|
|
|
 |
Существо техники покоится в поставе.Его власть отвечает судьбе исторического бытия. Мартин Хайдеггер |
Наиболее глубокий и сущностный анализ феномена техники был дан крупнейшим мыслителем ХХ века, немецким философом Мартином Хайдеггером (1889-1976). Поэтому сегодня ни одно серьезное исследование связанное с проблемой техники, не может обойтись без его работ. Вместе с тем надо сразу оговорится, что интерпретация работ этого мыслителя вызывает значительные трудности. Философия М. Хайдеггера занимает особое место в философии ХХ века. Философия техники — одна из наиболее молодых ветвей философского знания философия, занимаясь наиболее общими, фундаментальными проблемами, долгое время не испытывала потребности в изучении проблем техники, не только полагая их не заслуживающими внимания, но и считая, что техника сама по себе не является "предметным полем" философии. Нельзя отрицать того, что некоторые философы (Аристотель, Альберт Великий) уделяли внимание технике — но лишь как естествоиспытатели и изобретатели, а социальные проблемы, порождаемые техникой, с давних времен становились предметом философской рефлексии (так, уже в древнем Китае "Книга о дао и дэ", "Даодэцзин" осуждала использование новых орудий труда, т. е. технический прогресс), но при этом исследовалось само общество, а не технику как самостоятельный феномен. И лишь с осознанием того, что техника в современном обществе является одной из всеобщих детерминант. Приходит настоящий интерес к философскому исследованию собственно техники. В современной философии все больше заявляет о себе мысль М.Хайдеггера о "завершении метафизики". Это проявляется в первую очередь в том, что сам способ онтологического исследования перестает быть определяющим для философской работы, сменяясь на исторически - модифицированные философские техники дискурса. В связи с этим основной акцент смещается с онтологического на историко - философский. Это приводит к тому, что онтология как самостоятельная дисциплина становится достоянием истории, не способная удержать целостность своего предмета, бытия всего сущего, перед редуцирующими эту целостность по узким предметным областям естественными науками. Такое положение дел было бы вполне естественным, если можно было рассматривать онтологию как, например, определенный жанр искусства, имеющий точки своего исторического зарождения, расцвета и, соответственно, гибели. Именно в этом случае онтология могла бы войти в историю философской мысли наряду, например, с учением досократиков. Но это было бы верно только в том случае, если бы онтология была лишь одним из многих способов философского самовыражения философствующего субъекта — и не более. Однако, если рассматривать онтологию в качестве самостоятельной дисциплины, у которой есть свой собственный предмет, то подобное оттеснение ее в историю с необходимостью выявило бы образовавшуюся, вследствие такого оттеснения, пустоту в самом предмете философии. Но именно так и происходит. Онтология обращается к предельным основаниям бытия.[1]
За последние десятилетия в мире произошли кардинальные перемены, и в ряду их следствий мы видим вытекающее из этих перемен игнорирование оснований, эти перемены определяющих. Однако нельзя сказать, что такое игнорирование оснований является следствием какой-либо неосмотрительности или невнимательности к происходящему со стороны тех, кто этими переменами охвачен. Это своего рода безосновательность вызвана самим способом существования, в котором находим мы окружающую действительность сегодня. Дело в том, что причину этих изменений и перемен можно было бы усмотреть в том, что мир перестает делиться на две традиционные части — мир природы и мир искусственный, постепенно переходя к статусу полностью искусственного (или культурного) мира. И сам способ бытия искусственным предполагает в качестве самооснования необходимое отторжение поиска своих оснований, и следовательно, онтологии как самостоятельной дисциплины. По убеждению М.Xайдеггера, угроза человеку идет не только от возможного гибельного воздействия технических новшеств и изобретений - высшая опасность угрожает сущности человека и его подлинному бытию. Обосновывая собственные понятие бытия, М.Xайдеггер в свойственной ему герменевтичной манере обращается к интерпретации древне - греческого термина “фюсис” (природы). “Фюсис” — есть самобытное вырастание, развертывание, выведение чего-то до полноты его существа. Несокрытость — подлинное бытие всякого сущего. Обосновывая “онтологичность”, “метатехничность” сущность современной техники и проясняя ее влияние на судьбы культуры, М.Xайдеггер обращается к этимологии слова “техне”. Древние греки не случайно одним понятием “техне” определяли и ремесленное мастерство, и изящные искусства. Никогда не сводится просто к какому-либо деланию. “Техне” - это не техническая сторона дела. “Техне” — это один из способов раскрытия потаенного, область, где совершается