Модели развития науки и техники

Введение

Философия науки всегда была одним из приоритетных направлений философских исследований. Представленная работа посвящена теме «Модели развития науки и техники». К настоящему времени в философской литературе накоплен богатый материал по данной проблеме исследования. Она носит актуальный характер в современных условиях. Об этом свидетельствует частое изучение поднятых вопросов. Вопросам исследования существующих методов развития науки посвящено множество работ. В основном материал, изложенный в учебной литературе, носит общий характер, а в многочисленных монографиях по данной тематике рассмотрены более узкие вопросы относительно проблематики данной темы. В данной работе в качестве анализируемой литературы были выбраны работы авторов исследуемых теорий.

Целью данной работы является систематизация, накопление и закрепление знаний о моделях развития науки и техники. В рамках достижения поставленной цели мной были поставлены следующие задачи:

– изучить логико-методологическую концепцию науки К. Поппера;

– изучить теорию научных революций Т. Куна;

– изучить методологию исследовательских программ И. Лакатоса;

– изучить плюралистическую методологию науки П. Фейерабенда;

– выделить общие черты изученных моделей развития науки и техники.

Работа состоит из четырех основных разделов. В первом разделе описана логико-методологическая концепция науки К. Поппера. Во втором разделе – теория научных революций Т. Куна. В третьем – методология исследовательских программ И. Лакатоса. В четвертом – плюралистическая методология науки П. Фейерабенда.

1. Логико-методологическая концепция науки К. Поппера

1.1. Проблема демаркации и принцип фальсификации

В философии Поппера можно выделить основную тенденцию – движение от логицистского образа знания, ориентированного на физику и математику, к биологицистскому и эволюционистскому образцу. Во время работы над книгой «Логика научного исследования», Поппер следил за деятельностью членов так называемого Венского кружка, поэтому его концепция содержит ряд моментов, родственных логическому позитивизму. В первую очередь это антипсихологизм, интерес к проблемам научного метода, проблеме демаркации, т. е. установления однозначной границы между наукой и другими формами знания.

Попперу была свойственна вера в рациональность и человеческий разум, что явилось причиной его неприятия всех форм иррационализма и метафизики, фрейдизма и марксизма. Рационализмом обусловлено его доверие к науке, убежденность в том, что после музыки и искусства наука является величайшим и самым прекрасным достижением человеческого духа. Он отрицал чистую философию, считая, что корни всех философских проблем находятся в науке. В то же время он был не согласен со свойственным позитивизму мнением об отсутствии в философии подлинных проблем. По крайней мере, одна философская проблема, с его точки зрения, заслуживает внимания. Это проблема познания мира, включающая нас самих и наше знание как часть этого мира.

Поппер скептически относился к исследованиям в области методологии науки, логики, интересовавших представителей аналитической философии и логического позитивизма. Он не считал, что философия обладает каким-то собственным методом, свойственным ей одной. Как в философии, так и в науке возможен только один метод – это метод рациональной дискуссии, который состоит в ясной и четкой формулировке обсуждаемой проблемы и критическом исследовании ее различных решений.

В «Логике научного исследования» Поппер обращается к проблеме демаркации. Логические позитивисты во главе ставили принцип верификации, т. е. эмпирического подтверждения, а также индуктивный метод, в соответствии с которым каждый новый факт, подтверждающий теорию, увеличивает вероятность ее истинности. Поппер же обращает внимание на следующее обстоятельство: можно привести множество данных в поддержку теории, но один-единственный факт в состоянии ее опровергнуть. Поэтому опровержение имеет большую значимость для определения истинностного статуса научной теории.

Методологическая концепция Поппера получила название фальсификационизма. Согласно введенному принципу фальсификации, к научным теориям могут быть отнесены только такие, для которых имеются потенциальные фальсификаторы теории, т. е. высказывания, способные быть опровергнутыми. Применение такого принципа позволяет провести различие между наукой и метафизикой. Все научные теории являются заведомо ошибочными, т. е. представляют собой лишь существующее на данный исторический момент приближение к истине (принцип фаллибилизма). Развитие же науки представляет собой смену одних ложных теорий другими, также ложными, но ближе стоящими к истине.

Из принципа фаллибилизма следует принцип реализма, т. е. позиция, согласно которой содержание знания не может быть сведено к данным чувственного опыта. За данными опыта, ощущениями должна стоять объективная реальность, которой и обязана в идеале соответствовать теория. Только в этом случае можно говорить о ложности и истинности. Поппер верит в существование мира и признаёт, что человеческое познание стремится к истинному описанию этого мира. Вместе с тем он признаёт, что истина существует, но она недостижима. Поэтому в книге «Логика научного исследования» Поппер вообще не пользуется понятием «истина».

1.2. Концепция роста научного знания

Поскольку подтверждаемость эмпирическими данными, как и внутренняя логическая непротиворечивость, не могут являться критериями истинности, то единственный принцип, который может лежать в основе научного познания, – это представление о том, что если теория была фальсифицирована, то она должна быть отброшена. Именно так Поппер понимает основной принцип развития науки.

