Автор: В. Поликарпов
Уникальность
китайской культуры: ритуал и этика в традиционном Китае. Религиозно-философские
учения: конфуцианство, даосизм, буддизм. Место буддизма в китайской культуре.
Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. Китайская социальная
утопия. Своеобразие искусства: триединство каллиграфии, поэзии и живописи.
Китайская семья: традиции и тенденции. Научный гений древнего Китая.
Иглоукалывание и прижигание в китайской медицине. Великий шелковый путь,
китайская культура и Запад.
Каждая из великих классических культур Востока
уникальна. Своеобразие, уникальность китайской, традиционной культуры сводится
прежде всего к тому хорошо известному феномену, который на уровне обыденного
сознания давно уже получил достаточно точное название — «китайские церемонии».
Конечно, в любом обществе и тем более там, где существуют восходящие к глубокой
древности традиции, немалое место занимают жестко сформулированные стереотипы
поведения и речи, исторически сложившиеся нормы взаимоотношений, принципы
социальной структуры и административно-политического устройства. Но если речь
идет о китайских церемониях, то все отступает в тень. И не только потому, что в
Китае сеть обязательных и общепринятых норм поведения была наиболее густой. В
общинно-кастовой Индии аналогичных регламентов и запретов было, видимо, не
меньше, однако только в Китае этико-ритуальные принципы и соответствующие им
формы поведения уже в древности были решительно выдвинуты на первый план и так
гипертрофированы, что со временем заменили идеи религиозно-мифологического
восприятия мира, столь характерные почти для всех ранних обществ.
Демифологизация и даже в не- малой степени десакрализация этики и ритуала в
древнем Китае имели следствием формирование уникального социокультурного
«генотипа», бывшего на протяжении тысячелетий основным для воспроизводства и
автономного регулирования общества, государства и всей культуры древнего Китая.
Это имело для Китая далеко идущие последствия, В частности, место мифических
культурных героев заняли искусно деми-фологизованные легендарные правители
древности, чье величие и мудрость были теснейшим образом связаны с их
добродетелями. Место культа великих богов, прежде всего обожествленного
первопредка Шанди, занял культ реальных клановых и семейных предков, а «живые
боги» были вытеснены немногими абстрактными божествами — символами, первым и
главным среди которых стало безлично-натуралистическое Небо. Словом, мифология
и религия по всем пунктам отступали под натиском десакрализованных и
десакрализующих этико-ритуальных норм на задний план. Этот процесс нашел свое
наиболее полное и яркое завершение в учении Конфуция. В конфуцианстве понятие
«ли» («этика-ритуал»), охватывающее родственные понятия («правила поведения»,
«обряд», «обычай», «благопристойность» и др.) стало высшим символом
ритуализованной этики, превратилось в' наиболее общую характеристику
правильного, даже идеализированного, социального устройства и поведения
человека: «Правитель руководит подданными посредством ли», «Преодоление себя и
обращение к ли составляет гуманность. В тот день, когда преодолеют себя и
обратятся к ли, поднебесная вернется к гуманности». Невычлененность этики из
синкретического комплекса норм, охватывающая мораль, обычаи, право, обряды,
церемонии, ритуалы и т.п. и ее практическое слияние с ритуалом и с «моральной
теорией человеческих действий», помогли конфуцианству, этому вначале чисто
философскому учению, постепенно овладеть и религиозными функциями, эффективно
используя в своей проповеди не только разум, но и веру. С обретением мощных
социальных и духовных санкций
официально-государственной,
рационально-философской, эмоционально-психологической, религиозной,
конфуцианские и конфуцианизированные этико-ритуальные нормы и ценности стали
непререкаемо обязательными для всех членов общества, от императора до
простолюдина. Социальное функционирование этих норм представляло собой жесткий
автоматизм обретенного с колыбели стереотипа. В этом и состояла главная сила
«китайских церемоний», четко предписывавшихся каждому китайцу в соответствии с
его статусом, который, кстати, мог меняться. Простолюдин в Китае не раз
становился даже императором, тем более он мог стать даосом, буддийским монахом,
а позже мусульманином или христианином. Но в одном плане китаец всегда, от
рождения до смерти не изменялся: он вольно или невольно, сознательно или бессознательно
оставался носителем незыблемых принципов конфу-цианизированного комплекса
