек с величественной осанкой. Это был Докучаев. Всюду в университете можно было видеть нового хранителя геологического кабинета. Он упорно работал над расширением кабинета, над пополнением коллекций горных пород, минералов и ископаемых, организовывал подготовку иллюстративных материалов — карт, геологических профилей, таблиц для лекций А. Иностранцева, привлекавших в то время большое внимание студентов. Это были годы основательного пересмотра взглядов в области геологии. Ляйель доказал, что лик земли складывался постепенно под влиянием очень простых естественных явлений — размывающей и намывающей деятельности текучих вод, ветра, движения льдов, морских прибоев и т. д. Под влиянием этих явлений, помноженных на геологическое время, исчисляемое тысячами и миллионами лет, создался в конечном результате тот лик земли, который мы сейчас наблюдаем. Эту геологическую теорию называли теорией актуализма. Докучаев был убежденным сторонником идеи актуализма, составляющей ядро учения Ляйеля. Геология в то время была уже сложной наукой, и заниматься ею «вообще» было не только трудно, но и невозможно. Надо было выбирать в пределах геологии более узкую область. Докучаева больше всего увлекали проблемы современной жизни земной поверхности, динамика ее развития во времени. Он погрузился полностью в изучение современных геологических образований: речных и ледниковых наносов, оврагов, речных долин, болот и, наконец, почв. Эту область Докучаев избрал главным образом потому, что она давала возможность работать над проблемами, имеющими непосредственное практическое значение: изучаемые им явления были очень тесно связаны с жизнью человеческого общества, знание их было ключом к преобразованию этой жизни. Уже первая научная работа Докучаева — «О наносных образованиях по речке Качне» — была хорошим началом. В этой работе Докучаев тщательно анализировал современные отложения по Качне в районе своего родного села, установил стратиграфию этих отложений, то есть соотношение расположения различных слоев, овладел методом полевого исследования и описания.
Особенное внимание Докучаева привлекала жизнь русских рек, строение речных долин и оврагов. В эти годы он опубликовал интересные статьи: «Предполагаемое обмеление рек Европейской России», «Овраги и их значение», «По вопросу об осушении болот вообще и в частности об осушении Полесья». Отличительной чертой этих исследований была исключительная точность, тщательность описаний, конкретность выводов. Осваивая науку, ее теорию и метод, Докучаев сразу же начал интересоваться практическими мелиоративными проблемами, подчас такими крупными, как осушение болот Полесья. Крупнейшим результатом научных исканий Докучаева за эти годы была фундаментальная работа — «Способы образования речных долин Европейской России». В этой работе, опубликованной в 1878 году, Докучаев не только разобрал и подверг критике существовавшие до него взгляды, объяснявшие происхождение русских долин одной размывающей деятельностью былых громадных и необычайно быстрых водных потоков, но и показал на тщательно подобранных и умело обобщенных фактах, что сами реки в теперешнем их виде расширяют свои долины, «странствуют» в них.
В том же 1878 году, когда работа Докучаева вышла в свет, он защитил ее как магистерскую диссертацию и получил ученую степень магистра минералогии и геогнозии (геогнозией называлась в то время геология). При защите Докучаев проявил блестящий ораторский дар, который помог ему с особенной глубиной и ясностью изложить свою теорию.
Шесть лет работы в области геологии, законченные прекрасной защитой диссертации, обеспечивали Докучаеву, который уже был одним из крупнейших русских геологов, большую будущность геолога. Но именно в 1878 году завершился «геологический период» жизни Докучаева. Это была, можно сказать, предистория ученого. История Докучаева, подлинного ученого-новатора, началась с 1878 года, когда он полностью отдался проблемам, давно уже его интересовавшим.
3. НАЧАЛО НАУКИ О ПОЧВЕ
В 1875 году статистик В. Чаславский, работавший над созданием почвенной карты Европейской России, пригласил Докучаева в качестве помощника. В России и раньше были почвенные карты. Составляли их чиновники и статистики чаще всего на основании опросных сведений, причем в основу картирования обычно клали самый заметный для глаза признак почвы — ее окраску. Практическая ценность таких карт была невелика. Карта Чаславского должна была строиться по этим же принципам. Чаславский, еще мало знакомый с Докучаевым, предполагал, что последний будет выполнять лишь обязанности по разбору многочисленных почвенных карт, поступавших с мест или сохранившихся с прошлых времен. Но Докучаев своими глубокими познаниями и умением быстро ориентироваться в сложном и запутанном материале очень скоро завоевал уважение своего начальника. Через несколько месяцев Докучаеву наряду с другими работами было поручено самое ответственное дело — составление почвенной классификации, без которой совершенно немыслимо было составить как самую карту, так и объяснительный текст к ней. Чаславский почувствовал в своем помощнике большую научную силу.
События неожиданно приняли совсем иной оборот. Чаславский внезапно умер, и на плечи Докучаева легла вся работа по составлению почвенной карты Европейской России. В настоящее время эта карта представляет лишь исторический интерес, так как содержит множество ошибок, на что впоследствии, неоднократно указывал сам Докучаев. Но именно при работе над этой картой Докучаев почувствовал необходимость заняться вплотную проблемой почв, которые играют огромную роль в жизни всякой страны, а в особенности такой земледельческой, как Россия. В науке о почве для самого Докучаева было много неясного, непроверенного. Надо было собирать в различных местах образцы почв, классифицировать их, подвергать исследованиям и много раз проверять свои выводы. Докучаев знал, что одних общих идей и догадок мало, нужны факты, а в момент становления науки они нужны в огромном количестве.
В 1876 году Докучаев был уже признанным авторитетом в области почв, и Вольное экономическое общество пригласило его для работы в Черноземной комиссии, которая должна была серьезно заняться изучением основного богатства сельской России — чернозема. В состав Вольного экономического общества входило много крупных ученых, но именно Докучаеву было поручено составление программы исследований чернозема. В 1877 году ему поручили вести и сами исследования. Участие Докучаева в работах Чаславского способствовало зарождению почвоведения; исследования Докучаева на просторах черноземной России привели к рождению этой науки.
Русские ученые всегда считали служение науке служением народу. Подобное отношение к науке было характерной особенностью и той выдающейся плеяды русских ученых, которая начала свою деятельность в шестидесятые годы под влиянием революционно-демократических идей Н. Чернышевского и Н. Добролюбова. «Если спросят, — писал К. Тимирязев, — какая была самая выдающаяся черта этого движения? Можно, не задумываясь, ответить одним словом — энтузиазм. Тот увлекающий человека и возвышающий его энтузиазм, то убеждение, что делается дело, способное поглотить все умственные влечения и нравственные силы, — дело, не только лучше всякого другого могущее скрасить личное существование, но по глубокому сознанию и такое, которое входит необходимо составною частью в более широкое общее дело, как залог подъема целого народа, подъема умственного и материального. Этот энтузиазм был отмечен чертою полного бескорыстия, доходившего порою до почти полного забвения личных потребностей». С подобным энтузиазмом приступил и Докучаев к своей работе по изучению почв. Оставаясь хранителем геологического кабинета, он, кроме 24 рублей 50 копеек в месяц, не располагал никакими доходами. В это время он прекратил давать частные уроки, чтобы иметь возможность уделять все время научной работе.
В 1765 году в Петербурге было основано Вольное экономическое общество — первое в России сельскохозяйственное общество. С первых же шагов своей деятельности Вольное экономическое общество занялось изучением чернозема.
Сельское хозяйство России развивалось, черноземные степи распахивались, почва вследствие хищнического ее использования ухудшалась, теряла плодородие, хорошую структуру, размывалась и беднела. К семидесятым годам 19 столетия вопрос о черноземе приобрел исключительную остроту, особенно в связи с засухой и тяжелым недородом 1875 года; этим объяснялась организация в 1876 году специальной Черноземной комиссии, в которую был приглашен В. В. Докучаев. Он был моложе других членов комиссии, но с первого же дня работы стал душой ее. Докучаев разработал программу исследований и сделал специальный доклад, на основании которого комиссия нашла необходимым разделить предстоявшие исследования чернозема на геолого-географические и физико-химические. Геолого-географические исследования решено было возложить на специалиста-геолога, в задачи которого входило: собрать в достаточном количестве образцы типичного чернозема в разных местностях и образцы всех почв, переходных от настоящего чернозема к почвам, заведомо лесной, торфянистой и солончаковой, запастись полной коллекцией различного рода подпочв чернозема, а также собрать по возможности сведения о степени истощенности чернозема различных районов и об урожаях на них. Это была первая подлинно научная программа почвенных исследований. Она требовала для своего выполнения огромного труда, много времени и широких знаний в области географии, геологии, климатологии, ботаники, агрономии. Однако Докучаев не только взялся за этот огромный труд, но и согласился, по желанию Вольного экономического общества, завершить работы в течение двух летних каникул.