Поппер рассматривает знание не только как готовую систему, но также и как систему изменяющуюся, развивающуюся. Этот аспект анализа науки он и представил в форме концепции роста научного знания. Рост знания – это не накопление наблюдений, а процесс устранения ошибок, т. е. ниспровержение одних теорий и их замена лучшими.

Процесс исторического развития науки по Попперу можно описать следующим образом: существует некоторая проблема, затем выдвигается теория, предлагающая ее решение, теория подвергается критике и рано или поздно терпит неудачу, вследствие чего возникает новая проблема, более глубокая и сложная. Таким образом, рост научного знания невозможен без выдвижения гипотез и их опровержений, а метод проб и ошибок есть не что иное, как способ выбора теории в определенной проблемной ситуации. Здесь необходимы воображение, умение формулировать проблемы, способность к взаимной критике конкурирующих теорий.

В своей концепции Поппер формулирует три основных требования к росту знания. «Во-первых, новая теория должна исходить из простой, новой, плодотворной и объединяющей идеи. Во-вторых, она должна быть независимо проверяемой, т. е. вести к представлению явлений, которые до сих пор не наблюдались. В-третьих, хорошая теория должна выдерживать некоторые новые и строгие проверки» [1, с. 365–366]. Теорией научного знания и его роста является эпистемология, которая в процессе своего формирования становится теорией решения проблем.

Свою концепцию развития Поппер пытается дополнить онтологическими рассуждениями, обосновав тем самым объективность человеческого знания. Он говорит о существовании трех миров: первый мир – это мир физических объектов и физических состояний, второй мир – это мир состояний сознания, третий мир – мир объективного содержания мышления, научных идей, художественных образов. Поппер не разделяет марксистскую позицию, согласно которой объективность человеческого знания обуславливается общественной практикой. Поэтому научные предположения, гипотезы, теории и высказывания, составляющие третий мир, могут быть как истинны, так и ложны. Все эти представления конкурируют друг с другом, что и обеспечивает возможность научного роста.

В поздних работах Поппер обращается к концепции эпистемологического эволюционизма, согласно которой можно выделить три уровня приспособления – генетическое приспособление, приспособительное поведение и научные открытия. Их механизм принципиально тождественен: во всех случаях это унаследованные структуры, которые передаются путем генетического кода либо традиции. Для Поппера рост знания не является повторяющимся или кумулятивным процессом, он есть процесс устранения ошибок, дарвиновский отбор. «Когда я говорю о росте научного знания, я имею в виду не накопление наблюдений, а повторяющееся ниспровержение научных теорий и их замену лучшими и более удовлетворительными теориями» [1, с. 325]. Таким образом, рост научного знания состоит в выдвижении смелых гипотез и наилучших (из возможных) теорий и осуществлении их опровержений, в результате чего и решаются научные проблемы. Для обоснования своих логико-методологических концепций Поппер использовал идеи неодарвинизма и принцип эмерджентного развития: рост научного знания рассматривается им как частный случай общих мировых эволюционных процессов.

Таким образом, развитие концепции науки К. Поппера началось с проблемы разграничения науки и метафизики, а также критики традиционной теории, согласно которой особенностью эмпирической науки является индуктивный метод. Представители неопозитивизма в качестве критерия демаркации науки и метафизики ввели принцип верификации, в соответствии с которым все имеющие значение высказывания должны быть сводимы к высказываниям о чувственном опыте. Поппер критикует эту позицию, поскольку в этом случае наука должна рассматриваться как система псевдовысказываний. Развитие науки – это путь проб и ошибок, смелых предположений и опровержений. То же самое относится и к человеческому познанию.

Ядро своих воззрений Поппер формулирует в виде двух тезисов. В первом из них утверждается, что «специфически человеческая способность познавать, как и производить научное знание, является результатами естественного отбора» [6, c. 44]. Согласно второму тезису, «эволюция научного знания представляет собой, в основном эволюцию в направлении построения все лучших и лучших теорий. Это – дарвинистский процесс. Теории становятся лучше приспособленными благодаря естественному отбору; они дают нам все лучшую и лучшую информацию о действительности [6, c. 44].

2. Теория научных революций Т. Куна

2.1 Этапы развития науки

В центре внимания Куна лежит история реальной науки. Он не приемлет построение абстрактных моделей науки, имеющих мало общего с историческими фактами, и призывает обратиться к самой науке в ее истории. С точки зрения Куна наука проходит в своем развитии три стадии.

Первой является допарадигмальная стадия развития науки. На этой стадии отсутствует парадигма, но существует диссенсус (разногласия в научном сообществе) и множество враждующих между собою школ и направлений, каждая из которых развивает систему взглядов, в принципе способную в будущем послужить основанием новой парадигмы.

