История освоения Донецкого кряжа и предистория основания города Донецка
Я, как коренная донеччанка, очень люблю свой город и Донецкий край в общем. В школе мы проходили историю Донецкого края, но я не заинтересовалась этим вопросом в то время. Однако сейчас, поразмыслив на досуге, я поняла, что мне очень интересно опять вспомнить вопросы истории Донецка, узнать какие-то новые факты и поведать их другим посетителям данного сайта. Итак начнем.
Безбрежная волнистая степь... Выжженные солнцем и иссушенные восточными ветрами-суховеями типчаково-ковыльные и полынные травы, оголенные участки лишенной влаги и потрескавшейся земли, скальные выходы известняков и песчаников, изредка дополняемых зарослями кустарников, а еще реже — небольшими байрачными лесами,— таков был в недалеком прошлом пейзаж Донецкого края
Донецкий угольный бассейн образовался на заливах и лиманах давно несуществующего моря. Это море занимало всю восточную половину Европейской России и западную Азиатской, разделяясь между ними сплошным массивом Уральского хребта и врезаясь на запад узким, сильно вытянутым Донецким заливом в материк. Как памятники, давно исчезнувшего моря, до нашей эпохи сохранились сравнительно небольшие резервуары, наполненные морской водой, моря Каспийское и Аральское.[1]
В обнажившихся местах образовалась мощная толща известняка из обитавших на дне моря раковин. Берега моря были покрыты пышной растительностью, свойственной каменноугольному периоду: чудовищными сигилляриями, гигантскими хвощами, древовидными папоротниками, стройными лепидодендронами и каламитами. Остатки этих растений, весьма богатых клетчаткой, устилали дно мелководного залива, перемежаясь с песком и илом, начинали гнить и в результате тления, продолжавшегося тысячелетия, превращались в торф, каменный уголь и антрацит.
Со времени выхода из под вод каменноугольного моря
толща Донецких отложений три раза была снова заливаема волнами моря — в течение
юрского, мелового и третичного периодов. Наступление каждого моря уничтожало
размывом высоко поднимающиеся места и заполняло своими отложениями впадины,
содействуя, таким образом, постепенному нивелированию поверхности.
В
конце концов, от горных цепей, перерезывавших местность, остались только их
широкие основания в виде кряжей. Ряд этих кряжей пересекает весь бассейн с
северо-запада на юго-восток, ясно свидетельствуя о прежнем положении размытых
горных цепей. Самый значительный из этих кряжей, так называемый главный перелом,
или Донецкий кряж.
Совместной деятельностью в течение целых геологических периодов кряжеобразовательного и нивелирующего процесса площадь Донецкого бассейна приведена к своему современному виду, представляя собой тип рельефа, известный под названием «Плато размыва».
Донецкий край считается одним из наиболее поздно освоенных и заселенных в Украине. Однако в действительности на территории Донбасса человек и цивилизация появились очень давно. Это подтверждают археологические раскопки, проводимые сотрудниками Донецкого областного краеведческого музея.
Еще в первом тысячелетии до нашей эры территория области входила в состав Скифского государства, причем так называемой Золотой Скифии — центральной и главной части древнего царства. В первом тысячелетии нашей эры по донецким степям кочевали племена половцев. Причем как скифы, так и половцы оставили о себе память — захоронения в виде курганов. А на этих рукотворных холмах — стелы, так называемые бабы, соответственно, скифские и половецкие.
Первоначально название скифы принадлежало племени, обитавшему к востоку от нижнего течения Волги, а затем проникшему на её западный берег и на Северный Кавказ. Отсюда скифы через современный Дагестан и Дербентский проход устремились на территорию нынешнего Азербайджана. Здесь они обосновались и, включив, вероятно, в свой состав значительные группы местного скотоводческого населения, совершали походы в различные части Передней Азии.
Геродот о древнейшей истории скифов:
«По рассказам
скифов, народ их — моложе всех. А произошёл он таким образом. Первым жителем
этой... страны был человек по имени Таргитай. Родителями этого Таргитая... были
Зевс и дочь реки Борисфена. Такого рода был
Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксаис, Арпоксаис и самый младший —
Колаксаис. В их царствование на скифскую землю с неба упали золотые предметы:
плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошёл,
чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил и приблизился второй
брат, и опять золото было объято пламенем... Но когда подошёл третий, младший,
брат, пламя погасло, и он отнёс золото к себе в дом. Поэтому старшие братья
согласились отдать царство младшему. Так вот, от Липоксаиса... произошло
скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата — племя катиаров и
траспиев, а от младшего из братьев — царя — племя паралатов. Все племена вместе
называются сколотами, то есть царскими. Эллины же зовут их скифами.