С февраля 1877 года Докучаев деятельно собирался в поле, а в начале летних каникул он был уже в пути. Докучаев хорошо знал природу окрестностей Петербурга, многих районов Финляндии и своей колыбели — Смоленской губернии. Там, на севере, было много лесов, озер, болот, а здесь, на юге, тянулись тысячи верст степи, покрытой волнующимися от ветра ковылем и хлебами. Покоем, удалью и мощью веяло от степного ландшафта. Степь Докучаев полюбил с этих пор навсегда и никогда уже в своих научных исканиях не расставался с нею. За два летних сезона 1877 ч 1878 годов Докучаев, по его собственному подсчету, проехал около 10 000 верст! И проехал главным образом на лошадях. В 1877 году он ездил один, у него не было даже помощника; он сам собирал, наклеивал этикетки и упаковывал образцы почв и горных пород. Летом 1878 года Докучаев имел бескорыстного и энергичного помощника — кандидата Петербургского университета П. А. Соломина, которого вспоминал с благодарностью. Но один помощник — это очень мало, и только железное здоровье Докучаева и энтузиазм помогли ему собрать огромное количество образцов, сделать сотни описаний и завершить работу в установленный срок. За два лета Докучаев объездил всю северную границу черноземной полосы, Украину, Бессарабию, Центральную черноземную Россию, Заволжье, Крым, северные склоны Кавказа.
С самого начала работы Докучаев четко очертил круг вопросов, которые нужно было решить. В 1881 году в своей статье «Ход и главнейшие результаты предпринятого Вольным экономическим обществом исследования русского чернозема» Докучаев писал: «Мне предстояло решить такие коренные задачи: что вообще следует называть почвой? Какая ее толщина, строение и положение должны быть признаны нормальными? Что такое самое название чернозем? На какие естественные типы он может быть подразделен? Следует ли при научном определении и классификации чернозема, равно как и других почв, брать во внимание все, хотя бы и случайные, так сказать, анормальные, вторичные по месту залегания почвы, уже с сильно измененными свойствами? Какие общие законы руководили распределением чернозема и других почв по Европейской России? Какие принципы должны лечь в основу при составлении черноземных карт? Какой, в конце концов, способ происхождения данной почвы, и почему нет ее на огромных пространствах северной, центральной и юго-восточной России? Где виновники действительно замечательного плодородия чернозема?»
Этот обширный круг вопросов свидетельствует о том, что перед Докучаевым стояла задача создать не только «черноземоведение», но и основы науки о почве вообще — почвоведение.
Докучаев постоянно, неотступно думал над загадкой происхождения почв, концентрировал все свое внимание на проблеме отличия почв, от всех других геологических образований. Этим и отличался он от других ученых, занимавшихся в то время изучением почв. Многие ученые умеют талантливо собирать факты, но обобщать их и открывать ведущие закономерности той или иной науки выпадает на долю гения. Убедившись в правильности своего взгляда на почву, Докучаев всю дальнейшую работу посвятил обоснованию и разработке основных положений своей теории. Особенно плодотворными с этой точки зрения оказались исследования чернозема.
За два года — 1877 и 1878 — Докучаев справился с возложенным на него делом и уже в октябре 1878 года сдал Вольному экономическому обществу полные почвенные коллекции и предварительные отчеты. Задача, как отметил сам Докучаев, «была исполнена с формальной стороны вполне уже к концу 1878 года». Но Докучаев не мог ограничиться «формальной стороной», стоя на пороге великих открытий. Нужно было разобраться в огромном количестве материала всякого рода — от полевых описаний до почвенных образцов. Нужно было проштудировать литературу и написать большую фундаментальную работу о черноземе, которая бы решила вековой вопрос об этой, всем известной, но в сущности загадочной почве.
1879 и 1880 годы ушли на обработку собранного материала. Времени не хватало: кроме исследовательской работы, приходилось читать лекции по минералогии и кристаллографии — наукам, не интересовавшим его в тот период. По поводу демонстрации деревянных моделей кристаллов Докучаев говорил со свойственным ему грубоватым юмором: «Надоело, знаете, вертеть в руках какую-нибудь чурбашку и кричать по этому случаю караул». Работа по обработке материалов предстояла огромная. Нужно было в свете собранных полевых материалов проанализировать все многочисленные гипотезы происхождения чернозема и подвергнуть их всесторонней критике. Творцами большинства этих гипотез были признанные авторитеты науки: Паллас, Мурчисон, Романовский, Борисяк.
Морскую гипотезу Докучаев отверг легко и самым решительным образом, опираясь на принципы актуализма, применяя в новой области взгляды Ляйеля и Кропоткина. Зачем образование чернозема — живой почвы — приписывать каким-то, ныне не существующим силам? Не правильнее ли искать объяснение причин географического размещения чернозема и его замечательного плодородия в силах, действующих и поныне? Живо интересовавшийся достижениями четвертичной геологии, Докучаев хорошо знал, что во многих местах черноземной России в четвертичный период не было моря.
Опровержение болотной гипотезы потребовало большой дополнительной работы. Сторонники этой гипотезы утверждали, что раньше болот и озер в степи было несравненно больше, чем теперь. Используя все литературные источники, вплоть до сведений, приводимых древнегреческим историком Геродотом, обобщая свои полевые наблюдения, Докучаев установил, что сплошных болот и озер в степи не было, а следовательно, болота и озера не могли «породить» чернозема. Обе эти гипотезы - морская и болотная — были метафизичны, они рассматривали чернозем как нечто однажды возникшее и в дальнейшем не менявшееся.
Большой интерес для Докучаева представляла теория Рупрехта. Докучаев видел в ней много правильных положений, но изучение черноземной степи и анализ многочисленных образцов почв из разных районов дали ему неопровержимые доказательства изменения чернозема в пространстве, в первую очередь, в связи с изменениями климата. Таким образом, гипотеза Рупрехта, несмотря на ряд ее достоинств, оказалась научно не состоятельной, так как Рупрехт отрицал изменение чернозема в зависимости от изменения климата.
Докучаев установил единицу измерения качественных и количественных изменений чернозема в пространстве и критерий для его оценки. Это была необходимая основа для классификации чернозема. Различия черноземов были хорошо видны из их морфологических описаний (описаний внешних признаков), но Докучаев справедливо считал, что эти описания сами по себе не могут считаться убедительными, так как содержат, как и все описания, подчас слишком много субъективного. Надо было найти какой-то более объективный критерий классификации. И Докучаев его нашел. В качестве такого критерия он взял количество содержания в почве органического вещества — гумуса. Было сделано очень много анализов гумуса. Внимание Докучаева к этим анализам совершенно понятно: чернозем прежде всего ценен высоким содержанием гумуса, который в известной мере обусловливает исключительное плодородие черноземных почв.
У Докучаева родилась мысль провести «изогумусовые полосы», то есть разделить черноземную зону на ряд подзон с различным, закономерно меняющимся содержанием гумуса в почве. Эта идея захватила Докучаева, и «изогумусовые полосы» были установлены и изображены на карте. Явно нащупывалась, как он полагал, связь этих полос с определенными климатическими поясами. Таким строго научным и остроумным способом была безоговорочно опровергнута гипотеза Рупрехта, отрицавшая влияние климата на характер и свойства черноземов и почвы вообще.
Когда обработка материалов уже близилась к концу и, казалось, скоро можно будет пожинать плоды тяжких трудов, Докучаев в своих построениях увидел ряд противоречий. Обнаружилось, что на Украине, в районе Днепровских порогов, где на поверхность выходят граниты и другие массивно-кристаллические породы, а также различные продукты их выветривания, в черноземах, образовавшихся на этих породах, содержание гумуса на несколько процентов ниже, чем в других районах черноземной зоны той же широты. Кроме того, многие ученые и в их числе знаменитый русский геолог академик А. П. Карпинский высказали предположение, что черноземы вообще могут образовываться только на лессах, то есть на таких пылевато-глинистых материнских породах, в которых содержится много углекислой извести. Такое мнение шло в разрез с теорией Докучаева о влиянии климата на характер почвы.
