Источник: Реферат по курсу «Философия науки, техники и образования» / Донецк, ДонНТУ. — 2011.
Интерес к философии техники не случаен, сегодня выработка отношения к технике, понимание ее природы, сущности и смысла, ее связей с наукой и культурой, взаимоотношений с человеком и многие другие составляют нервный узел современной философской проблематики. Постепенно становится понятным, что кризисы нашей цивилизации – экологический, эсхатологический (угроза термоядерной войны), антропологический (деградация человека и духовности), кризис культуры и другие – взаимосвязаны, причем техника и, более широко, техническое отношение ко всему являются одним из факторов этого глобального неблагополучия.
В советской и западной философии проблема техники рассматривалась по-разному. В первой речь фактически шла о философских вопросах техники и принципах ее исторической реконструкции. В рамках такого подхода обсуждался вопрос и о природе техники. Кроме того, пышно расцветала критика «буржуазной» философии техники, носившая, как правило, идеологический характер. Подобное философское осмысление техники явно неудовлетворительно: во-первых, оно односторонне и пристрастно прежде всего потому, что в такой критике достижения «буржуазной» философии техники умалчиваются или игнорируются; во-вторых, марксистское изучение явлений техники носит абстрактный характер (оно не соотносится с проблемами и кризисом современной культуры); в-третьих, марксистскому философскому осмыслению проблем техники реально придавалось малое значение и оно сводилось к обоснованию, а практически к оправданию принятых государством идей научно-технического прогресса, а также принятых технических решений, например по поводу АЭС и т.д.
Отличительные особенности подхода к технике в западной философии, следующие: четко выраженное гуманитарное и аксиологическое отношение, постановка во главу угла вопросов природы и сущности техники и ее значения для судеб современной культуры, наконец, развитие, наряду с общефилософскими проблемами, также прикладных (оценка и экспертиза технических проектов, вопросы инженерного образования и другие). Действительно, западные философы техники, начиная с работ Э.Каппа и Ф.Дессауэра, следуя за М.Хайдеггером, К.Ясперсом, Л.Мэмфодом, занимают в отношении техники ту или иную, но вполне определенную позицию. Как правило, они связывают с техникой (понимаемой достаточно широко) кризис нашей культуры и цивилизации.
На первый взгляд ясно, что является предметом философии техники – техника. Однако Хайдеггер считал, что философия должна рассматривать не технику, а скрытую от нас ее сущность. Сущность же современной техники, пишет Хайдеггер, заключается в « понуждении» природы. Эта установка отлична от охранительно-оберегающего восприятия природы более ранних эпох. Современному человеку природа представляется как обладающая запасом сил и энергии, которыми можно свободно распоряжаться именно в форме технических средств. Хайдеггер считает, что человек к такому способу действий понужден посылом своего времени, или заставлен. В сочетании всех этих моментов современная техника и характеризуется как «постав» («Gestell»). Создавая («высвобождая») технические средства, человек всегда пребывает в опасности попасть в водоворот техники. Но в то же время, здесь заключена и возможность познать собственно сущностное, «истину», и проникнуться заботой о ней. Как мы видим, сущность техники связана не только с самой техникой, но также особым (ценностным) отношением человека к природе и влиянием техники на человека. О том же в свое время писал и М. Шелер. Ф. Рапп отмечает, что, по мысли Шелера, каждому рациональному познавательному действию предшествует эмоциональное переживание ценности, поскольку лишь в лучах этой ценностной исследовательского внимания. Согласно этому, непременные для возникновения науки и техники материальные и идеальные условия определены для него, одинаково изначально, эмоционально окрашенным этосом, предпосланным им обоим: не идея практической пользы, а стремление к власти и господству над природой характерны для современной науки и техники.