Второй является стадия научной революции – происходит возникновение парадигмы, она принимается большинством научного сообщества, все остальные, не согласованные с парадигмой идеи отходят на второй план, и достигается консенсус – согласие между учеными на основе принятой парадигмы. На этой стадии работает особый тип ученых, своего рода ученые-революционеры, которые способны создавать новые парадигмы.

Третьей является стадия нормальной науки. «Нормальной наукой» Кун называет науку, развивающуюся в рамках общепризнанной парадигмы. На этой стадии происходит выделение и уточнение важных для парадигмы фактов( уточнение состава веществ в химии, определение положения звезд в астрономии и т.д.); совершается работа по получению новых фактов, подтверждающих парадигму; осуществляется дальнейшая разработка парадигмы с целью устранения существующих неясностей и улучшения решений ряда проблем парадигмы; устанавливаются количественные формулировки различных законов; проводится работа по совершенствованию самой парадигмы: уточняются понятия, развивается дедуктивная форма парадигмального знания, расширяется сфера применимости парадигмы и т.д. Проблемы, решаемые на стадии нормальной науки, Кун сравнивает с головоломками. Это тип задач, когда существует гарантированное решение, и это решение может быть получено некоторым предписанным путем.

2.2. Понятие парадигмы

Важнейшим понятием концепции Куна является понятие парадигмы. Говоря о парадигме, Кун имеет в виду не одно лишь знание, выраженное в законах и принципах. Ученые, создавая ту или иную парадигму, не только формулируют некоторую теорию или закон, но и предлагают решение одной или нескольких важных научных проблем и тем самым дают образцы того, как следует решать проблемы. В этом и заключается ее важнейшая функция. Задавая определенное видение мира, парадигма очерчивает круг имеющих смысл и подлежащих решению проблем, и все, что не попадает в данный круг, с точки зрения сторонников парадигмы, рассмотрения не заслуживает.

Науку, развивающуюся в рамках общепризнанной парадигмы, Кун называет нормальной, полагая, что именно такое состояние является для нее обычным и наиболее характерным. В отличие от Поппера, считавшего, что ученые постоянно думают, как опровергнуть существующие и признанные теории, и с этой целью стремятся к постановке опровергающих экспериментов, Кун убежден, что в реальной научной практике ученые почти никогда не сомневаются в истинности своих теорий.

Чтобы подчеркнуть особый характер проблем, разрабатываемых учеными в нормальный период развития науки, Кун называет их «головоломками», сравнивая процесс их решения с разгадыванием кроссвордов или с составлением картинок из раскрашенных кубиков. Парадигма гарантирует, что их решение существует, и она же задает допустимые методы и средства поиска этих решений. До тех пор, пока решение головоломок протекает успешно, парадигма выступает как надежный инструмент познания. Однако вполне может случиться так, что некоторые задачи-головоломки, несмотря на все усилия ученых, так и не поддаются решению (например, предсказания теории постоянно расходятся с экспериментальными данными). Сначала, на это не обращают внимания, т. к. ученые всегда надеются на то, что со временем противоречие будет устранено и головоломка разрешится. Но однажды ими может быть осознано, что данная проблема неразрешима средствами существующей парадигмы, и дело здесь не в каких-то индивидуальных способностях ученого, не в повышении точности приборов, а в неспособности самой парадигмы ее решить. Такую проблему Кун называет аномалией.

Разработка парадигмы со временем приводит к росту числа аномалий. Совершенствование приборов, повышение точности наблюдений и измерений – все это ведет к тому, что расхождения между предсказаниями парадигмы и фактами, которые ранее не могли быть замечены и осознаны, теперь фиксируются и осознаются как проблемы, требующие решения. Попытки справиться с этими проблемами за счет введения в парадигму новых теоретических предположений нарушают ее связность. Ее неспособность справиться с возникающими проблемами свидетельствует о том, что она уже не может служить инструментом успешного решения головоломок. Наступает состояние, которое Кун именует кризисом. Ученые оказываются перед лицом множества нерешенных проблем, необъясненных фактов и экспериментальных данных. Уходит то, что ранее объединяло ученых, – парадигма. Научное сообщество распадается на несколько групп, одни из которых продолжают верить в парадигму, другие – выдвигают гипотезы, претендующие на роль новой парадигмы. Наука, по сути дела, перестает функционировать. Только в период кризиса, полагает Кун, ученые ставят эксперименты, направленные на проверку и отсев конкурирующих теорий. Период кризиса заканчивается, когда одна из предложенных гипотез доказывает свою способность справиться с существующими проблемами, объяснить непонятные факты и благодаря этому привлекает на свою сторону большую часть ученых. Она приобретает статус новой парадигмы. Научное сообщество восстанавливает свое единство. Такую смену парадигм Кун и называет научной революцией.