Так
рассказывают скифы о происхождении своего народа. Они думают, что со времен
первого царя Таргитая до вторжения в их землю Дария прошло как раз только 1000
лет. Священные золотые предметы скифские цари тщательно охраняли и с
благоговением почитали их, принося ежегодно богатые жертвы. Если кто-нибудь на
празднике заснёт под открытым небом с этим священным золотом, то, по мнению
скифов, не проживет и года... Так как земли у них было много, то Колаксаис
разделил её, по рассказам скифов, на три царства между своими тремя сыновьями.
Самым большим он сделал то царство, где хранилось золото. В области, лежащей ещё
дальше к северу от земли скифов, нельзя ничего видеть и туда невозможно
проникнуть из-за летающих перьев. И действительно, земля и воздух там полны
перьев, а это-то и мешает зрению...[1]
Существует ещё и третье сказание
. Оно гласит так. Кочевые племена скифов обитали
в Азии. Когда массагеты вытеснили их оттуда... скифы перешли Араке и прибыли в
киммерийскую землю (страна, ныне населённая скифами, как говорят, издревле
принадлежала киммерийцам). С приближением скифов киммерийцы стали держать совет,
что им делать пред лицом многочисленного вражеского войска. И вот на совете
мнения разделились. Хотя обе стороны упорно стояли на своём, но победило
предложение царей. Народ был за отступление, полагая ненужным сражаться с таким
множеством врагов. Цари же, напротив, считали необходимым упорно защищать родную
землю от захватчиков. Итак, народ не внял совету царей, а цари не желали
подчиниться народу.
Народ решил покинуть родину и отдать захватчикам
свою землю без боя; цари же, напротив, предпочли скорее лечь костьми в родной
земле, чем спасаться бегством вместе с народом. Ведь царям было понятно, какое
великое счастье они изведали в родной земле и какие беды ожидают изгнанников,
лишённых родины. Приняв такое решение, киммерийцы разделились на две равные
части и начали между собой борьбу. Всех павших в братоубийственной войне народ
киммерийский похоронил у реки Тираса. После этого киммерийцы покинули свою
землю, а пришедшие скифы завладели безлюдной страной.
Известно также,
что скифы в погоне за киммерийцами сбились с пути и вторглись в землю мидян.
Ведь киммерийцы постоянно двигались вдоль побережья Понта, скифы же во время
преследования держались слева от Кавказа, пока не вторглись в землю мидян. Так
вот, они повернули в глубь страны. Это последнее сказание передают одинаково как
эллины, так и варвары».
На первоначальную колонизацию Донецкого кряжа оказало наибольшее влияние то обстоятельство, что он находился на пути великого передвижения народов с далекого востока на запад. Кочевые народы востока, в течение долгих столетий, проносились шумным потоком через этот край, не желая или не имея возможности осесть в нем самим, и не давая этой возможности другим. Здесь боролись две противоположные стихии: стихия северная, славянская, стремившаяся завладеть краем путем мирной колонизации и стихия восточная, тюрко-монгольская, сметавшая на своем пути все насаждения оседлой жизни и культуры. Борьба этих двух стихий на протяжении почти тысячелетия и составляет всю историю первоначальной колонизации края.
Начало славянской колонизации края относится к VIII и IX векам христианской эры, когда этот край вместе со всем побережьем Черного и Каспийского морей находился под властью народа тюркского происхождения — хазар. Под властью хазар считались и соседи с севера — славяне, платившие им дань и пользовавшиеся их политическим покровительством.
В колонизации края также принимали участие вятичи, радимичи, а особенно черниговские северяне, наиболее энергичные колонизаторы среди славян, отчего вся колонизация получила название «северянской». Памятником этой былой, впоследствии уничтоженной колонизации, остается до наших дней название реки Северский Донец.
Новая историческая волна приносит сюда новых кочевников, тоже тюркского племени: в Х веке печенегов, которые уничтожают хазар и распространяют свою власть на Северное причерноморье и приазовье и Крыма; в ХI веке половцев, которые уничтожают печенегов и занимают их место .
