ИДЕИ И. ПРИГОЖИНА В ЭКОНОМИКЕ. НЕЛИНЕЙНОСТЬ И ФИНАНСОВЫЕ СИСТЕМЫ

В.Р. Евстигнеев

ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ И СОВРЕМЕННОСТЬ

  Организация научного дискурса вокруг понятия «нелинейности» связана с определенными изменениями в эпистемологических установках человечества (или по крайней мере, мирового научного сообщества) во второй половине XX века. Идея нелинейного развития не может быть оторвана от принятых обществом представлений (образов) времени, истории, развития. И, безусловно, сама жизнь задает объективные рамки динамике этих представлений. Так, по всей вероятности, глобализация проблем и конфликтов цивилизации заметно способствовала принятию идеи нелинейности представителями общественных наук. Вместе с тем зачастую мышление в соответствующих терминах просто позволяет дать более или менее убедительную картину социально-экономических процессом a posteriori, при этом фактический материал подбирается к уже «готовой» схеме как наиболее подходящая иллюстрация. В настоя щей работе предпринята попытка показать на конкретном материале финансовых систем, как само внутреннее строение экономической системы обусловливает картину ее конечных состояний и нелинейных переходов между ними.

  Идеи сложных систем, нелинейного развития, целевых конечных состояний систем (attractors), малых (слабых) возмущений, ведущих к смене стратегии, тонкой структуры хаоса и т.д. были предложены рядом исследователей, и в первую очередь И. При гожиным, для естественных наук. Параллельно в экономических исследованиях, как правило высокоабстрактных, в последние десятилетия стал применяться подобный же круг идей. Это объясняется, скорее, не прямым заимствованием (зачастую такие работы не содержат даже минимального набора фундаментальных ссылок), а общим духом эпохи в научных исследованиях, требующим усложнения исходного набора посылок и представлений о том, что «допустимо» — и даже «следует» — включать в сферу теоретизирования. В рефлексии многих экономистов по поводу экономической теории в 1970 - 1990-е годы отмечалось, что способ построения экономического знания чрезмерно условен. Признанные профессиональным сообществом, и оттого незамечаемые отдельными исследователями, допущения не просто упрощают экономическую действительность, что неизбежно и в конечном счете плодотворно в любой науке, но ставят экономическое знание и его «реальный» коррелят в неопределенное отношение. Еще в 1970 году К. Боулдинг писал, к примеру, что экономическая система может находиться в двух и более «равно хороших» состояниях, являющихся результатами мало в чем сходных системных стратегий, так что соотнесение данной стратегии (принципов действия, критериев оптимальности, максимизируемого параметра) с оптимумом экономической системы в основе своей произвольно. Вблизи оптимума происходят системные переходы, или переключения систем, для которых у экономической теории нет соответствующего языка.

  Иначе говоря, у экономических систем существуют такие состояния, вблизи которых системные законы, управляющие поведением, дальнейшим развитием данной системы, резко, т.е. без промежуточных переходов, изменяются; изменяется не какой-то один или несколько управляющих параметров, а именно система управляющих «законов», соотнесенная с данной экономической системой. Иными словами, сама экономическая система становится «вдруг» в существенной степени иной, но уловить эти переходы хотя бы на самом общем уровне экономическая теория не в состоянии. Речь идет, таким образом, не о нелинейном виде какой-либо функции (какого-либо экономического процесса), а о фундаментальной нелинейности, присущей экономическим системам в целом и не находящей отражения в структуре экономического знания.

  Множественность (и нередко, произвольность, неочевидность, вненаучная культурная обусловленность вычленения) факторов, определяющих экономическую ситуацию, историческую картину экономических процессов — все это провоцирует обществоведов, и в том числе экономистов, усматривать модные с недавних пор «синергетическне эффекты», «бифуркации», «притягивающие состояния» там, где достаточно куда более тривиального объяснения, и не замечать их там, где без понятия о самоорганизации, нелинейности, конечных состояниях и т.п. удовлетворительное объяснение, наоборот, невозможно. Так, в поведении финансовых систем часто происходят «нелинейные» изменения, реакции участников финансовых рынков в одночасье становятся прямо противоположными просто потому, что вполне «эволюционным» путем изменилось соотношение факторов, существенно влияющих на ситуацию. На протяжении 1980-1990-х годов сперва нарастала, а затем успела схлынуть волна по верхностной «нелинейной» и «синергетической» риторики в экономических текстах, экономисты начали ощущать подлинную методологическую потребность в инструмен тах теории самоорганизации.