Мысль о научно-техническом знании, обеспечивающем господство (и контитуирующем, по Шелеру, вместе с историческим знанием, несущем искупление, три вида знания), позднее снова подхватывается Ю.Хабермасом в работе «Познание и интерес». О влиянии же техники на человека помимо Хайдеггера пишут многие. «нет никакого демонизма техники, - пишет Хайдеггер, - но есть тайна ее сущности. Сущность техники как миссия раскрытия потаенности есть риск». Например, Яперс доказывает, что в технической цивилизации человек становится одним из видов сырья, подлежащего обработке, и не может освободиться от власти созданной им техники, в результате происходит утрата личностного и индивидуального начал. Ф. Рапп отмечает, что дело выглядит так, будто мы осуждены на присутствие техники. Появляющаяся всегда только при посредстве человеческого действия она тем не менее стала самостоятельной инстанцией, развитие которой кажется едва управляемым. Так прогресс в медицинской технике привел в развивающихся странах к демографическому взрыву и вместе с тем к проблеме голода, которая в свою очередь разрешима только с помощью технических средств (контроль над рождаемостью, искусственные удобрения и использование сельскохозяйственных машин). В то же время разрушение природной среды, сырьевой и энергетический кризисы явно говорят о том, что техническое развитие также имеет определенные рамки.
Динамика реального процесса оказывается здесь в значительной мере ускользающей от теоретического понимания. Именно поэтому и воспринимается техника, развиваемая человеком целенаправленно и планомерно, как чужая, неведомая сила. Симона де Бовуар считает, что именно развитие техники привело к отчуждению, порабощению, оглуплению человека. Х. Ортега-и-Гассет доказывает, что техника является средством, с помощью которого воспроизводится «объективно ненужное». При этом современная техника, благодаря аналитическому духу современной науки, достигает невообразимой ранее степени совершенства. В результате она становится легко доступным средством достижения любых целей. Чего нам недостает, так это творческой силы, чтобы указать цели, которые следует преследовать, располагая имеющимися техническим потенциалом.
Многие исследователи обращают внимание также и на то, что за техникой стоит инженерия (инженерное творчество), которая в свою очередь основывается на естественных науках и естественнонаучной рациональности. Другая причина, как это ни парадоксально, пишет Ф.Рапп, состоит именно в спецефически-теоретической направленности западноевропейского мышления. Этот стиль мышления – расколдовывающий мир, рационализирующий экономические процессы и применяющий математические естественнонаучные методы – только и сделал возможной современную технику, распространившуюся затем из Европы по всему миру. При этом, однако, как и прежде, сохранялся традиционный приоритет дистанцированной теоретической рефлексии перед активным практическим действием. Поэтому получается так, что техника, которая возникла из вполне определенного теоретического понимания мира, в смысле этой же концепции оказывается предметом познания, обладающим меньшей ценностью. Порождение духом рациональной, просвещенной научности, а следовательно, в более широком смысле, западноевропейской философской традицией – современная техника, действительная сила воздействия которой лежит на поверхности лишь весьма спорадически, оказывалась предметом основательных философских исследований.
Итак, предметом философии техники является не только техника, но прежде всего сущность техники, включая отношение человека к природе, влияние техники на человека, значение инженерии, форм научной рациональности. При этом каждая из указанных компонент сама необычайно сложна. Например, современная инженерия все больше включает в себя проектные формы мышления и организацию, а также установку на решение технологических задач. В результате техника начинает рассматриваться как продукт проектирования и технологии.
В отношении философии техники вполне справедливы слова, сказанные Э.Гуссерлем в известном венском докладе 1935 г. «Я уже говорил, - отмечал он,- что в своем развитии философия проходит период наивности говоря точнее, что наивность можно в самом общем смысле назвать объективизмом, который выражается в различных типах натурализма, натурализации Духа. Старые и новые философии были и остаются наивно объективистскими. Однако, справедливости ради, следует отметить, что немецкий идеализм, начиная с Канта, страстно стремится преодолеть эту наивность, уже ставшую очень ощутимой, хотя и не мог далее достигнуть уровня высшей рефлексивности, решающей для возникновения нового облика европейского человечества». Преодолевая этот натурализм и научность, философы техники создали массу определений техники, которые не удается свести в систему, поскольку они несовместимы. Кроме того, эти определения мало специфичны (под них подходит не только техника, но и многое другое). Чтобы убедиться в этом, достаточно привести несколько определений техники.