2.3. Научная революция

Понятие научной революции является центральным понятием концепции Куна. Научная революция в описании Куна предстала не просто как абстрактный переход количества в качество или от одного качественного состояния к другому, а как сложный многосторонний процесс, обладающий массой специфических особенностей. «…мы не раз встретимся с великими поворотными пунктами в развитии науки связанными с именами Коперника, Ньютона, Лавуазье и Эйнштейна… Каждое из этих открытий необходимо обусловливало отказ научного сообщества от той или иной освященной веками научной теории в пользу другой теории, несовместимой с прежней… Каждое из этих открытий преобразовывало научное воображение таким образом, что мы в конечном счете должны признать это трансформацией мира, в котором проводится научная работа. Такие изменения вместе с дискуссиями, неизменно сопровождающими их, и определяют основные характерные черты научных революций» [2, с. 25-26.].

Научная революция – процесс смены парадигмы. Так как же происходит этот переход? И на что опираются ученые, отказываясь от старой парадигмы и принимая новую? Согласно Куну, парадигма создает мир, в котором живет и работает ученый. Поэтому переход от одной парадигмы к другой означает для ученого переход из одного мира в другой, полностью отличный от первого – со специфическими проблемами, методами, фактами, с иным мировоззрением. Возникает вопрос, могут ли при таком понимании существа этого перехода сторонники старой и новой парадигмы совместно обсудить их сравнительные достоинства и недостатки и, опираясь на некоторые общие для них критерии, выбрать лучшую из них? Такое сравнение, считает Кун, невозможно, т. к. нет никакой общей основы, которую могли бы принять сторонники конкурирующих парадигм. Если бы существовали общие для обеих парадигм факты или нейтральный язык наблюдения, то можно было бы сравнить парадигмы в их отношении к фактам и избрать ту из них, которая лучше им соответствует. Однако в разных парадигмах факты будут разными и нейтральный язык наблюдения невозможен. Кроме того, новая парадигма обычно хуже соответствует фактам, чем ее предшественница: за длинный период своего существования господствующая парадигма сумела достаточно хорошо «приспособиться» к громадному количеству фактов и, чтобы догнать ее в этом отношении, ее молодой сопернице нужно время.

Ученые, принявшие новую парадигму, начинают видеть мир по-новому. Сторонники разных парадигм говорят на разных языках и живут в разных мирах, они теряют возможность общаться друг с другом. Что же заставляет ученого покинуть старый, обжитой мир и устремиться по новой, незнакомой и полной неизвестности дороге? Вера в то, что она удобнее старой, заезженной колеи, религиозные, метафизические, эстетические и аналогичные соображения, но не логико-методологические аргументы. Т. е. конкуренция между парадигмами не является видом борьбы, которая может быть решена с помощью доводов.

Кун выделяет несколько требований, которые философия науки устанавливает для научных теорий. К ним относятся требование относительно сферы применения, непротиворечивости, точности, простоты и плодотворности. Кун согласен с Поппером в том, что все требования такого рода играют важную роль при сравнении и выборе конкурирующих теорий. Однако если Поппер считает, что этих требований достаточно для выбора лучшей теории. Кун идет дальше и ставит вопрос, как отдельный ученый может использовать эти стандарты в случае конкретного выбора? При попытке ответить на этот вопрос выясняется, что для реального выбора этих стандартов недостаточно. Все методологические характеристики научной теории неточны, и разные ученые могут по-разному их истолковывать. Также, характеристики могут вступать между собой в конфликт (например, точность принуждает ученого выбрать одну теорию, а плодотворность говорит в пользу другой). Поэтому ученые вынуждены решать, какие характеристики теории являются для них более важными. Приведенные соображения Куна объясняют, почему переход от старой парадигмы к новой, с его точки зрения, нельзя обосновать рационально – опираясь на логико-методологические стандарты, факты, эксперимент. Но такое утверждение означает, что развитие науки не является рациональным, наука – основа рационализма сама оказывается нерациональной. Этот вывод вызвал ожесточенную критику куновского понимания научных революций и стал поводом к обсуждению проблемы научной рациональности.

Таким образом, основными элементами куновской модели являются четыре понятия: «научная парадигма», «научное сообщество», «нормальная наука» и «научная революция». Взаимоотношение этих понятий, образующих систему, составляет ядро куновской модели функционирования и развития науки. Нормальная наука – это рост научного знания в рамках одной парадигмы. Парадигма задает образцы, средства постановки и решения проблем в рамках нормальной науки. Научная революция – это смена парадигмы и, соответственно, переход от одной нормальной науки к другой. Этот переход описывается с помощью пары понятий «парадигма – сообщество», где высвечивается другая сторона понятия «парадигмы» – как некоторого содержательного центра, вокруг которого объединяется некоторое научное сообщество. Модель науки Куна представляет из себя первую вполне постпозитивистскую модель научного знания и выглядит следующим образом: нормальная наука, развивающаяся в рамках общепризнанной парадигмы; рост числа аномалий, приводящий в конечном итоге к кризису; научная революция, означающая смену парадигмы.

3. Методология исследовательских программ И. Лакатоса

3.1. Типы фальсификационизма

Наука, по мнению Лакатоса, есть и должна быть соревнованием исследовательских программ, соперничающих между собой. Именно эта идея характеризует, так называемый, утонченный методологический фальсификационизм, развиваемый Лакатосом в русле концепции Поппера. Лакатос пытается смягчить наиболее острые углы философии науки Поппера. Он выделяет три стадии в развитии взглядов Поппера: догматический, наивный и методологический фальсификационизм.