  Постепенно становилось все яснее, что целый ряд важнейших теоретических проблем экономики, и в частности проблем теории финансов, может быть удовлетво рительно решен, или по крайней мере конструктивно поставлен, при том условии, что исследователь «допустит» в свои рассуждения хотя бы некоторые из нетривиальных идеи, наработанных в отношении нелинейности и поведения сложных систем. Особую роль и исследовании финансовых систем должны, как представляется, сыграть идеи конечных состояний, существенно различных ранновозможных системных состояний и нелинейных переходов между ними, слабых возмущений (малых изменений начальных условий), определяющих стратегию движения системы, и некоторые другие идеи этого ряда. Такой подход позволил бы конструктивно, по-новому взглянуть на старые 1оci classici финансовой теории: на ситуации, превратившиеся уже в восприятии профессионального сообщества из научных проблем в своего рода литературные источники, хрестоматийные отрывки, интуитивно располагаемые в культурном пространстве ближе, скорее, к текстам Дж. Свифта нежели А. Смита.

  Характерный и один из важнейших для теории финансов locus classicus, в котором отчетливо проявляется роль теоретических представлений для практического регули рования денежно-финансовой сферы, это известная дилемма Бейджхота. Она была сформулирована в неявном виде самим У. Бейджхотом около 125 лет назад и неоднократно с тех пор становилась предметом финансового и историко-экономического исследования. Суть ее в том, что центральный банк должен руководствоваться в своей политике двумя основными правилами: заботой о поддержании резервов; обеспечением доступа национальной банковской системы к дешевому источнику лик видности в целях предотвращения кризиса финансовой системы.

  Два названные императива, очевидно, не просто несовместимы, но исключают друг друга. Этим, неприятным для рационального исследователя финансов, противоречием во многом и обусловлены попытки свести один из них к другому или как-то иначе преодолеть саму ситуацию дилеммы. Для нас, однако, именно данная ситуация откры вает возможности нового понимания проблемы. Речь идет, конечно, не об эклектическом соединении несоединимого. Характерно, что для самого Бейджхота здесь не было никакого болезненного противоречия, почему он и не подчеркнул «свою» дилемму в явной форме. Речь идет о том. что центральный банк действует, в принципе, в двух различных режимах, или системных ситуациях, каждая из которых может быть выражена как специфическая система приоритетов («целевых» состояний, attractors) и подчиняется специфическим, слабо совместимым законам.

  Переход центрального банка из одного режима в другой, а банковской системы (и всем финансовой системы в целом) из одной системной ситуации в другую, происходит без промежуточных состояний. Финансовая система способна находиться не в континууме состояний, а в жестко определенном их наборе (так. банковская система во гла ве с центральным банком способна, возможно, двигаться лишь по двум траекториям, «перескакивая» с одной на другую). В финансовых системах могут спонтанно, т.е. без направляющего внешнего воздействия, происходить явления, в чем-то напоминающие, скорее, квантовую механику, чем традиционно понимаемую «экономику».

  Показательно, что в историко-экономическои литературе не удалось выработать строгое определение условий системного перехода от одного «правила для централь ного банка» к другому, кроме неотчетливых попыток градации (или даже пространственной, в частности, по отношению к Лондону, локализации) финансовой «паники». Вероятнее всего, ситуация перехода с одной траектории (системного состояния) на другую — ситуация, в которой, как показывает Пригожин на сложных физико-химических объектах, теряют смысл макроскопические оценки. В такой ситуации траектория объекта (его системное состояние) первично по отношению к траекториям (состояниям) его элементов и не выводится из них как «наиболее вероятное» (или. что то же при некоторых допущениях, «среднее») состояние.