этико-ритуальных норм. Если Индия — царство религий, а религиозное мышление
индийца насыщено метафизическими спекуляциями, то Китай являет собой культуру
иного типа. Социальная этика и административная практика здесь всегда играли
большую роль, нежели мистические абстракции и индивидуалистические поиски
спасения. Если в Индии индивид стремился раствориться в духовном Абсолюте и
этим спасти свою бессмертную душу от оков материи, то истинный китаец выше
всего ценил именно материальное тело, т. е. свою жизнь. Этически
детерминированный рационализм определял и нормы социально-семейной жизни
китайца. Специфика религиозной структуры и психологических особенностей
мышления, всей духовной ориентации в Китае видна во многом. Здесь тоже есть
высшее божественное начало — Небо. Но китайское Небо — это не Яхве, не Иисус,
не Аллах, не Брахман и не Будда. Это высшая верховная всеобщность, абстрактная
и холодная, строгая и безразличная к человеку. Ее нельзя любить, с ней нельзя
слиться, ей невозможно подражать, как и нет смысла ею восхищаться. Правда, в
системе китайской религиозно-философской мысли существовали, кроме Неба, и
Будда (представление о нем проникло в Китай вместе с буддизмом из Индии в
начале нашей эры), и Дао (основная категория религиозного и философского
даосизма). Причем Дао в его даосской трактовке (существовала и конфуцианская
интерпретация Дао в виде Великого Пути Истины и Добродетели) близко к
индуистскому Брахману. 'Однако не Будда и не Дао, а именно Небо всегда было
центральной категорией верховной всеобщности в Китае. Для традиционной
китайской культуры не характерна связь типа бог — личность, прямая или
опосредованная фигурой жреца (богослова), как это было присуще иным культурам.
Здесь связь принципиально иного типа: «Небо как символ высшего порядка — земное
общество, основанное на добродетели», опосредованная личностью осененного
небесной благодатью правителя. Этот императив, стократно усиленный
конфуцианством, определил на тысячелетия развитие Китая. Как известно, основное
содержание учения Конфуция сводится к провозглашению идеала социальной гармонии
и поиску средств достижения этого идеала, эталон которого сам мудрец видел в
правлении легендарных мудрецов древности — тех самых, что блистали
добродетелями. Выступив с критикой своего века и высоко ставя века минувшие,
Кон-фуций на основе этого противопоставления создают идеал совершенного
человека, который должен обладать гуманностью и чувством долга. Конфуцианство с
его идеалом высокоморального человека явилось одной из основ, на которых
зиждилась гигантская централизованная империя с ее мощным бюрократическим
аппаратом. ^ Однако ни общество в целом, ни человек в отдельности, как бы ни
были они окованы официальными догмами конфуцианства, не могли всегда
руководствоваться только ими. Ведь за пределами конфуцианства оставалось
мистическое и иррациональное, к чему всегда притягивает человека.
Экзистенциальная функция религии в этих условиях выпала на долю даосизма (философия
Лао-Цзы, старшего современника Конфуция) — учения, ставившего своей целью
раскрыть перед человеком тайны мироздания, вечные проблемы жизни и смерти. В
центре даосизма — учение о великом Дао, всеобщем Законе и Абсолюте,
господствующем везде и во всем, всегда и безгранично. Его никто не создал, но
все происходит от него; невидимое и неслышимое, недоступное органам чувств,
безымянное и бесформенное, оно дает начало, имя и форму всему на свете; даже
великое Небо следует Дао. Познать Дао, следовать ему, слиться с ним — в этом
смысл, цель и счастье жизни. Даосизм получил популярность в народе и
благосклонность императоров благодаря проповеди долголетия и бессмертия. Исходя
из идеи о том, что тело человека представляет собой микрокосм, подобный
макрокосму (Вселенной) даосизм предложил ряд рецептов достижения бессмертия: 1)
ограничение до минимума в еде (путь, изученный в совершенстве индийскими
аскетами — отшельниками); 2) физические и дыхательные упражнения, начиная от
невинных движений и поз до инструкции по общению между полами (здесь видно
влияние индийской йоги);
3) совершение свыше тысячи добродетельных
поступков; 4) принятие пилюль и эликсира бессмертия; не случайно увлечение
волшебными эликсирами и пилюлями в средневековом Китае вызвало бурное развитие
алхимии. Во II—III вв. в Китай проникает буддизм, и главное в нем — то, что
было связано с облегчением страданий в этой жизни и спасением, вечным