Несмотря на то, что работа была близка к завершению, Докучаев, не колеблясь, отложил окончательное оформление своего труда и летом 1881 года решил «еще раз посетить юго-западную Россию и заглянуть в ее наиболее глухие уголки». Снова началась полевая работа, неустанные походы, сбор новых образцов, или, как любил говорить Докучаев, «образчиков». Нелегко было организовать эту поездку: своих денег у Докучаева не было, а ученые общества были бедны. Но интерес к работам Докучаева был так велик, что Петербургское общество естествоиспытателей нашло возможным выделить для этой экспедиции из своих, как признавал Докучаев, «крайне скудных денежных ресурсов необходимые средства для окончательного решения упомянутых выводов». На этот раз Докучаеву помогал агроном А. И. Кытманов. Оба исследователя в течение лета 1881 года совершили много экскурсий. Помощь Кытманова позволила Докучаеву значительно расширить район, который первоначально намечалось обследовать. Результаты поездки оказались очень удачными, и, вернувшись осенью 1881 года в Петербург, Докучаев почувствовал в себе достаточно сил, чтобы окончательно решить проблему чернозема. Он доказал, что черноземы могут образоваться на всех породах, а не только на лессах или других породах, богатых углекислой известью. Характер материнской породы, разумеется, оказывает влияние на свойства почвы и на содержание в ней гумуса, но возникновение определенного почвенного типа, например чернозема, вызывается совместным влиянием всех природных факторов или, как называл их Докучаев, факторов почвообразования, а именно: климата, растительных и животных организмов, материнской породы, рельефа местности и возраста страны. Докучаев твердо устанавливает такие свойства почвы, которые позволяют считать ее особым природным телом и выводят ее за пределы царства минералов. Мысль о том, что «почва — четвертое царство природы», высказанная Докучаевым в этот период, становится одним из краеугольных камней почвоведения — новой самостоятельной науки, созданной в России.
С осени 1881 года ученый начинает окончательно оформлять весь огромный, накопленный им полевой, лабораторный и литературный материал, создавая первую в истории мировой науки подлинно почвоведческую работу «Русский чернозем». Однако и в это время он не прекращал полевых экспедиционных работ и в том же 1881 году принял предложение Нижегородского губернского земства о проведении сплошного обследования почв всей Нижегородской губернии. Эта новая большая работа не затормозила окончания «Русского чернозема». Напротив, ряд материалов нижегородской экспедиции, собранных летом 1882 года, был широко использован Докучаевым в «Русском черноземе». Над «Русским черноземом» Докучаев работал семь лет, не оставляя в это время других занятий, из которых многие, например чтение лекций в университете, отнимали немало времени. Он не считал себя вправе держать под спудом готовый материал и охотно делал свои открытия достоянием научной общественности.
Ученый-новатор страстно любил полемику, диспуты и умел их вести, умел и любил прислушиваться к мыслям других ученых, использовать их возражения.
Еще в 1877 году, то есть в самом начале своих исследований, он опубликовал две статьи о черноземе: «Обзор имеющихся сведений о русском черноземе» и «Итоги о русском черноземе». В этих статьях Докучаев подводил итоги всего проделанного в области изучения черноземов и давал критический разбор теорий их происхождения. Уже эти две статьи заставили ученых говорить о Докучаеве как о крупном исследователе, не только геологе, но и почвоведе. В период с 1878 по 1881 год Докучаев опубликовал еще ряд работ о черноземе и в том числе большую интересную статью на французском языке, которая вывела Докучаева, а вместе с ним и все русское почвоведение на международную арену.
Особенно крупное событие в истории русского почвоведения и в жизни Докучаева произошло в 1882 году, когда он выпустил в свет «Схематическую почвенную карту черноземной полосы Европейской России». Это была первая почвенная карта нового типа во всей международной почвенно-картографической практике. Почвенная картография и в наши дни ведется, строго говоря, по тем же принципам, которые были положены в основу первой карты Докучаева. Почва рассматривалась Докучаевым как самостоятельное природное тело, возникшее в результате совокупной деятельности всех природных факторов. Такой принцип был огромным шагом вперед в науке о почве, и все предыдущие почвенные карты России — карты Шторха, Веселовского, Вильсона, Чаславского — с этого момента навсегда стали документами, имеющими только исторический интерес. В 1882 году Докучаев на страницах печати поднимает вопрос о сибирском черноземе. Ежегодно публикуемыми статьями Докучаев все время держал научные круги в известном напряжении, привлекал все новых и новых исследователей к решению проблемы чернозема.
Среди ученых, интересовавшихся проблемами почв, были не только последователи теории Докучаева, но и многочисленные ее противники. Особенно большое значение имела жесткая, но в конечном итоге полезная критика со стороны Костычева, который толкал Докучаева на постоянное углубленное изучение сельского хозяйства России вообще и ее черноземной полосы в особенности. В известной мере благодаря этому Докучаев сумел стать не только почвоведом и геологом, но и крупнейшим знатоком сельского хозяйства. Недаром в наши дни Докучаев наравне с Костычевым и Вильямсом всенародно признан «виднейшим русским агрономом».
Утверждение почвоведения проходило в непрерывном преодолении бесчисленных препятствий. Помехи возникали на каждом шагу. Докучаеву было отпущено мало средств на проведение полевых работ, не было лабораторий для анализов, почти всю работу приходилось выполнять самому; при пересечении необъятных пространств русской земли нужно было преодолевать бездорожье, распутицу.
Осенью 1883 года работа Докучаева «Русский чернозем» вышла в свет. Это была фундаментальная книга, содержащая более тридцати печатных листов текста, много иллюстраций и огромное количество аналитических данных. В истории почвоведения это была первая законченная, насыщенная фактическим материалом и в то же время глубоко теоретически работа. В ней было доказано, что почва — своеобразное тело природы, которое должно стать объектом самостоятельной науки. В ней был дан метод полевого описания почв — тот классический метод, которым мы пользуемся поныне. Значение книги Докучаева можно вполне сравнить со значением «Основных начал геологии» Ч. Ляйеля или с «Происхождением видов» Ч. Дарвина.
Высокую оценку «Русскому чернозему» дал выдающийся продолжатель Докучаева академик Василий Робертович Вильямс: «В. В. Докучаев впервые в истории почвоведения произвел обстоятельное систематическое, по определенному плану, обследование целой обширной области; он имел дело не со случайными образцами почв, не с отдельными факторами развития почв, а со всей совокупностью факторов, и не только не растерялся в обилии фактов, которые он имел перед собой, а чем больше он добывал их, тем полнее, шире и увереннее становились его мысли, тем обоснованнее становились те закономерности, которые он устанавливал. Могло случиться так потому, что он умел видеть закономерную связь явлений, что почву он стал рассматривать как природное развивающееся тело...»
В книге Докучаева был разрешен вековой вопрос о происхождении чернозема и дано систематическое описание почв всей черноземной полосы России. В первой части своего труда Докучаев дал описание всех своих маршрутов по степям и лесам, почвенных разрезов и геологических профилей: от своего родного села Милюкова до южного берега Крыма и предгорий Кавказа и от Бессарабии до заволжских степей. Это был полный почвенный справочник и путеводитель по черноземной полосе Европейской России. Чисто географические достоинства этой части работы настолько велики, что если бы Докучаев остановился на ней, то и тогда его заслуга была бы бессмертной. Но он пошел дальше.
Основное содержание его работы заключено в последних трех главах: «Происхождение растительно-наземных почв», «Строение чернозема, его мощность и отношение к рельефу местности», «Возраст чернозема и причины его отсутствия в северной и юго-восточной России». В этих главах Докучаев решал многие спорные вопросы черноземной проблемы. Прежде всего, он неопровержимо установил, что чернозем не может образовываться под лесной растительностью, как полагали сторонники теории лесного чернозема; что по природе своей это почва степная, в лесах же образуются почвы иного строения, со значительно меньшим содержанием гумуса. Далее Докучаев показал, что чернозем может образовываться на всякой породе, а не только на лессовых отложениях. И, наконец, доказал, вопреки воззрениям Рупрехта, что климат оказывает огромное влияние на характер почвы. В связи с этим Докучаев писал: «Представим себе три местности с одинаковыми (приблизительно, конечно) условиями грунта, рельефа и возраста, пусть они одновременно сделаются жилищем одних и тех же растений. Но предположим затем, что одна из них находится в той полосе России, где чувствуется сильный недостаток метеорных осадков и сравнительный избыток теплоты и света, где лето длинное, а зима короткая, где растительный период хотя и носит на себе характер энергичный, но он весьма непродолжителен, где суховей в течение двух-трех суток высушивает колодцы и спаляет растительность, где нет льду, мало рек и сильное испарение; другая местность пусть залегает в том районе России, где существует (относительно) избыток влаги, много лесов и болот, где чувствуется недостаток теплоты, где зима продолжается 6 — 7 месяцев, а теплое время 3 — 4, где испарение очень слабое, где почва всегда более или менее сыра; наконец, третий участок помещается в такой полосе России, где климатические условия занимают как раз середину между двумя упомянутыми крайними случаями. Как известно, такие примерные предположенные нами климатические особенности довольно близко соответствуют: а) северной, б) крайней южной и крайней юго-восточной России и в) лучшим (средним) частям нашей черноземной полосы, причем, конечно, между ними существует целый ряд переходов. Спрашивается, мыслимо ли, чтобы при таких существенно различных условиях образовались бы одинаковые растительные почвы? Конечно, нет».