  Иначе говоря, состояние сложного макрообъекта (такого, как финансовая система) в ситуации системного кризиса, или «выбора» текущего режима. Это не результирующая микроявлений, и потому набор системных состояний в существенном смысле независим и первичен по отношению к системе. Возможные переходы финансовой системы от состояния х+ к состоянию х- не могут быть жестко детерминированы, в условиях системного выбора, определенным накоплением достаточных условий, таких как распространение панических настроений на «достаточно важные (центральные) рынки» (рационалистически ожидаемое «условие» перехода от режима «осмотритель ного эмитента» к режиму кредитора последней инстанции) или, наоборот, сравнительное истощение резервов центрального банка (рационалистически ожидаемое «условие» обратного перехода). В известном смысле, в окрестностях системного перехода одновременно существуют оба режима, т.е. два (или, возможно, больше) системных состояния образуют единую сложную структуру, пребывающую в динамическом равновесии. Динамика финансовой системы точнее описывается не в терминах состояний, от одного из которых к другому она якобы переходит, а в терминах состояний второго порядка, т.е. ансамблей состояний, различной сложности: от элементарного ансамбля, включающего только одно абсолютно вероятное системное состояние, до ансамблей высокой степени сложности, включающих в себя более двух системных состояний, переходы между которыми (а значит, и между системами «управляющих законов» и структурных параметров) не выводимы из «накопленных признаков» и должны, следовательно, изучаться отдельно и заведомо не путем исчерпывающего описания системы.

  Другой перспективный задел для «пригожинского» подхода в теории финансов — исследование слабых возмущений внешней среды, или малых изменений исходных условий динамики финансовых систем. Это направление было одним из наиболее популярных среди разработок идей нелинейности и самоорганизации российскими философами и математиками. Как подчеркивал Пригожин, нелинейные переходы в системе, которые невозможно предсказать исходя из ее параметров или на основе ее эволюционного движения, могут порождаться изменением внешней среды (отправных условий). При этом различные целевые, или конечные, состояния (точнее, типы развития, направленные к этим состояниям), между которыми происходят такие нелинейные переходы, внутренне присущи самой системе, т.е. их набор неслучаен и ограничен. Изменения исходных условий лишь приводят к их активизации, выводу из латентного положения.

  Для теории финансов большее значение имеют смешанные случаи слабых возмущений, т.е. такие изменения внешней среды, которые приводят к малым изменениям ряда параметров системы. Так, изменения реакции потока индуцированных капитало вложений на динамику автономных инвестиций, величины мультипликатора и некоторых иных финансовых параметров ведут к тому, что финансовая система (точнее, выраженное в финансовых терминах поведение элементов, или «субъектов», экономики) входит в циклический режим или выходит из него, изменяет структуру поворотных точек во времени, характеристики циклических составляющих, и т.п.. В зависимости от слабых возмущений среды, в финансовой системе определенный эффект наступает в результате прямо противоположных управляющих воздействий (в одном случае, как результат увеличения, а в другом — сокращения предложения денег). В некоторых исследованиях рассматриваются уровни сложности финансовых систем (финансового поведения экономических систем) в зависимости от исходных условий. Так, в частности, было показано, что динамическая сложность, оцениваемая по шкале от целого ряда предельных циклов до хаотического состояния, может в зависимости от малых изменений начальных условий либо возрастать, либо снижаться при одном и том же управляющем воздействии (денежной интервенции); что стабилизация системы может потребовать либо стимулирующих циклические воздействия, либо противоциклических мер финансовой политики. Иначе говоря, слабые возмущения (изменения начальных условий) приводят к тому, что финансовая система оказывается способной к нелинейным переходам между различными режимами функционирования, в рамках которых одна и та же финансово-денежная политика порождает совершенно разные, в том числе несовместимые, эффекты.

  Итак, финансовые системы можно конструктивно описывать и плодотворно анализировать в терминах тех идей, которые связаны с именем Пригожина, с теорией нелинейности, сложных структур и иерархий, конечных (целевых) состояний, с концептами синергетического движения, устойчивых во времени самоподдерживающихся процессов.