блаженством в будущей жизни — воспринял простой народ. Верхи же китайского
общества, и прежде всего интеллектуальная элита, черпали из буддизма
значительно больше. На основе синтеза идей и представлений, извлеченных из
философских глубин буддизма, с традиционной китайской мыслью, с конфуцианским
прагматизмом и возникло в Китае одно из наиболее глубоких и интересных,
интеллектуально насыщенных и пользующихся до сих пор немалой привлекательностью
течений мировой религиозной мысли — чань-буддизм (японский дзэн). Буддизм
просуществовал в Китае почти два тысячелетия, сильно изменившись в процессе
приспособления в китайской цивилизации. Однако он оказал огромное воздействие
на традиционную китайскую культуру, что наиболее наглядно проявилось в
искусстве, литературе и особенно в архитектуре (овальные комплексы, изящные
пагоды и др.). Немалое влияние оказали на китайский народ и его культуру
буддийская и индо-буддийская философия и мифология. Многое из этой философии и
мифологии, начиная от практики гимнастической йоги и кончая представлениями об
аде и рае, было воспринято в Китае. Буддийская метафизика сыграла свою роль в становлении
средневековой китайской натурфилософии. Еще большее воздействие на философскую
мысль Китая оказали идеи чань-буддизма об интуитивном толчке, внезапном
озарении и т.п. В целом можно сказать, что классическая китайская культура
представляет собой сплав конфуцианства, даосизма и буддизма. В политической
истории Китая, в развитии китайской государственности и функционировании
политической культуры императорского Китая сыграли значительную роль легизм и
конфуцианство. Легисты были главной силой, противостоящей конфуцианству именно
в сфере социальной политики и этики. Доктрина легизма, его теория и практика в
ряде важнейших пунктов кардинально противоположны тому, что предлагали
конфуцианцы. В отличие от конфуциан-цев с их приматом морали и обычного права,
призывом к гуманности и осознанному чувству долга, культом предков и
авторитетом личности мудреца, законники-легисты как реалисты в основу своей
доктрины ставили безусловный примат Закона, сила и авторитет которого должны
держаться на палочной дисциплине и жестоких наказаниях. Ни семья, ни предки, ни
традиции, ни мораль ~ ничто не может противостоять закону, все должно
склониться перед ним. Законы разрабатываются мудрецами реформаторами, а издает
их и придает им силу государь. Он единственный, кто может стать над законом, но
и он не должен делать этого. Осуществляют закон и проводят в жизнь его нормы
министры и чиновники, слуги государя, его именем управляющие страной; почтение
к закону и администрации обеспечивается специально введенной строгой системой круговой
поруки и перекрестных доносов, которая, в свою очередь, держится на страхе
сурового наказания даже за мелкие проступки; наказания за строптивость
уравновешиваются поощрениями за послушание: преуспевшие в земледелии или
воинских доблестях (только эти два вида занятий считались легистами достойными,
остальные, особенно торговля, преследовались) могли рассчитывать на присвоение
им очередного ранга, повышавшего их социальный статус. Существенно то, что
конфуцианство делало ставку на высокую мораль и древние традиции, тогда как
легизм выше всего ставил административный регламент, державшийся на строгих
наказаниях и требовании абсолютного повиновения сознательно оглупленного
народа. Конфуцианство ориентировалось на прошлое, а легизм бросал этому про-
шлому открытый вызов, предлагая в качестве альтернативы крайние формы
авторитарной деспотии. Грубые методы легизма для правителей были более
приемлемыми и эффективными, ибо они позволяли тверже держать в руках
централизованный контроль над частными собственниками, что имело огромное
значение для усиления царства и успехов в их ожесточенной борьбе за объединение
Китая. Проверка идей легизма на практике (основание в III в. до н.э. династии
Цинь, ее падение и возникновение династии Хань) оказалась достаточной, чтобы
выявить его несостоятельность для Китая того времени. Откровенно тоталитарная
доктрина легистов с ее презрением к людям во имя процветания государства
оказалась нежизнеспособной; легизм потерпел поражение, но для сохранения уже
сложившейся имперской структуры, для процветания ее господствующих верхов,
осуществлявших свою власть с помощью мощного административно-бюрократического
аппарата, созданного стараниями легистов, необходима была доктрина, которая
сумела бы придать всей этой системе благопристойный и респектабельный вид.
