Иногда я пишу прозу, несмотря на то, что она у меня отнюдь не самых высоких литературных свойств. Привожу вам один из моих рассказов. Был бы рад подарить удовольствие от прочтения...
Не знаю, зачем решила писать. Мне одиноко и как-то неуютно. Чувствую себя плохо. Мучает непрекращаемый кашель. Зачастую, так захватывает, что забываешь, кто такая. С каждым новым вдохом раздражается что-то там, в лёгких, и вновь судороги сводят грудь. Боюсь, как-нибудь не хватит воздуха, и я задохнусь. Но живот болеть перестал. Замучила слабость – еле доползла до тумбочки, за которой сейчас пишу. Хочется чего-то, чего я сама не знаю. Наверно, нуждаюсь в исповеди, но говорить не с кем. Бумага бесчувственна, но она умеет хранить память. Понимаю, что эти строки никому не будут интересны, кроме, разве что, психиатра. Но это не так уж и важно. Главное в том, что так я получу хоть чуточку внимания, которого мне так не хватало. Не имею понятия, как пишутся подобные вещи. Когда-то в детстве пробовала вести дневник, записывая в нём свои мысли. Но было немного неудобно – не могла отделаться от мысли, что кто-то возьмёт, да и прочитает о моих интимных переживаниях. Даже дневник был мне чужим, и я боялось собственной слабости откровения. А сейчас всё-таки решилась писать, так как хочется с кем-нибудь поделиться своими чувствами и проблемами. Не знаю, откуда в человеке берётся потребность излить душу, но явно чувствую её присутствие у себя самой. Беда лишь в том, что мне не с кем говорить, не с кем делить своё горе и радости.
Сейчас я сижу у себя в комнатке, над тумбочкой горит зелёный железный светильник, освещая этот лист красноватым отблеском спиральной лампы. Единственное окошко, смотрящее в сторону спортивной площадки, заклеено газетами. С недавних пор я стала бояться света. Уже недели две, как перестала ходить на работу. Работодатель звонил пару дней, но заехать не решился – не рискнул искать меня в этих трущобах. Это хорошо, ведь не понадобится придумывать глупые слова. Итак, у меня было много времени подумать о своей жизни. Но в шариковой ручке заканчивается паста, и поэтому, буду немногословной.
Расскажу о своей бывшей работе. Она у меня была совсем не тяжёлой, но интересной и захватывающей её тоже нельзя назвать. Я работала в ресторанчике быстрого питания. Устроилась там по протекции одного старого приятеля, занимающего теперь какой-то солидный пост в их иерархии. Жарила котлетки для гамбургеров, готовила чипсы, а после закрытия чистила всё, с чем работала; мыла полы. Главное, было, не опаздывать. Как-то у нас выгнали одного работника за получасовое опоздание. Он отлучился и, почему-то, не успел вернуться к одиннадцати. В час пик (с двенадцати до двух) обычно бывает много народу. Нужно успевать и управляться очень быстро. Стоять у кассы и принимать заказы мне не доверяли. Начальник отдела говорил, что у меня пока слишком мало опыта для столь ответственной работы. К тому же, по мнению других, я была не слишком расторопна. Стоишь у машины для поджаривания картошки и ждёшь указаний. То и дело раздаётся – Две порции чипсов, и один “Биг-Мак”! Или что-то в таком роде. Тогда нужно распаковывать целлофановый кулёк с сырыми чипсами и быстро погружать их в кипящее масло. Пока они готовятся, необходимо приглядывать за подрумянивающимися котлетками для гамбургеров, лежащими на небольшой электрической сковороде. Людей, собственно говоря, я почти и не видела. Работать приходилось в замкнутой коморке, отделённой от стойки с кассой высокой пластиковой перегородкой. В ней были проделаны специальные отверстия для подачи пищи. Приготовились чипсы или подогрелись котлетки – я их аккуратно упаковывала в разноцветные картонные коробочки и опускала в отверстие желоба. По его блестящему железному дну они съезжали прямо на рабочую стойку подачи, совсем недалеко от кассы.