Для Т.Бека техника – это изменение природы посредством духа, Макс Эйт говорит, что техника – это все, что придает человеческому желанию материальную форму. И поскольку человеческое желание и человеческий дух почти совпадают и этот последний заключает в себе бесконечность проявлений и возможностей жизни, то стало быть и техника, несмотря на свою привязанность к вещественному миру, перенимает нечто от безграничности жизни чистого духа. Идея творческого преобразования в центре внимания и у Ф.Дессауэра, который сам после перечисления многочисленных вариантов толкований дает следующее сущностное определение техники: техника есть реальное бытие, возникшее под влиянием идей, посредством конечной оформленности и обработанности из природноданных наличностей. Ф. фон-Готтль-Оттлилиенфельд пишет, что техника в субъективном смысле есть искусство находить правильный путь к цели, а техника в объективном смысле – это устоявшаяся совокупность методов и средств, с помощью которых совершается действие в контексте определенной сферы человеческой активности. При этом, как он потом поясняет, тот путь оказывается всякий раз наиболее разумным, который в расчете на единицу успеха требует наименьших затрат. Ибо закономерным образом это всегда и путь, который в расчете на единицу затрат гарантирует наибольший успех. Для Л.Тондла техникой является все, что человек располагает между самим собой как субъектом и объективным миром, с тем, чтобы изменить определенные свойства мира так, что станет возможным достижение поставленной цели. Похожую, но еще более конкретизированную дефиницию дает К.Тухель: « Техника – это понятие, охватывающее все предметы, практики и системы, которые создаются на основе творческого конструирования для удовлетворения индивидуальных или общественных потребностей, служат в своих фиксированных функциях определенным целям и, в своей совокупности, оказывают на мир формирующее воздействие».
Приводить определения техники можно довольно долго, и чем дольше, тем яснее, что эти определения даются для разных целей и в разных системах мышления. Но ведь все это определения техники, поэтому хотелось бы через множество определений выйти на адекватное, истинное понимание техники. Однако такая возможная постановка вопроса – проявление того же самого наивного, докантовского понимания философии техники. Более правильное понимание развития философии техники, предлагает Ф.Рапп. Философские вопросы техники, отмечает он, получили пока только в своих первых шагах разработку, подобную традициям философских школ, при которой различные исследователи занимаются сходным кругом проблем и таким образом содействуют систематическому развертыванию определенной концепции. Вследствие этого здесь нет и принимаемой всеми исходной теоретической системы, и упорядоченного понятийного инструментария, на который бы можно было опереться в том или ином конкретном исследовании.
Современная философия техники отличается к тому же широким спектром различных подходов. Нельзя не заметить некую разрозненность в оценке причин, стимулировавших появление современной техники, нынешней ситуации и ее будущего развития.
Понимание методологии как науки о методах мышления, когда-то весьма плодотворное, сегодня отходит на второй план, а порой даже затрудняет ее дальнейшее развитие. Хотя подобное понимание постоянно провоцируется семантикой слова «методология», реальное развитие этой дисциплины показывает, что методы мышления в ней фактически не изучаются.
Сегодня без методологии трудно представить существование и развитие мышления, науки, знания. Некоторые методологи, например Г.П. Щедровицкий, даже утверждают, что методология пришла на смену философии и науке. Так ли это? Но даже если и не соглашаться с подобной оценкой значения методологии, очевидным явля¬ется факт ее самостоятельного существования, выделенности из фи¬лософии и обособленности от нее.
Существует, правда, точка зрения, что философия и методология по сути одна дисциплина, философия дает для науки методологию, а методология - часть философии1. Но с этим трудно согласиться, во-первых, потому что философия для других наук поставляет не методы, а категории, картины мира и общие схемы (и лишь через них косвенно влияет на методы); во-вторых, потому что фактически в частных науках методология выделилась и дисциплинарно, и как особый подход к действительности. Как самостоятельная дисциплина методология конституировалась довольно поздно, начиная с 50-х гг. нашего столетия, хотя, конечно, в философии представление о "методологии" существует относительно давно. Уже Декарт, характеризуя природу и особенности метода и мышления, подготовил почву для такого понятия. Однако это понятие не состоялось бы без работ И. Канта, который перешел к анализу условий и возможностей мышления. Почему же методология в Новое время стала выделяться из философии? С одной стороны, возросла значимость методологической работы в самой философии: предварительного планирования способов решения философских задач, анализа внутренних проблем и противоречий, общей организации философского мышления. С другой стороны, особенно со второй половины XIX в., возникла потребность в самостоятельной методологической деятельности в различных науках дисциплинах. Хотя философия, по-прежнему пыталась обосновать нормировать науку, ученые все больше рассчитывали на свои силы. (ни перестали доверять философской интуиции и философским построениям и предпочитали сами справляться со своими проблемами, даже если это касалось их мышления и общего видения действительности. Здесь и стала складываться почва для выделения методологии как самостоятельной области, но сначала она понималась как "частная методология", то есть дисциплина, озабоченная конкретными проблемами ученых, работающих в той или иной области науки. Следует указать на еще одно обстоятельство — кризис самой философской мысли. Начиная с работ Канта, Фихте, Шеллинга, Гегеля происходило переосмысление философии. Философское мышление все больше начинает рассматриваться как интеллектуальная работа разума, сознания, интеллекта, духа. В этой связи и сложилась линия критики натуралистических аспектов философского мышления, о котором мы говорили выше. Результатом этой критики метафизической философии было не только формирование предпосылок современной философии, но и выделение из философии методологии.