Такой доктриной оказалось конфуцианство. Синтез конфуцианства и легизма
оказался не столь уж
сложным делом, ибо у них имелось немало общего.
В результате реформ ханьского императора У-ди произошло видоизменение
первоначального конфуцианства, оно стало государственной идеологией. Социальная
несправедливость, междоусобные войны, народные выступления, различного рода
неурядицы в обществе рождают утопии. Мечта об идеальном обществе, где нет ни
насилия, ни войн, где все люди в равной степени пользуются земными благами, не
обижая и не угнетая друг друга, живет в каждом народе, и китайская нация не
составляет исключения. Уже в древнюю эпоху китайской истории были выработаны
понятия «Датун» («великое единение» или «великая гармония») и «Тайнин»
(«великое равновесие» или «великое спокойствие»), с которыми неразлучно связана
вся история общественно-политической и, естественно, утопической мысли Китая.
Ярким выражение утопических представлений о счастливой стране является
«Персиковый источник» Тао Юань мина, ставший синонимом прекрасного, радостного,
безбедного общества. Утопические мотивы можно найти и в таких повествованиях,
как «Путешественник на Запад», «Цветы в зеркале», в рассказах Ляо Чжая и других
литературных произведениях. Социально-утопические идеи переустройства мира,
имущественного равенства, уравнительного распределения земных благ, рассуждения
о честных и мудрых чиновниках, не знающих других помыслов, кроме как «служить
народу», встречаются в произведениях многих политических мыслителей — от
Конфуция и Мо-цзы до Кан Ювея и Сунь Ятсена, которые, познакомившись с теориями
запад- ного социализма (научного и ненаучного), восприняли их не в чистом виде,
а переделали их на китайский лад. Своеобразный облик имеет и китайское
искусство. Подобно искусству Древнего Египта, Двуречья и Индии, его корни
уходят во 11 тысячелетие до н.э. В те далекие времена на народы Китая нападали
различные племена, завоевывали их, а в XIII в. в Китае установилось господство
монголов. Но эти чужеземные завоеватели не могли сбить китайское искусство с
его собственного пути — можно сказать, что ни одно другое искусство не создало
таких строгих, ясных, оригинальных и прочных традиций, как китайское. Буддизм
из Индии был перенесен в Китай, но китайцы не приняли Будду готовым, а создали
свой образ; то же самое произошло и с храмовой архитектурой. Китайские пагоды
коренным образом отличаются от индийских храмов. Своеобразием китайского
искусства является то, что в нем поэзия, живопись и каллиграфия не знают тех
границ, которые обычно разделяют эти виды искусства, независимо от присущих им
специфических черт. Эти три вида искусства вдохновляются и определяются
природой иероглифического выражения и с помощью одного и того же инструмента —
кисти — отражают глубинную суть бытия, «жизненной силы», наполняют каждую из
этих форм жизнью и своеобразной гармонией. Цель китайской эстетики в том, чтобы
достичь истинной сути животворных источников гармонии жизни: искусство и
искусство жизни — это одно и то же. Как в живописи, так и в поэзии каждый
штрих, изображающий ветку дерева или персонажи, всегда должен быть "живой
формой, именно это стремление к выявлению сути присуще каллиграфии, поэзии и
живописи. Но только живопись объединяет все три вида искусства. Если живопись в
Китае — это целостный вид искусства, в котором стихи и каллиграфия составляют
неотъемлемую часть произведения живописи, воссоздавая гармонию и таинство
мироздания во всех его проявлениях, то поэзия считается квинтэссенцией
искусства. Она преобразует начертанные знаки, почитаемые почти как святыня, в
звук, и ее высшее предназначение — соединение человеческого гения с
первоисточниками жизненных сил мира. Проникнутая идеями конфуцианства и
даосизма, китайская поэзия объединяет разум и отрешенность, она стремится
проникнуть в реальность и передать со всей остротой дух жизни, «неосязаемый
трепет звуков», чему способствует музыкальность, присущая многотональному
китайскому языку. Не случайно, что древнекитайская поэзия неотделима от музыки.
В Китае каллиграфия возвышает графическую красоту иероглифов. Занимаясь этим
основным в стране видом искусства, каждый китаец заново открывает внутреннюю
гармонию своего Я, вступает в общение со Вселенной. Не ограничиваясь простым
копированием, каллиграфия пробуждает экспрессивность движения и воображаемую
силу знаков, каллиграфия должна быть полным отражением состояния души.