Я пишу не то, что хотелось бы. Больно ковыряться в себе, выискивать причины душевного беспокойства. Какой-то мудрый человек сказал, что не нужно бояться боли. Что всякий гнойник нуждается во вскрытии. Но хватит ли смелости признаться в том, что столько лет скрывала от себя самой? Да, я одинока и терзаюсь этим самым одиночеством. Не то, что я необщительна. Хотя…да, я несколько замкнута, особенно в последнее время. Но по-настоящему близких людей у меня никогда не было. Люди такие ограниченные, каждый думает лишь о себе. Мне бы хотелось помочь, подарить им свою любовь и теплоту. Но все сторонятся меня. Для них я бесприданница, не имеющая ни смысла, ни достоинства. Беззвучная тень, обслуживающая машину для приготовления картофеля. Держу пари, начальник за два года работы так и не выучил моего имени! Неужели мы так и обречены жить, каждый в своём изолированном мире, не признавая во встречном двуногом уникальную и неповторимую личность? Но все вожделеют к материи. Один жаждет моего тела, другой просит взаймы денег. Но никто не захочет поговорить, разделить чувства. Да, видимо, суждено мне гнить в своей коморке, обжигать руки маслом, вынимая горячий картофель. А люди так и будут избегать меня, побрезгуют садиться со мною за одним столом.
Как долго я мечтала иметь ребёнка! Ведь так необходим согревающий очаг, добрый мир семьи. Мир, далёкий от грязи и вожделения. Мир полный грёзами и любовью. Как и все, в своё время ждала Принца. И, конечно же, он не пришёл. Какой же я была дурой, надеясь на такую бессмыслицу! А ребёнок. Какое же это счастье вырастить в себе родное существо, выкормить его грудью. Существо, у которого весь мир сходится лишь на матери, в ней он приобретает должный смысл. Маленький человечек, для которого нужно жить, чувствовать смысл самого существования. А для чего ещё жить? Я искала и не находила смысла. Пока в моей жизни не появился он. Но об этом позже.
В детстве хотела быть звездой, улыбаться всему миру, преодолевая робость и застенчивость. Быть обожаемой и желанной. Слишком рано я поняла невозможность осуществления собственной мечты. Умерла мама, и я оказалась в безысходности. Жизнь покрылась пятнами боли, постепенно застилаемыми пылью рутины и серости. И вот, случилось озарение! Бессмысленность собственного жития обнажилась во всей своей очевидности. Выход представился чарующим и завораживающим, как сама бездна. Остолбенев от счастья открывшейся истины, я не решалась планировать его осуществления. Было немного страшно. Поступиться всем, чему меня учили с самого детства. Всю мою жизнь. И я боялась, когда нерешительно высыпала горсть белых таблеток на дрожащую ладонь. Предо мной стояла тайна открытия, торжественность момента помутила разум. Прорваться сквозь боли и страдания. Оказаться на поверхности, пройдя болезненную перегородку. Разрушить стену ограниченности и проникнуть в саму бесконечность. В мир покоя и тёмной тиши. Исчезнуть, перестать быть. Какое же это гадкое и принудительное слово – “быть”! Таблетки были противными. Не смотря на горечь во рту, я проглотила все сорок, одну за другой. Затем легла и стала ждать. Через пять минут потянуло ко сну. Тепло распространялось по телу, а я лежала и тихонько напевала любимую с детства песенку. Не понятно, как я её вспомнила – последний раз пела в детском саду! Потом люди, много людей, крики, боль и яркий свет. Висящая над головой капельница. Мне промыли живот и записали на приём к психиатру. Такой толстый и равнодушный мужчина. Заполнял каракулями какие-то бланки, бубня под нос “угу”. Меня поставили на учёт и отпустили домой. Я долго их упрашивала остаться. Пусть меня исследуют, проведут педагогические беседы. Мне нужны были внимание и общение. Хотя бы чуточку доброты, согревающей сердце! Они же ответили, что я не одна такая. Что каждый день к ним поступают наркоманы и самоубийцы. И их тоже нужно спасать. Я стала кричать, угрожать повторными попытками. Врач равнодушно заметил, что тело моё, и я вправе распоряжаться им по собственному усмотрению. - Только, в следующий раз – заметил он – не забудь закончить своё дело, дабы нам не пришлось возиться с тобою. Знаешь, такие вещи не дёшево обходятся. Какой абсурд! Зачем меня спасать, если никто на самом деле сего не желает? Больно вспоминать об этом. Выходя оттуда, я не сомневалась, что в следующий раз закончу своё дело.