12 мая 1185 года произошла битвы князя Игоря с половцами на Диком поле (ныне Донецкая область), породившей золотое слово восточно-славянской и мировой литературы «Слово о полку Игореве».
Выйдя из Новгорода-Северского 23 апреля 1185 года, войско князя Игоря 10 мая возле нынешнего села Каменка переправляется через Северский Донец и направляется в сторону нынешнего Славянска. В первом сражении с половцами под предводительством хана Кончака принимала участие русская конница. Но вскоре войско Игоря перешло на пешее сражение: половцы были хорошими лучниками, и на ровном, чистом месте они смогли быстро расправиться с конницей неприятеля. Достаточно было стрелять не во всадников, а в коней, которые бы, обезумев от боли, в скором времени смяли бы все войско. Потом половцы умело оттеснили русичей к соленым озерам, где и устроили им полный разгром. [2]
Как известно, сын Игоря Владимир впоследствии женился на дочери половецкого хана Кончака, а его внук от этого брака через 38 лет после поражения Игоря от Кончака (одного деда от другого) руководил одной из русских дружин в исторической битве на Калке (тоже на территории нынешней нашей области) 31 мая 1223 года против татаро-монголов, где и сложил свою голову, защищая Русскую землю .
В ХIII веке неисчислимые полчища новых кочевников, татар, нахлынули в Европу из Азии, уничтожили или поглотили половцев, грозою прошли по всей русской земле, разрушив до основания Киев, Волынь, Галич и др. города, дошли до Венгрии и, потерпев там неудачу, возвратились назад и образовали Золотую Орду, в последствии от которой сохранилась только одна ее часть — Крымское ханство.
С ХVI века прежняя борьба между кочевниками и оседлым населением переходит в другую стадию борьбы двух культур: мусульманской и христианской. Идет непрерывная борьба за преобладание между государствами: с одной стороны Османская империя в качестве аванпоста, Крымского ханства; с другой стороны Польша и Украина со своим аванпостом, Запорожской Сечью, и Москва со своим аванпостом, Донским казачеством. С этого времени снова возобновляется, остановленная на много столетий наплывом кочевников, былая славянская колонизация южно-русских степей .
В 1223 г. на степной донецкой речке Калке произошло грандиозное сражение между объединенным русско-половецким войском и 20-ти тысячной конной монгольской армией, руководимой величайшими полководцами Чингиз-хана — Джэбе и Субэдеем. Поражение армии союзников надолго решило судьбу Половецкой степи (Дешт-и-Кыпчак). После западного похода (1236–1241 гг.) эти территории в числе других земель вошли в состав Монгольской Империи. Развал последней привел к образованию ряда государств. Дешт-и-Кыпчак и в числе ее донецкие степи оказались в составе одного из них — Золотой Орды.
Еще недавно считалось, что степная территория между Днепром и Доном в золотоордынский период представляла отсталые земли, лишенные блеска яркой культуры золотоордынских городских центров, своеобразную кочевую периферию. Тем не менее, уже первые исследователи археологии Донецкого края сообщали о наличии на его территории памятников золотоордынского времени, оставленных как кочевым, так и оседлым населением. О наличии в XIII-XIV вв. в донецких степях оседлых поселений свидетельствовали, в первую очередь, находки на поселениях Северского Донца. Так, о наличии на городище у пос. Райгородок Славянского района остатков построек из обожженного кирпича и большого количества монет золотоордынского времени сообщалось еще Н.В. Сибилевым. Им же говорилось о находках золотоордынских предметов на Царином городище у с. Маяки Славянского района. К сожалению, Райгородское городище было полностью уничтожено меловым карьером. Памятник так и не дождался исследователей и судить о том, что он из себя представлял, мы можем лишь по находкам на расположенном поблизости поселении Казачья Пристань (1684-1739 гг.) большого количества золотоордынских кирпичей, использованных казаками в своих сооружениях. Среди них встречаются и декоративные кирпичи, покрытые голубой непрозрачной глазурью. Подобный кирпич северокавказского (Маджарского) производства использовался для украшения стен общественных сооружений (например, мечетей).[2]
Царино городище сохранилось лучше. Несмотря на то, что золотоордынская часть памятника, существовавшего в течение всей эпохи средневековья, исследована относительно слабо, происходящие с него материалы дают о нем самое общее представление. Вне сомнений, этот населенный пункт играл в золотоордынское время на степных пространствах между Днепром и Доном значительную роль. Многочисленные находки свидетельствуют об активной торговой и ремесленной деятельности его населения. В строительстве зафиксировано использование обожженного кирпича. На памятнике во 2-й пол. XIV в. отливали чугунные изделия. К жилой части примыкал крупный мусульманский могильник, а на городище зафиксированы находки предметов православно-христианского культа, свидетельствующие о наличии на поселении представителей духовенства высокого ранга.