  Ниже я попытаюсь дать строгий и в существенной степени формализованный абстрактный анализ финансовых систем как систем, способных находиться в ограниченном числе устойчивых и очень несхожих режимов и осуществлять фазовые переходы от одного режима к другому без посредствующих состояний. При этом вид и поведение систем будут в решающей мере определяться малыми изменениями в их внутренней структуре. Я попытаюсь показать, что те свойства финансовых систем, которые принято считать полностью (или практически полностью) зависящими от внешних условий, прежде всего от особенностей макроэкономической политики государства, в действительности не нуждаются в подобного рода внешнем субъекте и могут получить достаточное объяснение в терминах тонких структурных особенностей самой финансовой системы.

  Введем идею «жесткой» внутренней структуры финансовой системы. Она связана с институциональной и функциональной структурами финансовой системы и определяется: наличием крупных финансовых институтов, мерой их независимости и способом сегментации рынка (зависящим от его институциональных параметров); стратегией поведения этих институтов, включая эмиссионный институт (центральный банк); степенью независимости принятия решений центральным банком; тем, является ли (и насколько) поведение крупных финансовых институтов, включая центральный банк, кооперативным. Итак, эта структура имеет своего рода «технологическую» основу и не зависит от параметров эффективности локальных сегментов финансовой системы, т.е. от системы дисконтов, как положительных, так и отрицательных (таких, как резервные требования).

  Ее можно представить в виде матрицы трансформационных вероятностей (Pij); i = 1 , 2 , ..., n; j - 1, 2, ..., n финансовой системы. Такая матрица выражает потенциальную частоту трансформаций одних типов финансовых активов в другие, а значит, тесноту связей между различными видами финансовых рынков, потенциальную напряженность и направленность финансовых потоков. Фактическое распределение потоков в финансовой системе детерминировано этой матрицей, взвешенной по дополнительной к ней матрице того же порядка ( rij), i = j «премий» (локальных эффективностей), сопряженных с каждым вариантом трансформации: произведение (gij) = {rij) • (рij) этих матриц определяет матрицу фактических выигрышей в случае избрания тех или иных переходов, или трансформаций активов, в финансовой системе.

  Интуитивно представляется, что именно дополнительная матрица (матрица «премий») служит инструментом управления финансовой системой. Или, иначе говоря, что она автономна, т.е. определена экзогенно. Ниже мы увидим, однако, что это не так (или, по крайней мере, не всегда так.
  Предположим, что через каждый сегмент финансовой системы (через каждый специфический рынок или через форму каждого вида активов) q1 проходит финансовый поток zi, который затем распределяется в соответствии с вектором трансформационных вероятностей (pi). Полный поток через финансовую систему можно записать как систему независимых линейных уравнений в векторной форме (уi) = (zj) • (pij). Полный дифференциал (dyldz) (уi) = {рij), а следовательно, якобиан J = det (pij). Здесь возможны два случая. Если det (рij) = 0,J = 0, то матрица трансформационных вероятностей вырождена, а матрица управляющих параметров (rij) не детерминирована жесткой внутренней структурой финансовой системы, т.е. неопределенна, допускает дискреционную политику денежных властей. При этом условие локального оптимума 7 = 0 означает, что существующая матрица трансформационных вероятностей, т.е. внутренняя структура финансовой системы, обеспечивает максимум потока через систему (это утверждение находится в слабой позиции, поскольку речь может идти только о локальном экстремуме).

  В этом случае, во-первых, денежные власти предпочтут, при прочих равных обстоятельствах, политику нагнетания финансовых потоков через систему. Результатом отклонения от оптимума будет увеличение потока в одном или нескольких сегментах системы при общем сокращении потока через финансовую систему в целом. Это приведет финансово-денежную политику в ситуацию хаоса (неопределенности) и резко усилит перебор вариантов. Во-вторых, данный оптимум сам по себе, независимо от расклада премий в системе, является неустойчивым во времени, т.е. ни один вектор (рi) вероятностей распределения финансовых потоков не стационарен начиная со второго шага. Неустойчивость структурных параметров финансовой системы также резко усиливает перебор вариантов и политики денежных властей, и жесткой внутренней структуры. Ситуация det {рij} = 0 в целом неустойчива. Второй случай — когда определитель полного дифференциала системы уравнений, описывающих потоки через финансовую систему, не равен нулю, и следовательно, система находится в поиске оптимума: такого состояния, при котором, во-первых, поток через систему максимален, а во-вторых, система в целом устойчива во времени. В этом случае существует — и единственна — матрица (гij), дополнительная по отношению к матрице (рij}. выражающей внутреннюю структуру финансовой системы; матрица {rij} такая, что описывающая фактическую структуру финансовых потоков взвешенная матрица (gij) оказывается равномощной (идемпотентной).