Осенью 1883 года Докучаев защищал свою работу о русском черноземе в качестве докторской диссертации. Этот, как тогда говорили, докторский диспут привлек исключительное внимание ученых кругов Петербурга. Торжественный большой актовый зал университета едва вмещал всех желающих присутствовать на диспуте. По словам ученика Докучаева А. Р. Ферхмина, «противники готовились «зарезать» автора «Русского чернозема»... Мы, ближайшие сотрудники учителя, ждали грядущих событий и с любопытством, и с некоторым невольным замиранием сердца, и все-таки с уверенностью, что Василий Васильевич себя в обиду не даст». Официальными оппонентами Докучаева были: его учитель, геолог, профессор А. А. Иностранцев и великий русский ученый Д. И. Менделеев. Последний среди петербургских ученых того времени считался особенно серьезным оппонентом, на диспутах он был грозой магистрантов и докторантов, которых часто ставил в тупик неожиданностью и оригинальностью своих возражений. Но на этом диспуте Иностранцев и Менделеев были полностью на стороне соискателя и чрезвычайно высоко оценивали его работу. После Менделеева взял слово профессор-агроном П. А. Костычев, обладавший блестящей эрудицией в вопросах плодородия почвы. Он подверг разбору и критике высказанную в труде Докучаева идею о влиянии климата на образование почвы. Один из участников докторского диспута вспоминал впоследствии: «Докучаеву было нелегко отражать эти нападения, но его выручали уверенность в своей правоте и подробное знакомство со свойствами и распределением почв, приобретенное во время многочисленных экскурсий во всех концах России».
Споря по отдельным пунктам с Докучаевым, Костычев вместе с тем соглашался с целым рядом выводов докторанта и, прежде всего с тем, что чернозем — почва степная, она не может образоваться под лесом. Костычев отметил, что в своих исследованиях чернозема Докучаев «сделал все, что можно было сделать при данных условиях». После Костычева выступил Заломанов, защищавший старую болотную гипотезу происхождения чернозема. Его возражение Докучаев опроверг блестяще и без особого труда. Диспут продолжался около четырех часов. По окончании диспута декан факультета, известный химик, профессор Н. Меншуткин, покивав, по обыкновению, вопросительно в сторону каждого члена факультета, получил молчаливый положительный ответ и торжественно объявил Докучаева доктором геогнозии и минералогии. Долго не смолкавшими аплодисментами присутствовавшие поздравляли Докучаева.
Это был заслуженный триумф не только молодого «доктора геогнозии», но и молодой науки почвоведения. Триумф этим не исчерпался: Академия наук присудила Докучаеву за работу «Русский чернозем» Макарьевскую премию — высшую академическую награду того времени, а Вольное экономическое общество поднесло Докучаеву особый благодарственный адрес, заканчивающийся словами: «Вольное экономическое общество положило принести Вам от своего лица торжественную и глубокую благодарность, выражая надежду, что Вы и впредь не откажетесь приложить Ваши столь еще свежие силы, Ваши знания и опытность на славу Общества и на пользу России».
Казалось бы, победа была полной... Но парадная сторона не полностью отражала положение дел. Благодарственный адрес на собрании общества был принят далеко не единогласно, против поднесения Докучаеву адреса голосовало 19 человек, а за месяц до докторского диспута Докучаева ревизионная комиссия Вольного экономического общества в своем решении записала: «Ввиду сделанных уже Обществом значительных затрат по исследованию чернозема и сомнительной пользы их, комиссия полагает излишним всякие дальнейшие затраты на этот предмет и оставшиеся от ассигнованных на исследование образцов чернозема 362 руб. 90 коп. перечислить к запасному капиталу». Борьба Докучаева за утверждение новой науки только начиналась...
4. НИЖЕГОРОДСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
Еше в 1880 году, вскоре после защиты магистерской диссертации, Докучаев получил кафедру минералогии и кристаллографии Петербургского университета, которой он руководил сначала в качестве доцента, а затем профессора.
Об организации кафедры почвоведения рано было думать: почвоведение еще не признавалось самостоятельной наукой. Научные общества были бедны, и на исследования чернозема Докучаеву выделяли такие ничтожные средства, что выполнять всю работу ему приходилось почти одному. Ученый предвидел масштабы исследований, необходимых для обоснования основных положений новой науки. Нужны были помощники, ученики. Докучаев надеялся найти их среди своих студентов. Будучи превосходным лектором, он не без основания рассчитывал привлечь и заинтересовать их своей работой. Курс лекций Докучаева был посвящен минералогии и кристаллографии. Эти лекции не могли, конечно, привести к появлению среди студентов энтузиастов почвоведения, но талант и обаяние лектора привлекли внимание молодежи к самому создателю новой науки. Лекции Докучаева начинались в девять часов утра, и аудитория обыкновенно была переполнена. Один из учеников Докучаева вспоминает, как, живя, подобно большинству студентов, на окраине города, он поднимался в семь часов утра и торопливо пускался в путь, чтобы вовремя поспеть на лекцию по кристаллографии. Нередко у здания университета он обгонял высокого человека в большой меховой шапке, с поднятым бобровым воротником и с пледом на руке, шагающего спокойно и несколько тяжеловато. Когда на кафедре появлялся крупный, чуть не в сажень ростом, человек, одетый в неизменный черный сюртук, всегда застегнутый на левый борт, в аудитории наступала абсолютная тишина. Ученик Докучаева П. В. Отоцкий говорил об этих первых лекциях: «Мысли и факты, всегда ясные и точные, сами собою, помимо воли, укладываются в голове в стройном порядке и действуют с неотразимой убедительностью. Обаятельны были не столько факты и мысли, сколько самый процесс легкого усвоения их и особенно та таинственная сила, присущая лишь крупным и сильным людям, которая невольно заставляет их слушать и каждому пустяку придает какое-то особенное значение и важность. Из моих учителей я знаю еще только одного, обладающего таким же даром убеждения,— Дмитрия Ивановича Менделеева».
Вскоре параллельно с кристаллографией Докучаев начал читать специальный необязательный курс «О выветривании горных пород». Его можно назвать первым курсом почвоведения, в котором излагались основы создаваемой дисциплины. Новый предмет собирал не менее обширную аудиторию, чем кристаллография. Аудитория, слушавшая первый курс почвоведения, дала Докучаеву первых учеников и сотрудников. Их помощь понадобилась Докучаеву очень скоро. Осенью 1881 года, когда он еще заканчивал работу по оформлению «Русского чернозема», к нему обратилось Нижегородское губернское земство с предложением: «взять на себя определение во всей губернии качества грунтов с точным обозначением их границ». Цель этого определения была чисто фискальная. Губернское земство намеревалось установить поземельный налог в соответствии с новой оценкой почвы. Но, тем не менее, это предложение свидетельствовало о большой победе, одержанной новой наукой. Нижегородское земство сочло недостаточным устарелый статистический метод оценки земель и решило положить в основу такой оценки естественнонаучное исследование почв целой губернии.
Работа, предложенная Нижегородским земством, была чрезвычайно заманчивой, но вместе с тем заключала в себе огромные трудности. Подобные исследования никогда и нигде раньше не проводились, готового метода исследования почв не существовало, его надо было вырабатывать в ходе самих исследований; не было, кроме самого Докучаева, ни одного настоящего почвоведа, их тоже нужно было создавать. Трудностей всякого рода было очень много. Но работа большого масштаба давала возможность проверить ряд теоретических положений, нуждавшихся в практическом подтверждении, выработать методы и приемы подобных исследований, которые, как предвидел Докучаев, надо будет в дальнейшем осуществлять на всей территории России. Средства, выделенные земством, были невелики, но они намного превосходили те ничтожные пособия, которые могли выделить ученые общества. Задача, поставленная земством, была очень узка, но попутно можно было решить многие интересовавшие ученого проблемы. На этой работе могли сформироваться и закалиться ученики, будущие ученые.