Каллиграф должен также использовать живописные возможности иероглифов, их
образную силу. Вот как описывают умение знаменитого каллиграфа Чжан Сюя,
жившего в эпоху Тан: «Он охватывает взглядом все: пейзажи, животных, растения,
звезды, бури, пожары, войны, пиршества, — все события мира, и выражает их в
своем искусстве»^. Таким образом, поэзия, каллиграфия и живопись образовали в
Китае единое искусство, традиционную форму, в которой используются все духовные
глубины приверженцев этого искусства: протяжные
мелодии и пространства, магические жесты и
зримые образы. Конфуцианство наложило глубокую печать на все стороны жизни
китайского общества, в том числе и на функционирование семьи, а именно,
конфуцианский культ предков и культ сыновней почтительности способствовали
расцвету культа семьи и клана. Семья считалась сердцевиной общества, ее
интересы намного превосходили интересы отдельного человека, который
рассматривался лишь в аспекте семьи, сквозь призму ее вечных — от далеких
предков к отдаленным потомкам — интересов. Подрастающего сына женили, дочь
отдавали замуж по выбору и решению родителей, причем это считалось настолько
нормальным и естественным, что проблема любви при этом не вставала. Любовь
могла прийти после брака, могла и не приходить вовсе (в состоятельной семье
мужчина мог ее отсутствие компенсировать наложницей, и жена не имела права
этому препятствовать). Однако это не мешало нормальному существованию семьи и
выполнению осознанного социально-семейного долга — рождению детей, прежде всего
сыновей, призванных продолжать род, упрочить позиции семьи в веках. Отсюда и
постоянная тенденция к росту семьи. В результате большие семьи, включавшие в
себя несколько жен и наложниц главы семьи, немалое число женатых сыновей,
множество внуков и иных родственников и домочадцев, стали весьма
распространенным явлением на протяжении всей истории Китая (образ жизни одной
из них хорошо описан в классическом китайском романе «Сон в красном Каллиграфии
придавалось большое значение и в русской культуре. «...Они превосходно
подписывались, все эти наши старые игумены и митрополиты, и с каким иногда
вкусом... <...> ...тот же английский шрифт, но черная линия капельку
почернее и потолще, чем в английском, ан — пропорция света и нарушена; и
заметьте тоже: овал изменен, капельку круглее и вдобавок позволен росчерк, а
росчерк это наиопаснейшая вещь! Росчерк требует необыкновенного вкуса; но если
только он удался, если только найдена пропорция, то эдакой шрифт ни с чем не
сравним, так даже, что можно влюбиться в него» (Достоевский Ф.М. Идиот).
тереме»). Дальнейший процесс развития семьи привел к появлению мощного
разветвленного клана сородичей, крепко державшихся друг за друга и населявших
порой целые деревни, особенно на юге страны. Сила и авторитет этих кланов
признавал-ись властями, охотно предоставлявшими им решение различных мелких
тяжб и внутренних деревенских дел. И сами кланы ревниво следили за сохранением
за ними этих прав — принято было выносить на суд родственников все заботы, как
гражданские и имущественные, так и сугубо интимные: не было ничего святого,
своего, личного, чего не должны были бы знать семья и клан. Нарушение традиций
не поощрялось: строгие нормы культа предков и соответствующего им воспитания
подавляли эгоистические наклонности в детстве. Человек с первых лет жизни
привыкал к тому, что личное, эмоциональное, свое на шкале ценностей
несоизмеримо с общим, принятым, рационально обусловленным и обязательным для
всех. Повиновение старшим было одной из важных основ социального порядка в
императорском Китае. Несмотря на изменения, происходящие в структуре семьи
современного Китая, она по-прежнему остается основной ячейкой общества. Сейчас
социологи выделяют четыре категории семьи: неполные нукле-арные, нуклеарные,
расширенные (нуклеарные и др. родственники), большие (две или три нуклеарные
семьи) семьи. Исследования показывают увеличение больших семей (21,3%) и
укрепление связей и проч-здости расширенной семьи (21,6%), причем подобные семьи