Последний период начинается в 50-е годы и связан с разработкой нормативной концепции роста и развития знаний на основе всестороннего критицизма. Первый видит науку как процесс, размеченный прочными конструкциями и непогрешимыми фальсификациями. Все же Поппер показал ошибочность такой позиции, т. к. эмпирическая база науки неустойчива и неопределенна, а потому и речи не может быть о фиксированных протокольных предложениях и не пересматриваемых в принципе опровержениях. То, что такие опровержения также могут быть ошибочными, подтверждают как логика, так и история науки.

Методологический фальсификационизм исправляет ошибку догматиков, показывая зыбкость эмпирической базы науки и предлагаемых ею средств контроля гипотез (это показано Поппером в «Логике научного открытия»). Картина научного знания, представленная как серия дуэлей между теорией и фактами, не совсем верна. В борьбе между теоретическим и фактическим, полагает Лакатос, как минимум три участника: факты и две соперничающие теории. Становится понятно, что теория отживает свой век не тогда, когда объявляется противоречащий ей факт, а когда о себе заявляет теория, которая лучше предыдущей. Так, ньютоновская механика стала фактом прошлого только после появления теории Эйнштейна.

Стремясь каким-то образом смягчить крайности методологического фальсификационизма, И. Лакатос выдвинул концепцию исследовательских программ как ослабляющий механизм эволюционистской эпистемологии.

3.2.Модель научно-исследовательской программы

Появление модели науки обусловлено тем, что Лакатоса, с одной стороны, не удовлетворяет куновское сведение философии науки к психологии науки. «С точки зрения Куна изменение научного знания – от одной парадигмы к другой – мистическое преображение, у которого нет и не может быть правил. Это предмет психологии открытия. Такое изменение научного знания подобно перемене религиозной веры» [3, с. 274–275]. Поэтому позицию Куна он относит к иррационализму. С другой стороны, Лакатос поддерживает тезис Куна и Фейерабенда об отсутствии «решающих экспериментов» как критерия выбора между теориями. «Нет ничего такого, что можно было бы назвать решающими экспериментами, по крайней мере, если понимать под ними такие эксперименты, которые способны немедленно опрокидывать исследовательскую программу»[3, с. 368]. «Решающие эксперименты признаются таковыми лишь десятилетия спустя» [3, с. 352]. «Статус «решающего» эксперимента зависит от характера теоретической конкуренции, в которую он вовлечен» [3, с. 367].

Лакатосу близок куновский тезис о том, что «отказ от какой-либо парадигмы без замены ее другой означает отказ от науки вообще» [2, с. 107]. «Не может быть никакой фальсификации прежде, чем появится лучшая теория» [3, с. 307]. Поэтому Лакатос ставит своей целью развить тезис попперовского «критического рационализма» о рациональности изменений научного знания, «выйти из-под обстрела куновской критики, и рассматривать научные революции как рационально конструируемый прогресс знания, а не как обращение в новую веру» [3, с. 275]. Для этого он разрабатывает свою методологию исследовательских программ.

Модель науки И. Лакатоса имеет два уровня: уровень конкретных теорий, образующих меняющийся «защитный пояс» исследовательской программы, и уровень неизменного «жесткого ядра», которое определяет лицо исследовательской программы. Разные исследовательские программы имеют разные «жесткие ядра», т.е. между ними имеется взаимнооднозначное соответствие.

В исследовательскую программу Лакатоса входят методологические правила, руководящие изменениями «защитного пояса». «Эти правила делятся на две части: часть из них – это правила, указывающие каких путей исследования нужно избегать (отрицательная эвристика), другая часть – это правила, указывающие, какие пути надо избирать и как по ним идти (положительная эвристика)» [3, с. 322]. «Идея «отрицательной эвристики» научной исследовательской программы в значительной степени придает рациональный смысл классическому конвенционализму… мы предлагаем отказаться от твердого ядра в том случае, если программа больше не позволяет предсказывать ранее неизвестные факты… разрушения ядра, наша оценка зависит главным образом от логических и эмпирических критериев» [3, с. 325]. «Положительная эвристика складывается из ряда доводов, более или менее ясных, и предположений, более или менее вероятных, направленных на то,… как модифицировать, уточнять «опровержимый» защитный пояс… Внимание ученого сосредоточено на конструировании моделей, соответствующих тем инструкциям, какие изложены в позитивной части его программы» [3, с. 326]. «Наши рассуждения показывают, что положительная эвристика играет первую скрипку в развитии исследовательской программы при почти полном игнорировании опровержений…» [3, с. 329].