истина бытия. Сущность современной техники — это тоже определенный вид раскрытия потаенного. Специфику способа, каким осуществляет выведение из сокрытости современной техника,М.Xайдеггер усматривает в том, что человек здесь сосредоточивается исключительно на добывающем и поставляющем производстве, внутри которого все действительное — и природа, и сам человек — обнаруживает себя лишь в качестве “наличного состояния”, или “состоящего - в -наличии”. Этот способ раскрытия, который действует внутри современной техники и направляя его на обнаружение всего, что выходит из сокрытости, единственно в качестве объектного “наличного состояния”, М.Xайдеггер обозначает многозначным термином “Gestell”, или по-став. По-став определяет существо современной техники, не представляя собою ничего технического: это не что иное, как "захватывающий вызов", которая заставляет человека ко всему существующему относиться лишь с одной единственной мерой "затребования" или объектного “наличного состояния”. М.Xайдеггер рассматривает технику как некое онтологичное требование, обращенное к человеку и посылающее его на определенный путь бытийствования, обнаружения истины сущего и собственного самораскрытия. В технике цивилизации уже вся природа — воздух, реки, земные недра, почва — поставлена на службу добывающему и поставляющему производству: все извлекается и перерабатывается, накопляется и распределяется и т.д. В бесконечной цепи поставляющего обнаружения уже не может быть и речи о возделывании и заботе. В системе всеобщей полезности нет уже ничего такого, что имело бы ценность само по себе. Вместе с тем подлинная опасность, сам человек еще изначальное, чем природа, затребован в наличное состояние. Человек находится на грани падения, ибо готов сам себя воспринимать просто как нечто состоящее в наличии. Человек уже оказывается неспособным воспринять вызов, обращенный к нему по-ставом. Постав как сущность современной техники подвергает опасности не только человека в его отношении к самому себе и ко всему сущему. Главная опасность по-става заключается в том, что он закрывает для человека саму возможность вернуться к изначальному, полному и сокровенному обнаружению истины бытия и тем самым ощутить свое высшее предназначение в качестве “хранителя”, или “пастыря” бытия. Там, где господствует поставляющее обнаружение, изгоняется всякая другая возможность раскрытия истины бытия, поскольку человек все сущее начинает измерять одной - единственной мерой полезности, затребования, наличности.
Термин Gestell являет собой, если использовать язык Канта, трансцендентальную предпосылку современной техники. Предлагая этот термин, М.Хайдеггер пытается закрепить общезначимое слово, которое, в обычном его значении, переводится как “стойка”, “каркас”, “подставка” или что-то в этом роде. Однако он придает этому термину более глубокий философский смысл. Gestell выражает объединенное содержание тех ориентаций, которые направляют человека, бросают ему вызов, зовут его к раскрытию реального, подобно приказу, к созданию резервов. Корень Stell - основа, от которой образован термин stellendes (устанавливающее, ориентирующее). Gestell означает тот способ открытия, который определяет сущность современной техники, но и сам он не имеет технической природы. Этот каркас, или Gestell, не является частью техники; он является той установкой, которая лежит в самой основе современной техники, пребывает внутри технической деятельности. Проще говоря, этот термин означает техническое отношение к миру. С определенной точки зрения, Gestell является безличностным познавательным “каркасом”. Однако, с точки зрения Хайдеггера, Gestell - нечто более фундаментальное, чем то, что может быть выражено термином “безличностное воление”. И это - наиболее интересное и “интригующее” его утверждение. Gestell не только “полагает” и делает вызов миру, - такого рода идея уже содержат в себе элементы воли - он также ориентирует человека и призывает его самому бросить вызов миру, “творить” мир. “. Таким образом в слове ( не термине как пишет К. Митчем) Gestell (“постав”) заложена скрытая основа, или говоря языком Аристотеля, энтелехия феномена техники. Gestell - это нечто, находящееся вне человека, и его место (в философии Хайдеггера) - бытие. Техника пишет философ - это судьба человека, которую как раз и посылает Gestell, ибо она (техника-судьба) также дарована человеку; человек отвечает зову Gestell своим техническим отношением к миру.[2]