Согласно распространенному утверждению, методология — это форма рефлексии, без которой методологическая работа не существует. Но не менее верно, что и философия есть особая форма рефлек¬сии. В философии рефлексия тесно связана с критической точкой зрения, критической функцией. "В теоретической установке философа, — пишет Гуссерль, — самым существенным является специфиче¬ская универсальность критической точки зрения с характерной для нее решимостью не принимать на веру ни одно готовое мнение, ни одну традицию в стремлении найти для всего традиционного данного универсума истину саму по себе, некую идеальность... Это происходит в форме практики нового рода - практики, приобретающей ха¬рактер универсальной критики всей жизни и ее целей, форм и систем культуры, уже развившихся в жизни человечества, и вместе с тем — критики самого человечества и тех ценностей, которые явно и скрыто руководят им.
Но рефлексия в философии связана не только с критической позицией, она способствует также построению общих схем онтологии, причем в универсальной и нормативной формах. Другими словами, философ не только старается понять и объяснить мир, но он трактует свои построения и рефлексию как всеобщую норму и идеал. Философия, утверждает Гуссерль, "сохраняет за собой ведущую функцию и свою особую бесконечную задачу — функцию свободного и универсального осмысления, охватывающего одновременно все идеалы сра¬зу и всеобщий идеал — иначе говоря, универсум всех норм. Однако, как совместить критическую и нормативную идеологическую установку философского мышления? Критическая установка ведет к "рас¬предмечиванию" (пониманию исторической и деятельностной обусловленности) всех смыслов, понятий, а нормативная и онтологичес¬кая - к "опредмечиванию", объективизации, натурализации. Сходный вопрос можно адресовать и к установке философской деятельно¬сти - философия создает для мышления сами условия (основания) понимания, объяснения и видения мира, она создает язык, на котором философ, а вслед за ним и все остальные говорят, то есть создает новые смыслы, слова, понятия. Но каким образом можно создать новый язык или понятия, говоря на старом языке?
Сегодня претензия философии на всеобщность, универсальность и нормативность явно чрезмерна, время глобальных философских систем и аристотелевской претензии на управление другими науками со стороны философии ушло в прошлое. В настоящее время мы часто называем философами многих крупных ученых (например, литературоведа и философа М. Бахтина). Представляется, что философствовать сегодня может любой мыслящий человек, любой специалист; философии, ориентированные на конкретную науку, или искусство, или Какую-нибудь практику (например, технику), растут как грибы после дождя. Тем не менее, действительно, только философия может взять на себя функции целостного осмысления мира, ценностного самоопределения человека и культуры, критического самосознания в форме пусть не всеобщей, а частной, ограниченной субъективностью. "Философское высказывание, — пишет К.Г. Юнг, — не есть результат чисто логического безличного процесса, а произведение конкретной личности с ее пространственными и временными характеристиками. В этом плане оно, главным образом, субъективно, а его объективная ценность зависит от того, много ли найдется людей, рассуждающих сходным образом... этот их интеллект (философов) есть обусловленная индивидуальной психикой функция, которая во всех отношениях детерминирована субъективными обстоятельствами, не говоря уже о влиянии среды. Мы действительно свыклись с мыслью, что разум полностью утратил свой универсальный характер, от его прежнего, космического значения не осталось и следа. Сегодня разум стал более и менее частным делом, субъективным, даже произвольным феноменом".
Иной смысл имеет рефлексия в методологии. Она предопределена двумя группами требований: понять, проанализировать, осмыслить возникшие в определенном предмете (дисциплине) препятствия, проблемы, противоречия и наметить пути, способы разрешения этих затруднений и тем самым способствовать развитию предмета.