Модель исследовательской программы, состоящей из «жесткого ядра» и «защитного пояса», частично проецируется Лакатосом на историю науки, порождая его деление истории науки на «внутреннюю» и «внешнюю». «Каждая рациональная реконструкция создает некоторую характерную для нее модель рационального роста научного знания… Подлинная история науки всегда богаче рациональных реконструкций. Однако, рациональная реконструкция, или внутренняя история, является первичной, а внешняя история – лишь вторичной, так как наиболее важные проблемы внешней истории определяются внутренней историей…. Для любой внутренней истории субъективные факторы не представляют интереса» [3, с. 483–484].

Внутренняя история для индуктивизма состоит, по мнению Лакатоса, из признанных открытий несомненных фактов и индуктивных обобщений. Внутренняя история для конвенционализма складывается из фактуальных открытий, создания классифицирующих систем и их замены более простыми системами. Внутренняя история для фальсификационизма характеризуется обилием смелых предположений, теоретических улучшений, имеющих всегда большее содержание, чем их предшественники, и прежде всего – наличием триумфальных «негативных решающих экспериментов».

Таким образом, модель науки И. Лакатоса имеет два уровня: уровень конкретных теорий, образующих меняющийся «защитный пояс» исследовательской программы, и уровень неизменного «жесткого ядра», которое определяет лицо исследовательской программы. Программа складывается из методологических правил: часть из них — это правила, указывающие, каких путей исследования нужно избегать (отрицательная эвристика), другая часть — это правила, указывающие, какие пути надо избирать и как по ним идти (положительная эвристика). В своих работах Лакатос показывает, что в истории науки очень редко встречаются периоды, когда безраздельно господствует одна программа (парадигма), как это утверждал Кун. Обычно в любой научной дисциплине существует несколько альтернативных научно-исследовательских программ. По Лакатосу история развития науки – это история борьбы и смены конкурирующих исследовательских программ, которые соревнуются на основе их эвристической силы в объяснении эмпирических фактов, предвидении путей развития науки и принятии контрмер против ослабления этой силы.

4. Плюралистическая методология науки П. Фейерабенда

4.1. Критика рационализма

В своей концепции науки Пол Фейерабенд исходит из того, что в обществе существуют различные идеологические течения, одним из которых является наука. Вот почему он убежден, что «наука, претендующая на обладание единственно правильным методом и единственно приемлемыми результатами, представляет собой идеологию и должна быть отделена от государства, и в частности от процесса обучения» [5, c. 465].

Он считает, что наука обладает не большим авторитетом, чем любая другая форма жизни – религиозные сообщества, племена, объединенные мифом и др. Фейерабенд обеспокоен тем, что в тоталитарных государствах наука находится под надзором государственных органов и считает совершенно недопустимым такое положение, когда «шайки интеллектуальных паразитов разрабатывают свои убогие проекты на средства налогоплательщиков и навязывают их молодому поколению в качестве «фундаментальных знаний»... когда эти «шайки» захватывают целые НИИ и определяют, кто может войти в их избранный круг» [5, c. 132]. Наука, считает Фейерабенд, может развиваться только в соответствии с демократическими принципами. А для этого нужны такие социальные условия, которые бы способствовали развитию новых научных идей, а не душили бы их различными догмами и предрассудками.

Фейерабенд не принижает роль науки, а наоборот, всемерно подчеркивает ее важное значение для жизни общества в целом и каждого человека. Но постоянно напоминает, что наука – лишь один из главных инструментов, которые человек изобрел для того, чтобы овладеть своим окружением, один из способов изучения мира. Уважая большую науку и ее колоссальные возможности, Фейерабенд тем не менее рекомендует «поставить науку на ее место как интересную, но ни в коем случае не единственную форму познания, обладающую большими преимуществами, но не лишенную и многих недостатков» [5, c. 368].

Тему науки Фейерабенд раскрывает в системе многих понятий, таких как рациональное, иррациональное, разум, интуиция, метод и др. Философ подчеркивает большое значение разума в развитии науки и в жизни людей в целом. Разум для него всегда в тесном единстве с чувствами, т.к. одни чувства сами по себе, без помощи разума не способны дать истинного понимания сущности явлений окружающего мира. При этом недопустимо подавление таких важных для научной деятельности факторов как интуиция, воображение, чувство юмора и др. иррациональные действия. По мнению Фейерабенда, без них нельзя понять революций в мышлении. Именно они и нарушают установленную методологию науки.

Принципы рационализма, согласно Фейерабенду, не дают адекватной картины исторического развития науки в таких состояниях этого процесса как прошлое, настоящее, будущее. А не дают они такого адекватного и тем более полного представления потому, что «наука является гораздо более «расплывчатой» и «иррациональной», чем ее методологические изображения» [5, c. 321]. Фейерабенд полагает, что рационалистический образ науки служит препятствием для ее развития, а попытка сделать науку более рациональной и точной уничтожает ее. Исходя из сказанного, философ формулирует тезис: «Без «хаоса» нет познания. Без частого отказа от разума нет прогресса» [5, c. 322]. Развертывание данного тезиса приводит его к выводу о том, что «даже в науке разум не может и не должен быть всевластным и должен подчас оттесняться или устраняться в пользу других побуждений» [5, c. 322].