Техника - это не просто человеческое дело, это дарованная человеку способность раскрывать непотаенность. Сутью этого нового способа является “поставление” истины. Отсюда М.Хайдеггер делает свой вывод: сущность техники есть “по-став” (Gestеll). Здесь М.Хайдеггер придает обычному немецкому слову Gestеll то, что как он пишет - может означать: ткацкий станок, мельничный жернов, новое, совсем необычное значение. При этом он ссылается на Платона, который греческому слову “эйдос” что означает “вид”, т.е данность чувственному зрению, придал совершенно иное значение - “идея” т.е. то, что как раз не воспринимается чувственным взором. Поскольку техника, это один из способов дарованных человеку, то существо современной техники ставит человека на определенный (технический) путь раскрытия потаенности. Поставить на тот или иной путь, т.е. послать в него, есть проявление судьбы. Следовательно, техника - это судьба Человека. Но судьба по М.Хайдеггеру - это не принуждение. Только следуя судьбе, человек впервые становится свободным потому, что следовать ей - значит слышать зов бытия. Встать на путь судьбы дело всегда рискованное. В этом М.Хайдеггер видит главную опасность, т.е. судьбу в образе постава. В этом случае человек становится просто некой “наличностью”, мнящей себя господином земли. А это по Хайдеггеру есть отход от сущности человека, ибо человек - это не господин сущего, а пастух бытия. Это первая опасность. Однако, постав подвергает риску не только человека в его отношении к самому себе, но при этом изгоняется и всякая другая возможность раскрытия потаенности. Главная опасность заключается в том, что технический способ обнаружения истины, как некая тотальность, скрадывает тот путь раскрытия тайны, который дает присутствующему явиться в смысле произведения - пойесису. Та опасность, которая подступила к самому существу человека, опасней, чем возможные последствия действия современных машин и аппаратов. Ибо человек теряет иную способность раскрыть потаенное - нечто более изначальное. А в этой способности по Хайдеггеру как раз и заключено существо человека.
По Хайдеггеру существует два судьбоносных способа раскрытия потаенности - производственно-поставляющий, т.е. технический и путем создания произведения, т.е. поэтический. Тем не менее эти способы не смежные. Выход из потаенности есть судьба, которая всегда уже, всегда вдруг, она есть непотаенность, которая захватывает человека, возвращая ему подлинность бытия. Такая подлинность есть поэтический экстаз, и именно он предшествует (исторически) поставу. Современная техника, постав роковым образом заслоняет собою поэзию жизни. Но все же техника таит в себе ростки спасительного, ибо человек сбывается только в событии истины и постав есть такая его судьба. Техника несет в себе опасность и таит ростки спасительного. Как распознать последнее и признательно сберечь его? Существо техники оказалось двусмысленным. Но двусмысленность эта указывает на тайну истины, или, как говорит Хайдеггер, на констелляцию (положение звезд, стечение обстоятельств), звездный ход тайны. Двусмысленность постава состоит в безудержности поставляющего производства и сдержанности спасительного. Констелляция истины, ее двусмысленность есть тайна истины, всматриваясь в которую, мы обнаруживаем опасность и замечаем спасительное. Человеческих усилий не хватит предотвратить угрозу, но человек в силах домыслить, что в указанной двусмысленности спасительное есть высшее в том, что подверглось опасности. Если это так, то есть и некое более изначальное осуществление раскрытия потаенного. Им является “технэ”. Когда-то словом “технэ” обозначали не только технику, но и то раскрытие потаенного, которое выводит истину к сиянию явленности. "Технэ" означало произведение истины в красоту. В древней Греции сущность искусства была не в художественной форме, не в эстетическом наслаждении, ее сущность заключалась в раскрытии потаенности и поэтому оно было “технэ” и принадлежало к “пойесису”. Последнее стало в конце концов именем собственным - поэзией, что означает раскрытие тайны созидательной речью. Но достаточно ли одного анализа этого слова, чтобы понять суть самой техники? Наверное, и это очевидно, что нет. Слово “постав” может получить свое истинное значение только в контексте философии техники М. Хайдеггера, в философии техники в контексте его учения о бытии. Именно такой подход является исчерпывающим истолкованием, т.е. соответствующим герменевтике (философии понимания). Истолкование будет подлинным, соответствующим духу самого Хайдеггера только в том случае, если сохранить язык его философствования.
Строгого и однозначного философского определения самого понятия "техника" не существует до сих пор. Казалось бы, все интуитивно понимают, что такое "техника" — однако, любая попытка дать точное определение сталкивается с невероятными трудностями : например, если под техникой понимать созданные искусственно предметы (артефакты), то как быть, скажем, с городскими постройками? А с картинами и скульптурами? А с производственными отходами? Как быть с породами домашних животных и растений, которые тоже создавались искусственно? И кроме того, о "технике пилотирования" — у летчиков, о "технике игры" — у музыкантов, о "технике чтения и письма" — у школьников младших классов наконец. А ведь наше универсальное определение просто обязано описывать все эти сущности.......[3]