После долгих колебаний Докучаев принял предложение земства и с весны 1882 года начал готовиться к экспедиции. В первую поездку он решил взять с собой трех студентов последнего курса университета: Н. М. Сибирцева, П. А. Земятченского и А. Р. Ферхмина. Докучаев долго присматривался к этим студентам, замечал на лекциях их внимательные лица и неподдельное увлечение новой наукой. Он проверял их способности не только на экзаменах, но и в повседневной работе. Однажды Докучаев зашел в студенческую лабораторию, сел на стул «верхом», глубоко затянулся папироской и на минуту задумался. Студенты, не привыкшие к подобному поведению Докучаева, который обычно никогда в лаборатории не задерживался, насторожились.
— Есть работа, — сказал Докучаев, — надо ехать в поле, на исследование. Поедете?
— Куда?
— В Нижегородскую губернию.
Это предложение было так неожиданно и вместе с тем настолько соблазнительно, что все трое, ни минуты не размышляя, ответили согласием.
Природа Нижегородской губернии представляет собой сложный, но исключительно благодарный объект для исследования натуралиста. Это было нечто новое по сравнению с относительно однотипной черноземной полосой, и именно здесь Докучаев окончательно осознал, что для выяснения закономерностей в изменении характера почвы нужно тщательно изучать не только почву, но и все остальные элементы природы.
Ученик Докучаева, академик В. И. Вернадский, говорил о необыкновенной способности своего учителя творчески воссоздавать картины прошлого природы: «По складу своего ума Докучаев был одарен совершенно исключительной пластичностью воображения; по немногим деталям пейзажа он схватывал и рисовал целое в необычайно блестящей и ясной форме. Каждый, кто имел случай начинать свои наблюдения под его руководством, несомненно, испытывал то же самое чувство удивления, какое помню и я, когда под его объяснениями мертвый и молчаливый рельеф вдруг оживлялся и давал многочисленные и ясные указания на генезис и на характер геологических процессов, совершающихся и скрытых в его глубинах».
Докучаев неизменно поднимался на рассвете и уезжал на целый день в поле, где успевал сделать больше, чем любой из его учеников. Необычайная работоспособность учителя и умение полностью отдаваться делу увлекали его учеников. За несколько летних месяцев они под влиянием Докучаева стали такими же одержимыми исследователями почв, как и он, — их жизненный путь был предрешен. Летом 1882 года появились первые ростки докучаевской школы.
Для Докучаева эти летние месяцы имели огромное значение. Впервые от индивидуальных исследований он перешел к коллективной научной работе, научился успешно направлять действия молодых, еще не опытных помощников. В ходе работ, обобщая приемы и навыки, вырабатывавшиеся каждым молодым участником экспедиции, он создавал стройный метод почвенных исследований.
Приближалась зима, а с нею кандидатские экзамены, обработка собранных материалов. Компания студентов, возглавляемая Докучаевым, возвращалась в Петербург, увозя с собой толстые клеенчатые тетради полевых дневников и записей, образцы почв и горных пород.
Несмотря на обилие и ценность собранного материала, который сразу же был использован при завершении работы «Русский чернозем», Докучаев не был удовлетворен результатами первого экспедиционного года. В процессе работы стал ясен ее огромный масштаб и полная невозможность осуществить ее силами четырех человек, несмотря на всю их самоотверженность. Тщательное и всестороннее изучение почв губернии, превышавшей по своей территории площадь таких европейских государств, как Болгария или Дания, осложнялось чрезвычайным разнообразием природных условий. «Здесь, — говорил Докучаев, — что ни шаг, то перемена, что ни имение, то особенности, требующие для своего объяснения массы данных из самых разнообразных областей естествознания».
Но Докучаев не собирался отказываться от начатого им дела. Работа должна быть сделана, а для этого необходимо изменить весь характер деятельности экспедиции, резко увеличить число ее участников, привлечь к работе представителей различных областей естествознания.
Зимой, наряду с чтением лекций, подготовкой докторской диссертации и другими работами, Докучаев занялся заготовкой снаряжения для новой экспедиции, переговорами с земством по поводу увеличения денежных средств и поисками новых сотрудников. Тщательная подготовительная работа принесла свои плоды. Весной следующего года Докучаев выехал на место работ во главе значительного отряда исследователей; наряду с возросшим числом геологов и почвоведов в составе экспедиции были ботаники, химик, метеоролог, агроном. Таким образом, Докучаев организовал первую в истории русских научных экспедиций комплексную экспедицию для изучения природы большого края не с точки зрения какой-нибудь одной науки, а осуществлявшую всестороннее естественно-историческое изучение природы этого края. Летние исследования 1883 года должны были производиться в районе Заволжья.
Работать было очень тяжело. Докучаев руководил большим отрядом людей. Но, как и в прошлом году, он работал больше всех и умел заставить работать других; не обращая внимания ни на проливные дожди, ни на болота, ни на комаров, появлялся он то на одном участке, то на другом. Все его сотрудники периодически должны были являться в «штаб-квартиру» и отчитываться о проделанной работе. Докучаев беспощадно браковал неаккуратно и небрежно выполненную работу.
Обработка собранных материалов шла по детально разработанному Докучаевым плану. Каждый из участников экспедиции должен был сам обрабатывать свои дневники и записи в полевых журналах и с помощью химиков, метеорологов, ботаников, используя данные многочисленных анализов, составить полный отчет о всех особенностях почвы исследованного уезда. Докучаев давал сотруднику на такой отчет около полугода и сначала предоставлял ему полную свободу в распределении времени и в составлении плана исследований. Но через два-три месяца он осведомлялся о ходе дела, с помощью нескольких узловых вопросов уяснял себе состояние работы и умел так ее направить, что отчет появлялся вовремя. Готовый отчет Докучаев детально разбирал вместе с автором, тут же внося поправки и дополнения. Лишь после второго чтения и одобрения отчет сдавался в печать. Так было с отчетом по каждому уезду и со всеми общими статьями. Значительное число статей и отчетов было написано самим Докучаевым. Он руководил и сдачей всего материала в печать, держал корректуру многих статей и с особенной тщательностью проверял составление карт.
Основные и непосредственные задачи, поставленные перед нижегородской экспедицией, были выполнены с исчерпывающей полнотой - четырнадцать томов «Материалов» включали в себя подробное поуездное естественно-историческое описание почв губернии и богатейшие обобщенные данные по ее геологии, климату, растительному и животному миру. Работ такого типа не знала до этого ни русская, ни иностранная наука. Только теперь, после завершения работы, Докучаев признался: «Говоря откровенно, не без сильных колебаний и сомнений я принял это лестное, но чрезвычайно сложное дело: трудности, предвидевшиеся впереди, казались почти непреодолимыми. У меня не имелось под руками готового, уже не раз испытанного метода. При начале исследования у нас не было ни одной более или менее пригодной почвенной классификации, не было даже мало-мальски сносной почвенной номенклатуры. Наконец, ввиду совершенной новизны дела представлялось немало затруднений и при отыскании вполне подготовленных помощников, тем более, что материальные средства, на которые можно было рассчитывать при исследовании губернии, были минимальные».
Но молодые помощники не подвели. Докучаев подчеркивал: «Я ни на минуту не сомневался, что найду живейшее и всестороннее содействие со стороны наших молодых ученых. И здесь, к счастью, действительность превзошла мою веру». В предисловии к последнему тому «Материалов к оценке земель Нижегородской губернии» он «с особенной сердечной благодарностью» вспоминал об их «замечательно энергическом сотрудничестве».
В итоге работы над материалами нижегородской экспедиции окончательно сформулировалось основное положение учения о почве, как о самостоятельном природном теле, как о «четвертом царстве природы». Докучаев высказал это положение со свойственной ему сжатостью и ясностью: «Почва — это такое естественно-историческое, вполне самостоятельное тело, которое, одевая земную поверхность сплошной темной (чернозем) или серой (северные дерновые почвы) пеленой, мощностью в 0,5—5 футов, является продуктом (иначе функцией) совокупной деятельности следующих почвообразователей (иначе почвенных переменных): а) грунта, б) климата, в) растительных и животных организмов, г) возраста страны, а отчасти и д) рельефа местности». Как вывод из этого положения возник наказ ученикам и продолжателям: «...изучать почву нужно прежде всего и главным образом с естественно-исторической научной точки зрения, как изучают натуралисты любые минералы, растения и животных... Эту точку зрения надо отстаивать, за нее надо бороться соединенными силами молодых ученых со всеми устарелыми и косными представлениями, а также со сторонниками узкого утилитаризма. Только после того, как наука овладеет почвой как естественно-историческим телом, будет расчищено и подготовлено поле для эксплоатации ее». Эти выводы Докучаева, сделанные им на основе работ нижегородской экспедиции.