4.2. Теоретико-методологический плюрализм П. Фейрабенда

Проблемы метода и методологии – центральные в исследованиях Фейерабенда. Роль метода и методологии в деятельности людей, особенно в работе ученых важна: «успехи науки обусловлены правильным методом, а не просто счастливой случайностью» [5, c. 461]. Таким образом, во-первых, правильный метод – один из важных факторов ускоренного развития науки, хотя случайности и другие факторы имеют здесь немалое значение.

Во-вторых, Фейерабенд принимает определение научного метода как «совокупности правил, управляющих деятельностью науки… процедура, осуществляемая в соответствии с правилами, является научной; процедура, нарушающая эти правила, не научна. Эти правила не всегда формулируются явно, поэтому... в своем исследовании ученый руководствуется правилами скорее интуитивно, чем сознательно» [5, c. 127]. Философ называет эту ситуацию мнимым методом, имея в виду, что ученые весьма редко знают, что именно они делают в процессе своих собственных исследований. Методологические требования, по его мнению, вовсе не обязаны в точности описывать то, что действительно делают ученые. «Они предназначены скорее для того, чтобы дать нам нормативные правила, которые нужно соблюдать, но реальная научная практика лишь приблизительно соответствует им» [5, c. 66], т.к. движется совершенно иными путями.

В-третьих, философ не согласен с тезисом о неизменности этих правил, считая, что они носят конкретно-исторический характер. Наука как сложный, целостный, динамичный процесс, насыщенный «неожиданными и непредсказуемыми изменениями… требует разнообразных действий и отвергает анализ, опирающийся на правила, которые установлены заранее без учета постоянно меняющихся условий истории» [5, c. 148].

В-четвертых, философ убежден, что любая методология не «вездесуща и всемогуща», а имеет свои границы, сферу своего действия. Он говорит, что любая методология, даже наиболее очевидная, имеет свои пределы и все методологические предписания имеют свои рамки применимости, за пределами которых они будут мало эффективны.

В своих рассуждениях о методе Фейерабенд неоднократно повторяет мысль о том, что при всей важности метода для науки, он не может быть сведен к совокупности жестких, неизменных и абсолютно обязательных принципов научной деятельности. Он считает иллюзией представление о том, что какие-либо методологические правила и нормы надежно гарантируют эффективность научного поиска. «Вера в единственное множество стандартов, которые всегда приводят и будут приводить к успеху, есть нечто иное, как химера» [5, c. 364].

Отрицая всякие универсальные стандарты, он разрабатывает свою концепцию теоретического и методологического плюрализма. Наиболее важный аргумент в пользу плюралистической методологии, согласно Фейерабенду, – это совпадение части (отдельного индивида) с целым (с миром), чисто субъективного и произвольного с объективным и закономерным. Он выступает довольно резко против того, чтобы правила научного метода выносить за рамки науки, делать их универсальными, а тем более – превращать их в часть всего общества.

Фейерабенд многократно подчеркивает тесную связь плюралистического подхода и гуманизма. Ученый, по его мнению, только тогда сохранит концепции человека и космоса (а без этого наука невозможна), когда будет применять плюралистическую методологию – различные (в том числе и альтернативные) концепции, теории, принципы, стандарты, нормы и т.д. Вот почему, выступая против любого метода, поддерживающего единообразие, философ считает такой метод «методом обмана», т. к. последний, по его мнению, ведет к порче духовных способностей, к ослаблению силы воображения, хотя и говорит об истине, о глубоком понимании и т.д. Девиз самого Фейерабенда по этому вопросу заключается в следующем тезисе: «Для объективного познания необходимо разнообразие мнений. И метод, поощряющий такое разнообразие, является единственным, совместимым с гуманистической позицией» [5, c. 178]. Ученый не должен превозносить научный метод как нечто особое, пригодное везде и всюду. Он должен использовать все методы и идеи, а не только какую-либо произвольно выбранную их часть.

Фейерабенд подчеркивает три важных момента. Во-первых, правильный метод должен вести к истине, а, т. к. истина одна, должен приводить к устранению всех ее альтернатив. Во-вторых, использование множества взаимно несовместимых и частично пересекающихся теорий имеет фундаментальное значение для методологии. В-третьих, нужен метод, который не сковывает воображение ученого, а позволяет ему использовать альтернативы общепризнанной концепции.

История науки, как стремился показать Фейерабенд, свидетельствует, что она развивалась не согласно строго фиксированным, жестким и универсальным правилам, а большей частью – именно вопреки им. Отсюда фундаментальный вывод: «Все методологические предписания имеют свои пределы, и единственным правилом, которое сохраняется, является правило «все дозволено»» [5, c. 451]. Данное правило и выражает сущность того, что американский философ называет «эпистемологическим анархизмом. По его мнению, эпистемологический анархист способен защищать самые вызывающие утверждения, он не питает ненависти или любви ни к каким воззрениям, он против всяких программ, использует в своей деятельности самые разнообразные средства и т.п. Единственное против чего открыто выступает эпистемологический анархист – это все универсальное (стандарты, законы, концепции и т.д.).