  Единственность матрицы управляющих параметров финансовой системы очень существенна. Она означает, что, если целью регулирования финансовой системы является достижение долговременной динамической сбалансированности системы, то эта цель может быть достигнута только на основе определенной внутренней структуры финансовой системы, а не посредством денежно-финансовой политики. Наоборот, система управляющих параметров, т.е. жесткие рамки политики денежных властей, эндогенно детерминирована. Именно поэтому, скорее всего, даже очень малые сдвиги в структурно-институциональном измерении финансовой системы, такие, например, как новая редакция закона о центральном банке, повышающая меру его независимости, способны очень значительно корректировать весь характер денежно-финансовой политики. Мы лучше можем понять теперь ту роль, которая в нашем исследовании принадлежит таким идеям, как способ сегментации финансовых рынков, тип стратегии крупных финансовых институтов, степень их зависимости.

  Очевидно, что матриц вида |рij| может существовать неопределенное множество. Иначе говоря, имеется, очевидно, критерий отбора одной из нескольких конкретных спецификаций внутренней структуры данной финансовой системы. Определенность такого критерия требует, чтобы его можно было выразить в терминах максимизации какого-то признака. Этим признаком является потенциальная пропускная способность системы, т.е. имеет место критерий и (max Со). Иными словами, оптимальная внутренняя организация финансовой системы имеет такую форму, которая обеспечивает наибольшую потенциальную пропускную способность данной системы. Понятие пропускной способности разработано в абстрактной теории информации (К. Шеннон). Если предположить, что финансовые трансформации представляют собой дискретные информационные сигналы, выраженные в финансовых терминах, то потенциальная, или максимальная, пропускная способность финансовой системы определится как функция от двух аргументов - энтропии системы "на выходе" (передаче сигнала) и ее энтропии на входе (приемке сигнала).

  Каждый вектор (pi) представляет собой вектор вероятностей состояний передающей системы; каждый вектор-столбец (pj) является вектором вероятностей состояний принимающей системы. Матрица {рij). взятая как система векторов (рi), представляет финансовую систему в режиме передатчика сигналов, а взятая как система векторов (pj), представляет финансовую систему в режиме приемника. Если состояния в одном из двух режимов независимы от состояний в другом, то Нi = Sj(H(pi)) и Hj = Si(H(pj)), соответственно, энтропия финансовой системы как передающей и как принимающей системы; max Со = max f(Hi, Hj). В данном контексте можно попытаться заполнить один существенный пробел в теории финансовых потоков.

  При попытке превысить максимальную пропускную способность финансовой системы, трансформации с нулевой ошибкой становятся маловероятными, суммарная продолжительность жизни ошибок, т.е. стохастических отклонений от структурно детерминированных вероятностей, оказывается сопоставимой с продолжительностью жизни последних. Это значит, что в отношении системы трансформационных вероятностей в основном перестает действовать фундаментальный принцип подчинения переменных [10], т.е. актуальная матрица трансформационных вероятностей начиная с известного момента определяется случайными возмущениями. В этом случае финансовая система выходит из устойчивого состояния долговременной динамической сбалансированности и попадает в ситуацию неопределенности, из которой всегда существует вероятность неуправляемого развития в квазистационарную ситуацию коллапса системы.