5. КНИГА «НАШИ СТЕПИ ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ»
Летом 1891 года почти всю черноземную полосу Европейской России охватила небывалая засуха. Система земледелия, существовавшая тогда в русских черноземных степях, была совершенно не готова принять и отразить этот удар грозной стихии. Житница страны — ее черноземные области — и раньше переживала голод, который периодически потрясал царскую Россию. Но голод 1891 —1892 годов был особенно страшным. Докучаев, к тому времени уже всеми признанный крупный ученый, живо откликнулся на страшное бедствие, постигшее его родину. Участие Докучаева в борьбе с голодом, по меткому выражению академика В. Р. Вильямса, «отличается исключительной по тому времени оригинальностью». В первую очередь Докучаев задумался над тем, как предотвратить засухи и неурожаи. Он понимал, что, прежде всего надо знать, как бороться с причинами, порождающими эти страшные явления. Со свойственным ему жаром ученый-патриот взялся за новое дело. Он прочел в Петербурге специальную публичную лекцию по вопросам, связанным с засухой и неурожаем, напечатал ряд статей в «Правительственном вестнике» и, наконец, в 1892 году выпустил книгу «Наши степи прежде и теперь». Весь сбор от продажи этой книги был передан в пользу пострадавших от неурожая. Но не эту частную цель преследовало издание книги Докучаева. Основная идея, которой проникнута книга Докучаева, а также все его публичные выступления, газетные и журнальные статьи, заключалась в доказательстве того, что только на основе изучения причин засухи можно разработать действительно эффективные меры борьбы с ней и оградить черноземную и вообще степную Россию от неурожаев и голода.
С первой главы — «Последняя страничка в геологии России вообще и южных степей в особенности» — Докучаев развернул красочную, увлекательную картину истории степей. На обширном историческом материале ученый показал, что наша черноземная полоса, несомненно, подвергается, «хотя и очень медленному, но упорно и неуклонно прогрессирующему иссушению», и происходит это не потому, что количество атмосферных осадков изменяется в сторону уменьшения. Причина иссушения степей кроется в истреблении лесов на водоразделах и в долинах рек, в катастрофическом росте оврагов, в утрате почвой хорошей зернистой структуры. По размытым склонам и многочисленным оврагам дождевые воды без задержки стекают в реки; бесструктурная почва — слипшаяся, потерявшая зернистую структуру, плохо удерживает влагу, и она быстро испаряется. Лесов, которые прежде замедляли снеготаяние, теперь в этих районах мало, и талые воды так же быстро, как и дождевые, а то и быстрее, стекают в реки, причиняя на своем пути огромные бедствия, увеличивая овраги, смывая верхний, самый плодородный слой почвы, занося русла рек песком и илом, делая их несудоходными. Таким образом, все вело к уменьшению влаги в степи. Докучаев писал: «...в таком надорванном, надломленном, ненормальном состоянии находится наше южное степное земледелие, уже и теперь, по общему признанию, являющееся биржевой игрой, азартность которой с каждым годом, конечно, должна увеличиваться. Но, само собой разумеется, что так дело продолжаться не может и не должно; никакой, даже геркулесовский организм не в состоянии часто переносить таких бедственных случайностей, какая выпала в настоящее время на долю России. Безусловно, должны быть приняты самые энергические и решительные меры, которые оздоровили бы наш земледельческий организм».
В этой же книге Докучаев намечает меры по «оздоровлению» сельского хозяйства, меры, грандиозные по размаху, вместе с тем вполне конкретные и осуществимые. Прежде всего, Докучаев предлагал план регулирования рек. Для больших судоходных, или, как говорил Докучаев, сплавных, рек, таких, как Волга, Днепр, Дон, Днестр, Кама, Ока, предлагалось сузить, по возможности, живое сечение рек, спрямить, где нужно, их течение, устроить запасные резервуары, уничтожить мели и перекаты, обсадить деревьями и кустарником прибрежную полосу, особенно пески и осыпающиеся высокие нагорные берега.
Загородить плетнями устья оврагов, открывающихся в долины рек, с тем, чтобы уберечь их от заноса илом и песком. Для малых рек, которых так много в нашей степи, кроме этого, предлагалось построить «капитальные плотины», чтобы создать запасы воды для орошения, а также чтобы «воспользоваться для различных надобностей движущей силой воды».
Хотя Докучаев и не помышлял еще о строительстве плотин на таких гигантских водных артериях, как Волга и Днепр, он давал исключительный по смелости и широте набросок плана не только «регулирования рек», как он скромно выражался, но и использования их в целях оросительных и энергетических.
Вторым важным мероприятием, предложенным им, было «регулирование оврагов и балок». Докучаев считал, что рост оврагов необходимо остановить, они и так отвоевали у черноземной степи много ценной площади. Он наметил ряд мер по строительству мелких плотин, механическому укреплению стенок оврагов при помощи посадки деревьев и кустарника; распашку уже пологих склонов оврагов он считал необходимым воспретить. Кроме упорядочения водного режима рек и оврагов, он наметил пути «регулирования водного хозяйства в открытых степях, на водораздельных пространствах» с помощью посадки леса и других мер; разработал детальный план максимального накопления вод зимой и весной и экономного расходования их летом. Это было необходимо, чтобы лучше использовать снеговые и дождевые воды для нужд сельского хозяйства. Докучаев считал необходимым накопление влаги в почве, поднятие в степях уровня грунтовых вод в целях использования их для орошения и обводнения. Его планы были так широки, что включали даже задачи по улучшению степного климата, увеличению влажности воздуха и рос в степях.
В области регулирования и резкого улучшения водного режима открытых водораздельных степей программа Докучаева была исключительно целеустремленна и убедительно изложена. Докучаев предлагал:
«...1) заложить на водораздельных степных пространствах системы прудов, расположив их главным образом по естественным ложбинкам и блюдцам и особенно по путям естественного стока в степи весенних и дождевых вод; берега прудов должны быть обсажены деревьями;
2) в других местах открытых степей насадить ряды живых изгородей, с небольшими, но, по возможности, длинными плотниками, наподобие тех, которые образуются при копании обычных канав, что, несомненно, будет способствовать накоплению на данном участке снега, задержанию и лучшему использованию весенних и дождевых вод;
3) третьи места открытой степи — все пески, бугры и вообще почему-либо неудобные для пашни участки, особенно если они открыты для сильных ветров, засадить сплошным лесом;
4) испробовать различные типы артезианских и иных колодцев в степях с неодинаковой абсолютной высотой; при несомненной удаче некоторых из них получился бы новый могущественный источник для орошения, который до сих пор совершенно пропадал для сельского хозяйства».
В этих немногих строках содержалась программа научной реконструкции всего водного режима черноземной полосы России. По своей законченности и глубине она опережала самые смелые мысли его современников. Докучаевым впервые была высказана мысль о создании полезащитных лесных полос в степях, а также о широком строительстве артезианских колодцев и ряде мелиоративных мероприятий. Это было новое слово в науке.
Докучаев хорошо понимал, что для научной разработки и практической реализации намеченных им мероприятий нужны люди, знающие и любящие свое дело, нужны агрономы не только с большим сельскохозяйственным, но и естественно-историческим кругозором. В тогдашней России не было и учебных заведений по подготовке таких агрономов. В своей книге Докучаев доказывал необходимость создания в России трех сельскохозяйственных институтов. Он писал: «Судя по естественным и сельскохозяйственно-экономическим условиям нашей страны; таких высших учебно-агрономических институтов должно быть три: 1) в Подмосковном районе (для северной и средней нечерноземной России), 2) в черноземной области и 3) в западной полосе России».
В это время Докучаев уже мечтал о коренной реорганизации всей русской сельскохозяйственной науки и высшего агрономического образования. В этой же книге он доказывает необходимость организации трех научно-исследовательских институтов: почвенного, метеорологического и биологического, «единственной задачей которых должно быть строго научное исследование важнейших естественно-исторических основ русского сельского хозяйства». Кроме институтов, он предлагал организовать опытные станции в разных районах страны для практического приложения «добытых наукой положений и истин к жизни и к выработке тех приемов, благодаря которым таковое применение будет наиболее выгодным как для государства, так и частных владельцев; само собой разумеется, что ввиду этого деятельность опытных станций должна быть строжайшим образом приурочена к местным физико-географическим и сельскохозяйственным экономическим условиям».
Много практических советов степному сельскому хозяйству дал Докучаев в последней главе книги. Он понимал, что предложенные им мероприятия не могут претвориться в жизнь без участия государства, и очень сомневался, что царское правительство сумеет их осуществить хотя бы отчасти. Поэтому в заключении этого труда содержится много горьких строк. Но по своей натуре, особенно во время большого творческого подъема, Докучаев был оптимистом: он верил и знал, что рано или поздно его идеи восторжествуют, что наука победит.