Как ни странно, но больше я не повторяла попыток покончить с собой. Жизнь опять затянула меня в свой серый и бессмысленный водоворот, и я болталась в нём безвольным планктоном. Пока не случилось событие, изменившее всю мою жизнь. Не знаю, к лучшему ли всё это, но я приобрела то, чего никогда не имела ранее. Но обо всём по порядку.
Спустя некоторое время я сильно заболела. Кололо в животе, поднялась температура. Изменился цвет лица. Врачи стали лечить меня от желтухи. Но она не желала проходить, и мне еженедельно меняли диагнозы. Позже почувствовала боли в грудной клетке. Пронизывающие и жгучие. Стала кашлять кровью. Врачи предполагали туберкулёз, но, всё же, затруднялись поставить диагноз. Не проходила рвота. Госпитализировать упорно отказывались. Так я промучилась около двух месяцев, пока не наступила ремиссия. Страшно исхудала. Смотрела на свои старые фотографии и не могла себя в них узнать. О, эти ужасные непроходимые мигрени! Сдавливали мозг железными тисками. Оставалось только кричать навзрыд, что иногда помогало. Позже, была длительная задержка месячных. Сразу побежала к врачу. Более всего на свете я боялась остаться бесплодной. Как же так, вдруг отказаться навеки от великого счастья. Не стать матерью. Но всё обошлось, и страхи мои оказались беспочвенными.
Позже обнаружилось, что я больна описторхозом, причём, с осложнениями, и врачи говорили, что это очень серьёзно. Это такой большой червь, который развивается и живёт у тебя внутри, мигрирует с одного места на другое. Болезнь не заразна, потому в больницу можно и не ложиться. Мне сложно передать тот шок, поразивший меня в первые минуты после того, как я узнала причину своего состояния. Гнусный червь, сидящий во мне. Он питается плотью, разлогая моё тело! Весь день после этого была сама не своя. Где же он прячется? Куда он пробрался сейчас? Как это было странно и противно! Ночью я ворочалась и не могла заснуть. - Меня точит червь – думала я. - Он пожирает меня изнутри, лакомится телом, омрачая жизнь страданием. Что ему нужно? Зачем он избрал именно меня? Так и не уснув, я встала утром, позавтракала и, вопреки указаниям врачей, пошла на работу. День был тяжёлым. Я разлила на пол много масла и получила выговор от начальства. Вечером забежала в аптеку, и по рецепту получила огромное множество каких-то упаковок и тюбиков. Таблетки нужно было принимать два раза в день. Ещё, пить желтоватую жидкость из небольшой баночки с каким-то длинным и страшным названием. И тогда он умрёт.
Не могу забыть один эпизод, глубоко засевший у меня в голове. Как-то вечером я решила приготовить кофе и поджарить тосты. Устроить небольшой праздник для себя. Порою, беспричинная торжественность момента бывает такой приятной! Кофеварка тихонько жужжала, подпрыгнули готовые тосты, хрустящей корочкой радующие глаз и обжигающие руки. Достала упаковку клубничного джема и стала придумывать причину для сего импровизированного пиршества. И вдруг, случилось то, чего я никак не могла ожидать. Я почувствовала движения, какие-то толчки в глубине груди. Не может быть! Ведь раньше я его никогда не чувствовала. Может это всего лишь страхи? Но нет, я продолжала ощущать явные движения внутри собственного тела. По коже полезли мурашки. Стало так страшно, что аж начала задыхаться. Он во мне, это не сон, не иллюзия! Уронив тарелку с готовыми тостами, я прижалась к стене и стала плакать. Жестокий мир жёг меня извне, а теперь он прорвался внутрь и пожирает моё тело, в виде этого гнусного червя! Движения не унимались, и я с воплями стала бить себя кулаком по груди. Как в кошмарном сне.