  Следует отметить, что пропускная способность финансовой системы лишь неявным образом связана с максимальным потоком через систему, это не синонимы. Если пропускная способность определена по отношению к числу трансформаций за единицу времени, то максимальный поток определен в денежном выражении. Ошибки в отношении трансформаций означают в конечном счете неопределенность выбора, или ошибочность (меру неоптимальности) решений, связанных с финансовыми трансформациями.

  Вернемся к условиям стационарности. Итак, финансовая система описывается матрицей структурно детерминированных вероятностей (pij), якобиан которой не равен нулю, которая отвечает критерию u(max С0) и для которой существует (и единст венна) дополняющая ее матрица весов — эффективная матрица |гij|, а значит, существует единственная матрица {gij), которая идемпотентна, т.е. фактическая динамика потоков в системе стационарно определяется ею при любом числе шагов. Для финансовой системы существенно, является ли матрица (gij) симметричной или нет. Если она не симметрична, то в ней имеются одно или несколько состояний потока, т.е. специфических рынков или видов активов, которые являются квазипоглощающими состояниями финансового потока. Это значит, что в ряде моментов финансовой системы происходят утечки потоков из нее. Именно такова, очевидно, ситуация в переходной экономике, и она не зависит от денежно-финансовой политики правительства в той мере, в какой она определяется, в конечном счете, структурно детерминированными трансформационными вероятностями самой финансовой системы.

  Иначе говоря, в финансовой системе существует постоянно действующий и зависящий от ее внутренней жесткой структуры константный инфляционный фон, или насос, требующий фоновой подпитки системы ликвидностью, сколь бы жесткой ни была монетарная политика, даже если система находится в квазиоптимальном состоянии устойчивой долгосрочной динамической сбалансированности. (Утечки, особенно в экономике переходного типа, могут принимать форму тезаврации, в том числе в форме сбережений в наличной твердой валюте, либо форму бегства из национальной экономики). Инфляция, тем самым, действительно оказывается структурно детерминированной, однако абсолютно не в том смысле, какой этому утверждению придают критики реформ: ее истоки находятся в финансовой системе, хотя и не в области собственно финансово-денежной политики.

  Оптимальное (пусть и в слабой позиции) состояние финансовой системы отличается от квазиоптимального тем, что: матрица {gij) симметрична, т.е. в системе отсутствует инфляционный фон; система обеспечивает максимальную мощность протекающего через нее потока. Второе условие важнее. Оно предполагает, что (dy/dz) (yi) = {gij}, J = det (gij) = 0. Но поскольку (gij) идемпотентна, то это условие выполняется во всех случаях, за исключением того, когда она единична, т.е. когда {gij) = (E). Следовательно, известная внутренняя структура финансовой системы однозначно определяет необходимую систему локальных эффективностей (положительных и отрицательных дисконтов), максимальную пропускную способность системы, а также то, что протекающий через финансовую систему поток всегда будет максимальным. Кроме того, структурные параметры финансовой системы в оптимальном состоянии таковы, что утечка из нее, или неэффективная эмиссия, стремится к нулю. Попытки увеличить совокупную мощность финансовых потоков в системе сверх таким образом детерминированного оптимума ведут к снижению суммарной мощности; попытки перейти границу максимальной пропускной способности системы приводят к резкому росту ошибок трансформаций, т.е. к нарастанию неопределенности в механизме принятия финансовых решений.

  В целом, резко нарастает энтропия (неопределенность) всей финансовой системы. Из этой ситуации становится вероятным наиболее простой, т.е. совершаемый по кратчайшей траектории, выход в квазистационарную ситуацию, т.е. в такое состояние финансовой системы, которое описывается равенством {gij) = (E). Это означает, что все состояния полного финансового потока (сегменты системы) оказываются поглощающими состояниями; здесь мы имеем полную изолированность специфических рынков, т.е. ситуацию коллапса финансовой системы. Элементы подобной ситуации периодически возникают в переходной экономике. В борьбе с данной угрозой меры финансово-денежной политики не могут быть эффективными, тут эффективны меры институционально-структурного характера, в том числе жесткая санация финансовых рынков с ликвидацией и/или реорганизацией целых категорий финансовых субъектов, реорганизацией целых рынков. Во втором — более важном — эшелоне мер идет тонкая настройка: определение меры независимости и способов кооперации, рамочных параметров стратегии крупных субъектов, включая денежные власти.