6. ПРОПАГАНДИСТ РУССКОЙ НАУКИ
Одним из наиболее ярких и убежденных пропагандистов науки был Докучаев. Все свое влияние, всю силу своего убеждения он направлял на пропаганду и популяризацию передовых научных идей среди широких слоев интеллигенции, среди народа. Не веря в способность и желание царского правительства осуществлять предложенные им меры для борьбы с неурожаем, с голодом, он находил необходимым обращаться прямо к народу, считая, что «естественноисторическое образование народа лежит в корне улучшения экономического быта страны».
Докучаев руководил составлением программ и написал «краткую программу для исследования почв», где дал яркое и доступное изложение основ новой науки и методов изучения почвенных образцов. Сборник приобрел широкую популярность; за короткий срок он выдержал несколько изданий. В то время не было сложившихся кадров почвоведов, работников приходилось искать на смежных кафедрах университета, а для этого надо было заинтересовать молодежь новой наукой, дать начинающим исследователям возможность опубликовывать результаты своих первых наблюдений и анализов. Докучаев совместно с профессором Петербургского университета агрономом А. В. Советовым с 1885 года издавали «Материалы по изучению русских почв» — периодические сборники работ, написанных преимущественно молодежью, выпускниками университета, приобщавшимися таким путем к почвоведению. Так была создана первая официальная трибуна новой науки. До этого в России не издавалось ни одного журнала по почвоведению.
Докучаев не ограничивался популяризацией и пропагандой новой науки в родной стране. Следя за специальной иностранной литературой, он прекрасно знал, что русские почвоведы оставили далеко позади европейских коллег. Он говорил: «При пользовании иностранными источниками вообще нужно помнить, что понятие о почве как самостоятельном естественноисторическом теле и вытекающих отсюда задачах почвоведения — заслуга русских почвенников и что такая постановка дела еще не проникла в западноевропейскую литературу». Он испытывал чувство законной гордости за русскую науку, которая во многих областях шла впереди мировой науки.
В 1889 году совместно с учениками Докучаев подготовлял коллекцию почв для всемирной выставки в Париже. Своему ученику В. И. Вернадскому, находившемуся в то время во Франции, он поручил подготовить к открытию почвенный отдел в Русском павильоне. В письмах Докучаев подробно инструктировал Вернадского, как лучше разместить почвенные коллекции, какие заказать стеллажи, какими пояснительными текстами снабдить экспонаты. Вернадский точно выполнял все указания учителя, добиваясь, чтобы умелый показ успехов русского почвоведения отразил мировое значение русской школы почвоведов. Вернадский писал Докучаеву из Франции: «Как-то здесь, за границей, еще больше чувствуется важность того, чтобы лучше и больше оценивать русскую науку; развивается какое-то чувство и сознание национальной научной гордости». Знакомясь в павильоне с экспонатами обширной почвенной коллекции, снабженной исчерпывающим научным обзором, специально написанным Докучаевым, европейские ученые могли наглядно убедиться в успехах русской школы.
Докучаев отличался от многих ученых того времени тем, что он не только намечал и разрабатывал новые научные проблемы, но всегда продумывал и обеспечивал организационную сторону дела. Для подготовки VIII съезда естествоиспытателей и врачей был образован распорядительный комитет. Будучи секретарем этого комитета, Докучаев создал при нем рабочее бюро из молодых ассистентов, преподавателей университета и Военно-медицинской академии, а также «бюро для разработки постановлений» в составе Докучаева, Левинсон-Лессинга, Ферхмина, Земятченского. Таким образом, почвоведы, которым с новой наукой предстояло выступить на съезде впервые, проявили наибольшую активность в подготовке съезда. Этот съезд должен был открыться в конце декабря. Докучаев непременно хотел опубликовать ко дню его открытия «Справочную книгу для делегатов», включавшую сведения обо всех участниках съезда, программу работ, перечень докладов, а также краткий исторический очерк всех предыдущих съездов, начиная с первого, состоявшегося в 1867 году.
Материалы для этого справочника поступали вплоть до самого дня открытия съезда, и Докучаев, чтобы обеспечить его своевременное появление в свет, день и ночь работал в типографии вместе со своими помощниками; там они провели и сочельник. Ночные заседания продолжались в течение всей работы съезда. Ночи напролет просиживал Докучаев над редактированием и правкой дневников съезда. Его верный помощник, служитель университетского минералогического кабинета Мокей Находкин безостановочно совершал рейсы в типографию и обратно, а наутро участники съезда получали пахнувшие свежей типографской краской дневники с изложением докладов.
Докучаев, ставший из секретаря распорядительного комитета секретарем съезда, руководил всеми его работами. Он добился большой принципиальной победы: обычно съезды русских естествоиспытателей и врачей носили несколько академический характер, — так называемые «прикладные» науки, за исключением медицины, на съезд не допускались. Преодолев сопротивление «академистов», ученый добился создания на съезде агрономической секции; успешные работы этой секции, привлекшие всеобщее внимание, прошли под знаком сплошного триумфа учителя и его учеников. Они сделали около половины всех докладов, заслушанных на секции.
Докучаев выступил с блестящим сообщением «О главнейших результатах почвенных исследований России за последнее время». Сибирцев прочитал лекцию, в которой подвел итоги почвенным и естественно-историческим исследованиям, проведенным докучаевцами в Нижегородской губернии. П. Земятченский сообщил об основных почвенных типах. На агрономической секции были заслушаны агрохимические и агрономические доклады, но «основной тон» задавали почвоведы.
С большим интересом съезд прослушал доклад известного петербургского агронома В. И. Ковалевского — «Запросы современного сельского хозяйства к естествознанию». О почвоведении Ковалевский сказал: «Говоря об этой основе всего сельского хозяйства, я должен, прежде всего, назвать имя профессора Василия Васильевича Докучаева, с которым связаны главнейшие за десять лет успехи в области географического, естественноисторического и отчасти экономического изучения русских почв. Новизна методов, обилие добытых фактов, оригинальность и, важность выводов характеризуют его работы. Ему же принадлежит громадная заслуга создание целой школы почвоведов». Это была первая широкая оценка русского почвоведения и роли в нем Докучаева с точки зрения сельского хозяйства, оценка, произнесенная с трибуны съезда.
Русская наука до того времени не знала съездов подобного масштаба и значения. В работах съезда принимали участие 2224 делегата. Оживление, подъем, рабочее настроение участников съезда были лучшей наградой Докучаеву за все труды, хлопоты и бессонные ночи, за то титаническое напряжение, которое потребовалось для организации и проведения смотра русской науки.
Отличие VIII съезда русских естествоиспытателей и врачей от всех предыдущих заключалось, прежде всего, в победоносном утверждении эволюционных взглядов в области биологии, геологии, почвоведения. Пропаганда идеи комплексности в научных исследованиях, обоснование необходимости комплексного естественноисторического исследования природы были логическим следствием утверждения естественноисторического метода. И, наконец, итогом съезда было торжество почвоведения — новой науки, впервые официально выступившей перед многолюдной аудиторией ученых.
7. УЧЕНИЕ О ЗОНАХ ПРИРОДЫ
Каждый школьник сейчас знает, что существуют природные зоны, что суша земного шара разделяется на ряд широтных поясов, или зон, отличающихся друг от друга по климату, растительному и животному миру и почвам. Такие же пояса мы наблюдаем и в горах по мере подъема от их подножий к вершинам. В первой крупной работе Докучаева «Русский чернозем» идея зональности почв уже сквозит явно и между строк. Эти выводы затрагивали вопросы почвы пока только в пределах черноземного пояса, но Докучаев уже в этой работе отчетливо видел закономерную связь почвы с климатическими условиями, а также и растительностью. Стремление провести «изогумусовые полосы» было тоже выражением убеждения Докучаева в том, что почва зональная. Взгляд Докучаева на почву как на самостоятельное природное тело, зависящее от «факторов почвообразования», то есть других элементов природы, помог ему твердо обосновать идею зональности почв. Эти мысли привели ученого к выводу, что: «...почвы и грунты есть зеркало, яркое и вполне правдивое отражение, — так сказать, непосредственный результат совокупного, весьма тесного, векового взаимодействия между водой, воздухом, землей... с одной стороны, растительными и животными организмами и возрастом страны, с другой — этими отвечными и поныне действующими почвообразователями... А так как все названные стихии: вода, земля, огонь (тепло и свет), воздух, а равно растительный и животный миры, благодаря астрономическому положению, форме и вращению нашей планеты вокруг ее оси, несут на своем общем характере явные, резкие и неизгладимые черты закона мировой зональности, то не только вполне понятно, но и совершенно неизбежно, что и в географическом распространении этих вековечных почвообразователей как по широте, так и по долготе должны наблюдаться постоянные и, в сущности, всем и каждому известные, строго закономерные изменения, особенно резко выраженные с севера на юг, в природе стран полярных, умеренных, экваториальных и пр. А раз это так, раз все важнейшие почвообразователи располагаются на земной поверхности в виде поясов или зон, вытянутых более или менее параллельно широтам, то неизбежно, что и почвы, — наши черноземы, подзолы и пр., — должны располагаться по земной поверхности в строжайшей зависимости от климата, растительности и пр. Действительность оправдывает это, можно сказать, в большей степени, чем это можно было ожидать». Эти простые и ясные мысли, составившие эпоху в почвоведении, были высказаны Докучаевым в 1898 году в статье «Почвенные зоны вообще и почвы Кавказа в особенности», помещенной в газете «Кавказ». Мысли Докучаева о почве как особом природном теле и его же идеи о факторах почвообразования явились надежным фундаментом для построения учения о зональности почв.