С тех пор моя жизнь изменилась. Я успокоилась и перестала бояться. Теперь всё стало идти по-другому. Вообще, внешних перемен как бы и не было. Но я чувствовала, что меняюсь. Стал появляться некоторый стимул к жизни. Там, где-то в глубине, открылся какой-то странный и пугающий её смысл. Я не могла пока выразить его словами, но он явно присутствовал. Теперь я была не одна, со мною был он - червь, растущий и крепнущий в моём организме. Мысли о нём поглощали меня всё больше и больше. Получив лекарства, я долго сомневалась, и после мучительных колебаний решила подождать и не убивать в себе это загадочное существо. Я не одна, во мне теплится чья-то жизнь. Поначалу это было противно, но со временем мне всё больше и больше это начинало нравиться. Я воображала его в своём теле, чувствовала биение его сердца (оно у него непременно должно было быть). Отпала всякая охота выходить из дома. Все мои мысли направлялись в сторону червя, и я решила дать ему имя. Какое же имя больше всего подходило моему питомцу? Я затруднялась в его выборе. Врач мне сказал, как в науке именуются такие животные. Но это страшное и некрасивое имя, и оно ему не подходит. В конце концов, я стала называть его Червём – просто и, в чём-то, даже изящно. День его обнаружения стал моим праздником. Это был настоящий День Рождения и требовал всей необходимой торжественности. В конце концов, Червь убьёт меня – я прекрасно это понимала. Но он даёт мне больше, чем забирает. Я получала радость от чувства собственной значимости. Это существо беспомощно вне пределов моего тела. Я дарую ему жизнь и счастье. Ценою жизни собственной, но это не так важно. Чего она стоит, моя жизнь? Именно, гроша ломанного не стоит. Для чего прозябать без смысла? Все мы играем в разные игры. Придумываем мнимые цели. И они становятся реальными, наполняя наши жизни смыслом и даруя счастье. Мне хотелось, чтоб он не умер вместе со мной, а вышел на поверхность. Стал бы сильным и неуязвимым, увидел бы мир. Увы, это невозможно. Этому существу суждено было погибнуть со мною вместе. Эта трагическая связанность меня пугала. Временами я чувствовала его толчки, ощущала движения. Чего он хочет? Разве ему неуютно во мне? Быть может, он жаждет выйти на поверхность, исследовать мир? Бедный, тебе бы было суждено разочароваться в скудности и пошлости окружающей реальности. Тебя бы раздавили, отравили страшной кислотой, типа той, что находится в нераскупоренных бутылочках, которые мне дали в аптеке. Пора мне заканчивать. Слишком болит голова.
Последнее время я сильно ослабла. Не вылезаю с постели и всё думаю о нём. Долго мне ещё не продержаться, да и сама я не хочу. Все бессмысленно. И вся прошедшая жизнь, и грядущая смерть. Мою коморку опечатают, и спустя недельку-другую там поселится такая же девушка, как я. В таких дырах не проживают богатые люди, и поэтому она должна быть похожей на меня. Быть может, именно для неё я и пишу это странное повествование. Да, чувствую, что стало легче. Бумага раскрепощает, помогает расслабиться. Жалко, я не знала этого раньше. Тогда бы не стеснялась. С самого детства кричала бы людям о своих чувствах, никого не боясь. Быть может, они бы меня услышали и прислушались. Одна ли я такая? Врачи говорят, что моя болезнь очень редкая, но я им не верю. Все мы носим что-то под сердцем. Какую-нибудь боль, червём подтачивающую нашу душу.
Что-то холодно. Мне пора в постель. Пишу уже целых два часа. Всем нам хочется запечатлеться. Люди, эти глупые позёры, кривляются и паясничают на сцене жизни. Гонятся за успехом, принимая его за счастье. Я - человек, то есть одна из них. Осознавая всё это, я не стала счастливей. Быть может, я чего-то недопонимаю? Наверное, так. Зря это всё писала. Ах, жалко рвать! Скорей бы доползти до кровати, проглотить обезболивающие таблетки и погрузиться в сон!