Фейерабенд стремится обосновать идею о том, чтобы ученые непроизвольно руководствовались анархистской философией. Крупные научные достижения, по его мнению, были бы невозможны, если бы великие творцы науки были не способны перешагнуть через самые фундаментальные категории и убеждения, если бы не разрывали навязываемые им методологические и другие путы (например, законы природы).

Считая концепцию методологического плюрализма (и в целом – эпистемологического анархизма) наиболее перспективной для науки, Фейерабенд, однако, резко выступает против того, чтобы навязывать данную концепцию, тем более осуществлять это навязывание насильственным путем. Согласно Фейерабенду, общество должно быть настолько демократичным, чтобы позволить каждому своему члену свободно выбрать любые стандарты и способы своей деятельности. Выбранные стандарты и нормы не могут быть внедрены в их сознание в результате силового или политического давления, а должны быть результатом сознательного собственного решения, принятого на основе знания различных альтернативных подходов, методов и т.п. Но при этом общество не должно так ограничить мышление человека, чтобы он был готов подчиниться стандартам одной частной группы.

Таким образом основной принцип П. Фейєрабенда – «anything goes» (все разрешено). Философ отстаивал позицию теоретического и методологического плюрализма, считал, что существует множество равноправных типов знания и методологий, что способствует развитию знания и человека. По его мнению, невозможно создать одну хорошую эмпирическую методологию, равноценными есть все методологические стратегии, правомерным является принятие любой теоретической концепции. Самыми производительными периодами в развитии науки есть периоды создания и борьбы альтернатив. Развитие познания, считает Фейєрабенд, осуществляется благодаря критике несовместимых теорий при наличии фактов. Поэтому в научной работе ученые должны руководствоваться принципом «пролифирации» (размножения) теорий: создавать теории альтернативные по отношению к существующим, даже если последние подтвержденные и имеют всеобщее признание.

История науки, по его мнению, представляет собой хаотическое переплетение различных идей, ошибок, интерпретаций фактов, открытий. Развитие науки – иррациональный: новые теории получают признание не потому что ближе к истине, а благодаря пропаганде сторонников. В этом смысле наука ничем не отличается от мифа или религии и является одной из форм идеологии. Поэтому надо освободить общество от диктата науки, отделить от государства и предоставить науке, религии, мифу одинаковые права.

Выводы

Оценивая философские концепции, выдвинутые рассмотренными философами, можно выявить у них общие черты. Это можно условно назвать историко-методологической моделью науки, основные принципы которой заключаются в следующем:

– теоретическое понимание науки возможно только при условии построения динамической структуры научного знания;

– научное знание является целостным по своей природе; его нельзя разбить на независимые друг от друга уровни: наблюдение и теорию;

– философские (онтологические, метафизические) концепции тесно взаимосвязаны с собственно научным знанием: философия положительно (отрицательно) влияет на науку и органично входит в «тело» науки;

– динамика научного знания не представляет собой строго кумулятивный процесс; научные теории независимые друг от друга, и, как правило, они несравнимы и несовместимы (это отрицается И. Лакатосом);

– целью изменения научного знания является не достижение объективной истины, а реализация одной (нескольких) задач: получение лучшего понимания некоторых феноменов, решение большего числа научных проблем, построение более простых и компактных теорий и т.д.;

– как метод разработки историко-методологической модели науки выступает совокупность различных подходов к ее анализу: историко-научного, методологического, социологического, логического и др., причем логическому описанию научного знания отводится сугубо подчиненная роль, а в отдельных случаях вообще отрицается его значение для понимания науки.

К числу положительных сторон этой модели относятся идеи историзма, целостности знания, признание взаимосвязи философского и научного познания, отказ от наивно-кумулятивистского представления о развитии науки.

Список использованной литературы

1. Поппер К.Р. Логика и рост научного знания. Под редакцией К.Р. Поппера. – М.: «Прогресс», 1983. – 604 с.
2. Т. Кун. Структура научных революций. С вводной статьей и дополнениями 1969г. – М.: Прогресс, 1977. – 300 с.
3. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. М.: Академический проект. 1995. – 423 с.
4. ЛакатосмИ. История науки и ее рациональные реконструкции. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Science/Article/Lakatos_NaykRekonstr.php
5. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки / Пер. с англ. и нем. А.Л. Никифорова; общ. ред. и вступ. ст. И.С. Нарского – М.: Прогресс, 1986. – 543 с. 6. Поппер К.Р. Нищета историцизма / К.Р. Поппер / Пер. с англ. – М.: Прогресс – VIA, 1993. – 184 с.
7. Фейерабенд П. Против метода. Очерк анархистской теории познания / Пер. с англ. А.Л. Никифорова. – М.: АСТ; Хранитель, 2007. – 413 с.