Как и когда зародилась у Докучаева идея о зональности почв? Можно смело утверждать, что в общих чертах она была ясна Докучаеву еще на самой первоначальной ступени его почвоведческой работы. Немецкие агрикультурхимики, предшественники Докучаева, так же как и его современники, а частично и работавшие после него, не видя в почве особого тела природы, не замечая зональности ее, подразделяли почву на «жирную пшеничную», «холодную овсяную» и т. п. (Тэер), или выделяли классы почвы на основе физических ее свойств, или в лучшем случае, как Ф. Фаллу, давали чисто петрографическую классификацию почв, то есть такую классификацию, в основу которой было положено происхождение почвы из той или иной горной породы. Фаллу, один из наиболее крупных почвоведов прошлого века, делил почвы на гранитные, сиенитовые, порфировые, гнейсовые и т. д. Докучаев не мог согласиться с такой классификацией потому, что в ее основе лежала совершенно чуждая ему мысль, что почва отнюдь не является «четвертым царством природы», а представляет собой лишь случайное производное горной породы. Еще в Финляндии Докучаев наблюдал лесные подзолистые почвы на гранитах, а несколько позже на гранитных выходах Приднепровья он описал самые настоящие черноземы. А на песках и супесях он видел все: и подзолы, и черноземы, и почвы пустынь. Уже в 1879 году, во время работы над «Русским черноземом», Докучаев публикует свою первую почвенную классификацию, в основу которой положено происхождение самой почвы как особого тела природы (то есть ее генезис), а также география этой почвы, то есть распределение по территории страны, в зависимости от других элементов природы. В классе сухопутно-растительных почв Докучаев выделяет:
а) почвы серые северные,
б) почвы черноземные,
в) почвы каштановые,
г) почвы красные солончаковые.
В это время Докучаев еще не знал почвы тундр, пустынь, тропических лесов, но главнейшие зональные почвы Европейской России в этой классификации уже представлены. Это была первая, еще несколько робкая и неполная, но подлинно научная географо-генетическая почвенная классификация.
В 1886 году Докучаев дополнил и переработал эту классификацию. Класс «сухопутно-растительных почв» выглядит в его новой классификации так:
а) светлосерые северные почвы,
б) серые переходные (лесные почвы),
в) черноземные,
г) каштановые переходные,
д) бурые солонцовые.
Каждая почва имеет свою собственную зону распространения и является результатом особых условий почвообразования. И в классификации 1886 года не хватает Крайнего Севера и Крайнего Юга; с точки зрения учения о зональности, она еще не полна. Однако эта классификация была для того времени огромным шагом вперед, так как опровергала неверные идеи Гумбольдта и несказанно расширяла рамки закона зональности. Во второй половине девяностых годов Докучаев начинает проявлять особый интерес к проблемам зональности. Это было время, когда Докучаев вполне сложился в крупнейшего ученого, стал подлинным классиком мирового естествознания.
8. МИРОВОЕ ЗНАЧЕНИИ РУССКОГО ПОЧВОВЕДЕНИЯ
Очень трудно, часто невозможно установить дату и место рождения той или иной науки. Почвоведение представляет собой исключение. Известно, что родилось оно в восьмидесятых годах прошлого столетия. Место его рождения — Петербургский университет. Имя творца новой науки — Василий Васильевич Докучаев. Это имя хорошо известно почвоведам всего мира, и никто из них не оспаривает достижения русской мысли.
Почвоведение за время своего существования развивалось исключительно бурно и плодотворно и породило многочисленные дочерние дисциплины — грунтоведение, мелиоративное почвоведение, физику и химию почв, а также много содействовало развитию и рождению других наук, таких, как геохимия, геоморфология, лесоведение. Авторитет русского почвоведения и русских почвоведов неизмеримо высок во всех странах, где только изучаются почвы. А сейчас они изучаются повсюду. Почвоведением занимаются во всех уголках земного шара. И везде эта наука развивается под влиянием идей школы русских почвоведов, школы Докучаева. Очень показательно, что такие термины, как чернозем, подзол, солонец, солончак, взятые из русского народного языка, вошли без перевода в почвенные классификации многих стран, в том числе Англии и США.
Почвоведение — одна из наук, имеющих русское название, и человек, создавший одну из важнейших наук современности, — наш соотечественник, русский ученый Василий Васильевич Докучаев.
Д. Менделеева, современника Докучаева, мы считаем по праву корифеем мировой науки, так как он был создателем периодической системы элементов. Это же мы можем сказать и о Докучаеве, который создал новую науку и в генетической классификации почв (то есть такой классификации, где почвы разделены на группы по их происхождению), дал нечто подобное периодической системе, представив почвы земного шара в виде стройного и закономерного целого.
Еще при жизни Докучаева многие идеи его школы почвоведов были восприняты зарубежной наукой. Проникновение идей Докучаева в зарубежную науку шло неуклонно, и сейчас признание Докучаева основоположником мирового почвоведения является всеобщим. Один из крупнейших почвоведов Германии, профессор Мюнхенского университета Раманн, уже в 1901 году писал: «Вопрос о происхождении почвенных типов... впервые разработан русскими учеными, среди которых имена Докучаева и Сибирцева навсегда будут связаны с этой отраслью знания».
В дальнейшем Раманн, под влиянием более глубокого знакомства с учением Докучаева, решительно пересматривает свои взгляды на почвы Европы. Раманн говорил: «Придется учиться русскому языку тем почвоведам, которые хотели бы стоять на современном научном уровне... Только благодаря русским ученым почвоведение превратилось в обнимающую весь земной шар науку». Немецкий ученый специально изучил русский язык, чтобы в подлиннике познакомиться с русскими работами по почвоведению. В своих книгах Раманн цитирует работы около тридцати русских исследователей-почвоведов.
По принципам докучаевской почвоведческой школы составлено большинство современных почвенных карт во всех странах всех частей света. Мы смело и уверенно можем поставить Докучаева в число великих ученых русской земли, повторив вслед за академиком В. Р. Вильямсом, что «Докучаев Василий Васильевич принадлежит к числу наиболее выдающихся ученых конца XIX столетия, ученых, имеющих мировое значение».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Дар провидения, способность открывать перспективные, уводящие к дальним горизонтам пути познания делают многие научные труды Василия Васильевича источником новых идей даже в наше время. А некоторые из вопросов, поставленных им, остаются не просто научными, но и по-человечески злободневными для современной технической цивилизации, для каждого из нас: «...в состоянии ли еще, в силах ли наши Наука и техника, со всеми их успехами, со всей европейской культурой, помочь этой роковой нужде, этой безысходной борьбе человека со стихиями природы,— помочь в целом или, по крайней мере, для мало-мальски значительного процента столь страшно обремененного, даже закабаленного природой человечества? Не слишком ли современная нам культура громоздка и дорога, особенно ввиду того бесспорного факта, что жизнь именно цивилизованного человека делается с каждым годом более и более требовательной, а ее стоимость растет еще быстрее? Хватит ли, наконец, естественных природных богатств настолько, чтобы рост их шел параллельно хотя бы с мало-мальски значительным распространением благ цивилизации на массу человечества?».
ЛИТЕРАТУРА
1) Баландин Р. К. «В. В. Докучаев»: Кн. для учащихся.— М.: Просвещение, 1990;
2) И. и Л. Крупениковы «Василий Васильевич Докучаев» – М.: ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия", 1949;
3) Евдокимов М. Ю. «География смоленской области»: Уч. для учащихся.— М.: Просвещение, 1990;
4) http://www.biogr.ru;
5) http://www.biografia.ru;
6) http://www.piplz.ru.