Следовательно, у методологии есть две основные ориентации: критически-алитическая и проектно-конструктивная. Реализуя первую ориентацию, методолог выступает как исследователь мышления, деятельности, он должен осуществить рефлексию особого рода - исследовательскую; реализуя вторую ориентацию, методолог помогает специалисту перестраивать и развивать свой предмет. В отличие от специалиста-предметника методолог имеет дело не с содержаниями как таковыми (например, в науке - не со знаниями, идеальными объектами, доказательствами и т.п.), а с мышлением в предмете, с научным предметом как особым интеллектуальным или деятельностным образованием. Таким образом, результатом одной стороны его деятельности является распредмечивание (понятий, идеальных объектов, процедур решения задач, доказательств, обоснований и т.п.). Результат второй стороны деятельности методолога - обратная процедура, то есть опредмечивание, - построение новых предметных понятий, идеальных объектов, процедур. Так как методолог ориентирован на построение нового предмета, он аргументирует необходимость такого построения, выявляет нужные, соответствующие для этого средства и методы, разрабатывает план и стратегию построения нового предмета (дисциплины), иногда создает первые фрагменты такого предмета. Поэтому (сложившуюся в предмете деятельность) сам предмет методолог анализирует под другим углом зрения по сравнению с философом. Чтобы перейти от существующего состояния деятельности (предмета) к новому ее состоянию (т.е. чтобы ее развить, способствовать ее эволюции), методолог вынужден преодолевать предметную точку зрения и предметные способы мышления. Он показывает, на чем они основываются, где их границы, какая познавательная установка их обусловила; он анализирует состав и структуру сложившейся в предмете деятельности, механизм ее порождения и развития, показывает, как все эти компоненты сосуществуют в предмете.
Уже создатель философии техники Эрнст Капп, по сути, обсуждал этические аспекты техники. Как и большинство авторов XIX в., Капп исключительно оптимистически оценивает возможности техники. Он видит в ней средство культурного, нравственного и интеллектуального совершенствования и "собственного спасения" человечества.
Но философы техники нашего столетия чаще видят в технике источник сложных проблем, если непрямое зло. Мы уже отмечали, что, например, Хайдеггер основную проблему видит в том, что современная техника поставила на службу человека (превратила в "постав" - Gestell) и природу, и самого человека. (О том же говорит и Ясперс, утверждая, что человек становится одним из видов сырья, подлежащего обработке, и не может уже освободиться от власти созданной им техники.) В результате природа и человек деградируют (разрушаются), поскольку становятся простыми функциональными элементами и материалом бездушной машины - поставляющего производства.
"Техника - это состояние западного сознания, - утверждает X. Сколимовски, - удобнее проклинать технику, чем рассматривать ее как симптом и выражение системы ценностей и жизненных ориентаций, которые характеризуют наше мировоззрение... Современная техника в этом контексте должна рассматриваться как нечто изжившее себя, как странствие, которое хотя и не привело нас к земле обетованной, но, по крайней мере, указало нам, где земля обетованная не находится". Мэмфорд видит причину кризиса в другом: чрезмерном усилении в культуре значения "Мегамашин" (сложных иерархических организаций человеческой деятельности).
Каково объяснение болезни - таковы и рецепты по ее излечиванию. Так, Хайдеггер предлагает, чтобы человек осознал, что он давно уже сам стал "поставом" (Gestell) и превратил в него природу. Мэмфорд же призывает разрушить Мегамашину. Оба философа, и не только они, не верят, что можно решить проблемы, порожденные техникой, опять же с помощью техники, пусть даже более гуманной и совершенной.
Например, Дж. Мартин, признавая, что "сегодня нам легче уничтожить нашу планету, чем ликвидировать нанесенный ей ущерб", тем не менее считает, что хотя "эта проблема создана технологией и, однако, единственное ее решение - не сдерживать технологию, а всячески развивать ее. Отказаться от технологии или остановить ее дальнейшее развитие, - считает он, — значит обречь мир на невиданные лишения... Необходимо выбрать и развивать те технологии, которые находятся в гармонии с природой". Полемизируя с подобным подходом, Сколимовски пишет: "Техника превратилась для нас в физическую и ментальную опору в столь извращенной и всеобъемлющей степени, что если мы даже осознаем, как опустошает она нашу среду, природную и человеческую, то первой нашей реакцией является мысль о какой-то другой технике, которая может исправить все это".