не идентичны натуральным кланам прежних времен. Значительную роль в китайской
культуре сыграл и даосизм, с которым тесно связано развитие науки и техники
традиционного Китая. Еще более фундаментальным фактом является то, что
китайское общество было аграрным, а централизованная бюрократия прежде всего
должна была решать сложные технические задачи, связанные в первую очередь с
ирригацией и охраной водных ресурсов. Поэтому высоким статусом обладали
астрономия (значимость календарных расчетов и астрологических верований),
математика, физика, гидротехника в их инженерных приложениях. В общем
централизованный феодально-бюрократический тип социального строя на ранних
стадиях благоприятствовал развитию наук. Едва ли не половина важнейших
изобретений и открытий, на которых зиждется сегодня наша жизнь, пришла из
Китая. Не придумай древние китайские ученые таких мореходных и навигационных
приборов и устройств, как румпель, компас и многоярусные мачты, не было бы
великих географических открытий. Колумб не поплыл бы в Америку, и европейцы не
основали бы колониальных империй. Через Китай пришли в Европу из Великой Степи
стремена \ помогающие держаться в седле, без которых средневековые рыцари не
смогли бы, сверкая доспехами, мчаться на помощь благородным дамам, попавшим в
беду. Тогда не наступил бы век рыцарства. Не изобрели бы в
Китае пушки и порох, не появились бы и пули,
пробивавшие доспехи и покончившие с рыцарскими временами. Без китайской бумаги
и приспособлений для печати в Европе еще долго бы переписывали книги от руки.
Не было бы и широкого распространения грамотности. Подвижной шрифт изобрел
вовсе не Иоганн Гутенберг, не Уильяму Харви^ принадлежит открытие
кровообращения, не Исаак Ньютон открыл первый закон механики. До всего этого
впервые додумались в Китае. В китайской науке было получено много замечательных
результатов. В области математики — десятичные дроби и пустая позиция для
обозначения нуля; то, что в Европе с XVII в. называли «треугольник Паскаля», в
Китае к началу XIV в. считался старинным способом решения уравнений; то, что
известно как подвес Кардана (XIV в.), в действительности должно быть названо
подвесом Дин Хуаня (II в.). В Китае при династии Тан (VII—Х вв.) были
изобретены механические часы. Развитие шелкоткачества обусловило такие
фундаментальные изобретения, как приводной ремень и цепная передача. При
создании воздуходувных машин для металлургии китайцы первыми применили
стандартный метод преобразования друг в друга кругового и поступательного
движения, главной сферой приложения которого в Европе стали ранние паровые
машины. В сочинении «Описание трав и деревьев южного края» (340 г.) содержится
сообщение о первом в мире случае использования одних насекомых (муравьев) для
борьбы с другими (клещами и пауками). Традиция биологической защиты растений
поддерживается до сих пор. Таким образом, рушатся многочисленные мифы, когда мы
находим истинные истоки многих привычных для нас вещей. Следует помнить, что
современный мир — это сплав восточных и западных культурных пластов. На этот
счет есть другое мнение. И верховая езда, и стремена, и естественное их
дополнение — каблук на сапоге, без которого эффективная верховая езда
невозможна, — изобретены в Европе (на Дону и в Северном Причерноморье).
«Взаимоотношения между всадником и лошадью начались в обществе эпохи меди,
известном как среднестоговская культура, которая процветала на территории
нынешней Украины шесть тысячелетий тому назад... Самое древнее свидетельство,
датируемое бронзовым веком, представляет собой вырезанное на поверхности скауты
изображение коня и всадника в Каменной Могиле (Украина)... Конные племена
быстро распространились по восточным степям, но им понадобилось больше времени,
чтобы проникнуть в заселенные западные районы. Влекомые лошадьми колесницы
достигли Ближнего Востока к 1800 г. до н.э., примерно через два тысячелетия
после зарождения верховой езды» (Энтони Д., Телегин Д., Браун Д. Зарождение
верховой езды // В мире науки. 1992. № 2. С. 36). Традиционная транскрипция —
Гарвей. В последнее время врачи-специалисты убедились в несомненной