  Финансово-денежную политику, взятую как единую систему политики денежных властей, можно представить в терминах градиентных методов. В гамерном пространстве параметров, по которым осуществляется управление и/или контроль за финансовой системой, происходит итеративный подбор траектории быстрейшей оптимизации. Этот подбор не всегда возможен, он не присущ финансово-денежной политике по определению, а нуждается в выполнении по крайней мере одного существенного условия. А именно, последовательные приближения к оптимуму возможны только в том случае, когда в финансовой системе имеются достаточно сильные обратные связи. Иначе говоря, для того, чтобы дать старт итеративному (градиентному) процессу, необходимо, чтобы (а) информационное пространство финансовой системы было бы максимально изотропным, т.е. чтобы затухание сигнала было минимальным независимо от расстояния до источника и в обоих направлениях по отношению к источнику, и (б) система в целом функционировала бы в режиме диалога. Иными словами, необходим определенный начальный уровень независимости субъек тов

  Матричный подход к финансам позволяет по-новому поставить проблему валютно-финансовой интеграции. Предположим, что объединяются более чем одна финансовая система, каждая из которых находится в оптимальном состоянии устойчивой динамической сбалансированности. Это совсем не означает, что сумма таких систем будет также находиться в оптимальном состоянии в том смысле, как понималась оптимальность выше. Если исключить практически невозможный случай полной тождественности двух или более матриц трансформационных вероятностей и, соответственно, двух или более дополнительных к ним матриц локальных эффективностей, а также результирующих матриц, описывающих фактическую динамику (фактическое распределение) потоков в системе, приходится признать, что объединение двух и более идеально работающих финансовых систем приведет к появлению неустойчивой, далекой от оптимума финансовой системы, которая будет отличаться высокой степенью энтропии. Иначе говоря, интеграция ведет к резкому, по крайней мере одномоментному, росту нестабильности объединенной финансовой системы вне зависимости от того, каковым было качество (состояние) исходных систем.

  В этом — фундаментально-структурное подтверждение вывода, что финансовая ин теграция невозможна без мощного системного фактора, т.е. внешнего по отношению к логике интеграции как таковой. Для вновь развиваемой интеграции в экономике переходного типа можно сделать еще и другой вывод. Финансовая интеграция невозможна без достижения однотипности национальных финансовых систем, однако их однотипность ни в коей мере не гарантирует оптимальности единой (интегриро ванной) финансовой системы. И структурную основу, и всю жесткую систему производных от нее параметров в любом случае придется воссоздавать для единой финансовой системы заново, как для нового объекта, а не суммы объединившихся национальных финансовых систем.

  Подведем краткий итог. Финансовая система — это сложная система, обладающая значительным потенциалом самоорганизации. В ней спонтанно, т.е. без участия внеш ней направляющей силы, формируются сложные устойчивые структуры; каждому типу таких структур соответствует специфический режим функционирования системы, устойчивый во времени и жестко отличающийся от иных режимов (репертуар которых в свою очередь ограничен и может быть четко определен). Все непрерывное много образие различных сочетаний параметров системы стремится к конечному набору устойчивых состояний, которые, таким образом, являются конечными, или привлекающими, состояниями (attractors). Система совершает переходы от одного состояния к другому практически без промежуточных состояний. Среди конечных состояний существует простейшее состояние системного коллапса и ряд сложных состояний структурной стабильности. Четкость и сложность структуры, связанных с нею параметров системы таковы, что их едва ли могло бы достичь целенаправленное внешнее воздействие за любой разумный отрезок времени.

  Система достигает оптимума в сложном состоянии длительного, или продолжительного во времени, порядка [5, р. 104]. В этом случае, при точечности каждой из бесконечного числа единичных операций (эквивалентных пригожинским взаимодейст виям, реакциям), система действует как единое целое (as a whole) [5, р. 104], находящееся в долговременном динамическом равновесии. Длительный порядок оказыва ется и законом организации, и состоянием устойчивости, и инструментом действия системы - пространственно-временным способом ее существования.