Итак, точки расставлены: одни философы полагают, что технику (технологию) необходимо гуманизировать, сделать сообразной природе и человеку, другие же (подобно Сколимовски) уверены, что любая попытка гуманизировать современную систему, внедряя в нее в большей степени, чем прежде, человеческие ценности, обречена на провал, поскольку система способна проявить по отношению к таким косметическим операциям совершенно исключительную стойкость. Интересно, что обе полемизирующие стороны выдвигают в поддержку своих взглядов достаточно убедительные аргументы.
Сформулировав различные и даже противоположные взгляды на сущность техники и перспективы ее развития, современные философы, с одной стороны, обнаружили связь техники с другими сферами деятельности и практики (наукой, инженерией, проектированием, производством, идеологией, культурными традициями и образом жизни и т.п.), с другой стороны — пока не сумели создать отвечающее этим связям понятие техники. Впрочем, дело не только в понятии, необходимы широкие исследования (исследовательские программы, концепции), исходящие из более адекватных представлений, то есть учитывающие кризис технического и научного мышления, многообразные связи с другими видами деятельности и практиками, конеч¬ные цели и ценности общества (которые необходимо постоянно пересматривать и переосмыслять, учитывая как возможности человеческой деятельности, так и последствия ее для природы и самого человека). Размышления философов техники пошли по второму, а кое-где и по третьему кругу, потому что в рамках одной только философии указанные задачи решить невозможно. Философские размышления должны подтолкнуть и ориентировать исследования в других дисциплинах, прежде всего в методологии, культурологии, социологии, аксиологии, психологии, науковедении, истории, экологии.
Исследования техники в этих дисциплинах, ее сущности, формирования, на другие сферы жизнедеятельности, несомненно, позволят сделать следующий шаг и в самой философии техники, дадут ей новые проблемы, материалы, факты. На какие же методологические ценности, требования и положения могут ориентироваться подобные исследования? Первое положение, которое здесь хотелось бы сформулировать, таково: так называемое чисто объективное, незаинтересованное изучение техники сегодня и мало продуктивно, и может лишь усугубить кризис, вызванный, конечно, не только техникой, но и техникой в том числе. Напротив, изучение техники предполагает признание неблагополучия, кризиса культуры и требование понять технику как момент этого неблагополучия. В этом плане техника является неотъемлемой стороной современной культуры и цивилизации, органически связанной с их ценностями, идеалами, традициями, противоречиями. Техническое мышление становится ориентиром общественной жизни, которая, в конечном счете, превращается в цивилизацию, целиком зависящую от технической аппаратуры и профессионализма. Данный процесс распространяется на социальные, политические, воспитательные сферы культуры.
Опыт построения определений техники, а также преодоление философского натурализма в понимании техники подсказывают, что сущность техники нельзя задавать как объект, как прямое описание того, что такое техника. Имеет смысл делать другое: наметить категориальное пространство, в котором техника может быть осмыслена и описана. Каждая координата подобного пространства указывает на определенные подходы и методы описания техники (теорию деятельности, культурологию, историю и другие).
"Техника", описанная в таком категориальном пространстве, — это не техника, о которой мы обычно говорим, а сущность техники или, с методологической точки зрения, взаимосвязь подходов и методов, которые можно применять при задании и анализе техники, имея в виду указанные выше ценностные установки относи¬тельно техники.
Сущность техники раскрывается в следующих основных планах: техника как сфера деятельности, природы и культуры, техника как искусственная предметность ("артепредмет" и аспект технологии), техника как историческая и культурная форма использования сил природы и техника как демиургический комплекс (деятельность), то есть особый современный способ существования и реализации идей и действий человека. Рассмотрим эти моменты подробнее.
С одной стороны, техника - это бытие деятельности (духа, интеллекта, сознания), с другой - "бытие" природы, реализация ее процессов, сил, энергий. С одной стороны, технические устройства являются средством и целью человеческой деятельности (один из ответов на вопрос, что есть техника, гласит: техника есть средство для достижения целей, техника есть известная человеческая деятельность), с другой стороны, в технических устройствах всегда реализуются процессы, силы и энергии природы и лишь за их счет осуществляется сама деятельность. Следовательно, техника - это деятельно-природное образование (осуществление деятельности посредством природы, "симбиоз" деятельности и природы, "паразитирование" деятельности на природных процессах и т.п.).