эффективности таких методов древней медицины Китая, Индии, Тибета и Монголии,
как иглоукалывание, прижигание, массаж и др. в лечении различного рода
функциональных расстройств и болевых синдромов. Эти методы представляют собой
разновидность рефлексотерапии, когда воздействие на больной организм
осуществляется путем раздражения строго определенных участков кожи — точек
акупунктуры (биологически активные точки). Древнекитайские врачи разработали
учение, согласно которому в организме человека циркулирует «жизненная энергия»
— чи, представляющая собой интегральную функцию всей деятельности организма,
его энергии, тонуса жизненности. Другим постулатом китайской и восточной
медицины вообще является учение о том, что форма проявления жизненной энергии —
взаимодействие и борьба таких «полярных сил», как ян (положительная сила) и инь
(отрицательная сила). На принципе ян-инь (он описывает картину мира в
религиозно-философском мышлении древних китайцев) восточные ученые основывают
взаимоотношение органов между собой и их связи с покровами тела. Регулируя
обмен веществ, т.е. противоположно направленные процессы ассимиляции и
диссимиляции, явления возбуждения и торможения и т.д. можно повлиять на 44
отдельных органа (или на весь организм) и изменить его энергетические уровни. С
этих позиций болезнь — нарушение равновесия в распределении энергии между ян и
инь. Измерения в распределении энергии осуществляется посредством воздействия
на точки акупунктуры, число которых равно 696. Согласно схеме восточной
медицины, «жизненная энергия» в процессе се циркуляции проходит последовательно
все органы и делает кругооборот за сутки. Поэтому тот или иной орган наиболее
восприимчив к лечению в определенный момент суток, что находит параллели в
исследованиях биологических ритмов, получающих все большее распространение в
современной медицине и биологии. В последнее время в Китае и в других странах
мира все большее внимание уделяется лечебной гимнастике «ушу», которая
одновременно выступает как вид спортивной борьбы, искусство самообороны,
доставляя эстетическое наслаждение. В древнем китайском городе Лояне
проводятся международные соревнования по «ушу».
Гимнасты многих стран: США, Японии, Канады, Франции, Сингапура, Таиланда и др.
вместе с китайцами участвуют в девяти видах соревнования: упражнениях с саблей,
пикой, мячом, двумя мечами, борьбе с холодных оружием и без оружия.
Популярность «ушу» — наглядный пример того, как входят в современный быт страны
старые традиции китайской культуры, как получают они право на жизнь в
современном китайском обще- стве с его бурными темпами экономического развития,
компьютерами, электроникой и ультрасовременными дискотеками. К непреходящим
ценностям китайской традиционной культуры относятся: — основанный на
нерасчлененном представлении о мире интуитивный способ мышления, созвучный
идеям современной физики, в частности, квантовой теории поля; — акцент на
развитии культуры, моральном самосовершенствовании человека, гармонии
межличностных отношений и отношений между личностью и обществом; —
морально-этические устои: уважение старших, помощь ближнему, согласие в
обществе; — традиционные правовые взгляды на приоритет морально-этических норм;
— традиции семейных отношений; — стремление к сочетанию власти и долга,
справедливости и выгоды, интересов личности и массы. Вместе с тем следует
отметить, что китайская культура, при всей ее монолитности и непрерывности
развития, включает в себя множество элементов, объяснить наличие которых можно
только заимствованиями. В истории Китая наблюдается закономерность: периоды расцвета
сопровождались интенсивным обменом с внешним миром, период упадка —
отгороженностью от внешнего мира, боязнью культурного обмена. Существенную роль
в культурных контактах Китая с внешним миром сыграл «Великий шелковый путь»,
который был проложен во II в. до н.э. посольством Чжан Няня, направленного
императором У-ди в Бактрию. С этого времени начались перевозки китайского шелка
на Запад, и Китай стал известен в Европе как «5епса» («Страна шелка»).