Однако известно, например, что в архаической культуре орудия, простейшие механизмы понимались в анимистической картине мира, считалось, что в них присутствуют духи (души), помогающие человеку. В средние века в технических устройствах усматривались замысел творение и действие Бога. В технике Нового времени человек видит действие законов природы, поставленных на службу человека. И дело не просто в умозрительном понимании, трактовке техники, речь идет о культурном ее существовании, бытии. Как дух, орудие, живет по одной логике (имеет одни степени свободы), как проявление божественного творчества - по другой логике, как процесс (сила, энергия) природы - по третьей. В культуре техника живет и развивается не столько по "законам нужды", сколько по законам существования идей, культурных форм сознания, культурных смысловых представлений мира.
Таким образом, техника - это не только бытие деятельности и природы, но и бытие культуры. Существование техники в трех смысловых пространствах - деятельности, природы и культуры - факт не только онтологический, но и гносеологический. Движение в каждом пространстве предполагает реализацию соответствующей системы категорий и методов изучения. Анализ техники как деятельности предполагает использование таких представлений, как цель, средство, процедура, кооперация (актов деятельности), воспроизводство и другие, а также соответствующие методы деятельностного анализа (выделение функциональных структур деятельности, "разрывов" в деятельности и т.д.).
Трактовка техники как феномена природы предполагает использование других представлений и методов: реализующихся в технических устройствах естественных процессов, событий, энергий природы, сил, законов, методов теоретического естественнонаучного изучения, моделирования, эксперимента. Наконец, техника как феномен культуры, анализируется на основе понятий: ценность, идеал, знак, символ, идея, миф, картина мира и другие.
Трактовка техники как феномена деятельности, природы и культуры имеет один недостаток: не схватывается, исчезает (в результате распредмечивания) материальная субстанция техники, то есть данные в ощущении материал, конструкция, вид технических сооружений. Восполнить этот недостаток призвано понятие "артепредмет" (по аналогии с артефактом). Техника как артепредмет (как искусственное образование) есть предмет культуры, то есть предмет, специально изготовленный, сделанный человеком (мастером, техником, инженером), именно предмет, а не знак. Поясним все три сущностные характеристики техники как артепредмета.
Только на первый взгляд технические сооружения являются изолированными предметами, по сути же они включены в "номенклатурные" ряды предметов культуры (например, моторы - это и средства деятельности, работы, передвижения, и средоточие определенных законов природы, и техническое устройство определенного класса, и объект инженерной деятельности, научного изучения и т.д.). Вторая характеристика более очевидна - технические сооружения создаются человеком на основе определенного замысла, опыта, знаний, с помощью специальных знаковых средств — проектов, расчетов, специальной деятельности. Даже выращенная в пробирке биологическая культура является, с этой точки зрения, артепредметом. Третья характеристика позволяет разделить все поле артефактов культуры на два больших класса - артепредметы (технику) и знаки, живущие по законам семиозиса и языка. Хотя любое техническое сооружение означено в культуре, само оно не является знаком, а именно артепредметом.
Несмотря на то, что существуют различные концепции техники и философии техники, есть необходимость в их методологическом осмыслении как феноменов современной культуры и мышления.
Во-первых, методологическая традиция мышления и рефлексии, с моей точки зрения, оправдала себя в отношении к таким непростым и «разноголосым» интеллектуальным образованиям, к которым относятся и концепция философии техники.
Во-вторых, в области философии техники сформулировано много разных точек зрения и получены определенные знания, в связи с чем, необходимо очередное осмысление наработанного материала и проблем с целью выработки новых путей решения.
Горохов В.Г., Розин В.М. Введение в философию техники: Учеб. Пособие /Науч. Ред. Ц.Г. Арзаканяна. – М.: ИНФЗА-М, 1998.
Алексеева Л.О., Додонов Р.О., Муза Д.Е. Философия науки и техники. Учебно-методическое пособие для магистрантов – Донецк: ДонНТУ, 2006.
Энгельмейер П.К. Новое направление в высшем техническом образовании //Техн. сб. и вест. пром-ти; № 6. – М.: 1900. – 186-187 с.
Энгельмейер П.К. Философия техники; вып. 2. – М.: 1912.