Родившийся в 76 г. до н.э. великий римский поэт Вергилий написал стихи,
воспевающие шелк. По этому пути с Востока на Запад переправлялись не только
шелк, но и арабский фимиам, драгоценные камни, муслин и пряности из Индии. С
Запада на Восток везли стекло, медь, олово, свинец, красные кораллы, ткани,
посуду, золото. Великий шелковый путь протянулся почти на 12 тыс. км через
известные тогда земли, связав Сиань (столицу поздней династии Хань) и Гадес
(современный Кадис) на побережье Атлантического океана. Караваны тяжело
груженых верблюдов продолжали брести по «Шелковому пути», когда появился новый
«Морской шелковый путь», его открыл в 100 г. до н.э. капитан греческого судна
Гиппалос. Морской путь был менее опасным и более экономичным, поэтому морская
торговля между Востоком и Западом быстро развивалась, достигнув
беспрецедентного размаха в эпоху династий Тан (618—907), Сун (960— 1279) и Юань
(1260—1368). Семь экспедиций в «западные моря», предпринятые известным
адмиралом Чжен Хэ в 1405—1433 гг. также стимулировали дальнейшее развитие
торговли Китая. По этим сухопутному и морскому «шелковым путям» шла не только
торговля, но культурный обмен Китая с другими странами, внесшими свой вклад в
облик китайской культуры. Так, история связей Китая и Индии в эпохи Тан и Сун
показывает, что взаимодействие местной и иноземной культур было двусторонним;
что буддийская философия, индийское изобразительное искусство, архитектура,
музыка, медицина, йога и т.п. вовсе не поглотили китайскую культуру и не были
поглощены ею, а переплелись и составили единое нерасторжимое целое. В период
правления династии Тан наблюдался также мощный подъем ислама, этой новой силы,
которой суждено было оказать столь существенное влияние на отношения между
Востоком и Западом. Первое арабское посольство в Китае появилось в 651 г., а
завоевание арабами Персии в 652 г. вплотную приблизило их к зонам китайского
влияния. Арабы стали играть чрезвычайно важную роль посредников в культурном и
торговом обмене между Востоком и Западом. Именно через них в Европу попали
такие древние китайские изобретения как компас, бумага, книгопечатание, порох.
По торговым путям из Китая в Европу шли не только рулоны шелка, ящики с
фарфором и чаем, — распространялись различные нравственные, философские,
эстетические, экономические и педагогические идеи, которым суждено было оказать
воздействие на Запад. Живопись, скульптура, архитектура и ремесленные изделия
Китая внесли большой вклад в развитие в XVIII в. европейского стиля «рококо».
Влияние китайских архитектурных стилей можно проследить в линиях некоторых
дворцов европейских правителей. Весьма популярными стали на Западе также парки
в китайском стиле, их влияние ощущается до сих пор.
В области философии внимание европейских ученых
привлекло в первую очередь конфуцианство. Конфуций приобрел репутацию
просвещенного мудреца, создателя этико-политического учения. Выдающийся
немецкий философ Г. Лейбниц был одним из первых, признавших значение китайской
мысли для западной культуры. Он полагал, что если бы Китай направил в Европу
просвещенных людей, способных обучать «целям и практике естественной теологии»,
то это содействовало бы более быстрому возвращению Европы к ее высоким
этическим нормам и преодолению периода упадка. Великий русский писатель и
мыслитель Л.Н. Толстой обнаружил, что его взгляды во многом близки философии
Лао-цзы, и одно время даже собирался перевести на русский язык «Дао дэ цзин»
(«Книга пути и добродетели»). Некоторые европейские мыслители эпохи Просвещения
усматри- ^ вали в системе образования феодального Китая пример для подражания.
Немецкий теолог XVIII в. X. Вольф отдавал предпочтение китайской системе
образования с ее раздельными школами для детей и взрослых. Он считал, что эта
система согласуется с естеством человеческого духа. Китайские школы не только
обучали чтению и письму, но и проводили с учащимися занятия по этике, знакомили
их с методами приобретения знаний. Влияние китайской культуры можно также
проследить в литературе и искусстве Запада. Некоторые полагают, что хорошо
известная сказка «Золушка» — это западный вариант легенды «Ю Ян Цза Цзу»,
написанной Дуань Ченши в танскую эпоху. Китайская классическая пьеса «Сирота из
рода Чжао» была переведена на английский, итальянский и французский языки. Под
ее влиянием Вольтер написал пятиакт-ную пьесу «Китайская сирота», в которой он
изложил нормы конфуцианской морали. Таких примеров можно привести достаточно
много. Однако не следует забывать, что Китай и Запад взаимно влияли друг на
друга. В то время как Запад испытывал воздействие богатого культурного наследия
Китая, последний, в свою очередь, перенимал передовые научные и технические
достижения Запада, его философские и художественные идеи. Все это
способствовало укреплению дружеских связей и взаимопониманию между культурами
мира.
ЛИТЕРАТУРА
Васильев Л.С. История
религий Востока. М., 1988.
История Древнего Востока /
Ред. В.И. Кузищин. М„ 1988.
Куликов Ц.С. Китайцы о себе.
М„ 1988.
Переломов Л.С. Слово
Конфуция. М„ 1992.
Шофер Э. Золотые персики Самарканда. М., 1981.