В последние годы стал известен ряд памятников и на Других территориях Донецкой области. Так, в результате разведок, проводимых сотрудниками Донецкого краеведческого музея, поселения и кочевья золотоордынского времени были обнаружены на побережье Азовского моря.
В 1992 г. экспедицией Донецкого краеведческого музея проводились раскопки поселения Ляпинская балка под Мариуполем. Верхний слой его был представлен напластованиями 2-й пол. XIV в. В 1998-2001 гг. В.Н. Горбовым у с. Раздольное Старобешевского района было исследовано кочевье конца ХIII в. Ряд поселений золотоордынского времени располагался на р. Кальмиус. Не исключено, что один из расположенных здесь населенных пунктов, обнаруженный в 2000 г. А.И. Приваловым у с. Старая Ласпа Тельмановского р-на, имел укрепления. Указанное поселение археологически не изучалось, и можно лишь констатировать факт наличия на нем золотоордынской керамики.[3]
В целом, известные ныне памятники расположены вдоль побережья Азовского моря, на Северском Донце и по крупным рекам, пересекающим степные просторы Донецкого края. Слабая изученность этих памятников не позволяет определить, какая часть их являлась следами кочевых стойбищ. Ясно одно, значительное количество их было оставлено оседлым населением. Причем, обращает на себя внимание тот факт, что на ряде поселений встречены фрагменты чугунных котлов и монеты, что свидетельствует о существовании этих памятников во 2-й пол. XIV в. То же наблюдается и на крупнейшем населенном пункте на этой территории — Царином городище, что свидетельствует о том, что максимальный расцвет этого поселения приходится на 2-ю пол. XIV в.[3]
Описанные в исторических источниках события в комплексе с археологическими свидетельствами позволяют в самых общих чертах получить представление о том, что происходило в ХIII-XIV в. на землях Донецкого края.
После монгольского завоевания Степи понадобилось некоторое время, чтобы восстановить потери в людской силе. В 50-х гг. XIII в. свежи были воспоминания о страшном погроме, произведенном монголами на просторах Донецких степей. Так, проезжавшие через степи миссионеры видели там «многочисленные головы и кости людей, лежащие на земле подобно навозу». Тем не менее, жизнь брала свое. У живших в степях половцев просто сменились хозяева, каковыми стали представители монгольской аристократии. Через некоторое время монголы, поселившиеся в восточноевропейской Степи, были ассимилированы местным половецким населением. Так, по сообщению ал-Омари «...земля одержала верх над природными и расовыми качествами... и все они стали точно кыпчаки... оттого, что монголы поселились на земле кыпчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле их...».
В восстановлении жизни в степи были заинтересованы и сами золотоордынские ханы. Так, современники сообщают, что уже первые правители Золотой Орды — Бату (ум. в 1255) [здесь и далее годы правления даются по Босворт, 1971] и Берке (1257-1267) делали все, дабы восстановить в степи торговые пути. По степным дорогам возобновилось движение караванов. Вместе с ними двигались послы, русские князья и миссионеры. Последние активизировались во 2-й пол. XIII в. Изумленная и испуганная Европа, увидев рядом со своими границами мощное государство, использовала все возможности, чтобы наладить с ним контакты и подчинить его своему влиянию. Следами этих посольств является ряд находок, обнаруженных на памятниках Донецкой области. Так, на Дольненском кочевье была обнаружена шпора. Подобные Шпоры, имевшие широкое распространение на территории Киевской Руси и в Западной Европе, не использовались золотоордынцами. Еще более показательными являются находки предметов западноевропейского художественного литья, обнаруженные на территории Донецкой области. Так, с северной окраины ее (с. Еремовка), происходит находка бронзового сосуда-водолея, произведенного в Гильдесгейме (Нижняя Саксония). Он выполнен в виде сидящего на коне рыцаря с девушкой (возможно — героев популярного в средневековой Европе романа — Тристана и Изольды). Еще один такой предмет был найден у села Новозарьевка Старобешевского р-на. Эта бронзовая статуэтка, изображающая голого мужчину, служила подставкой алтарного подсвечника. В фондах Донецкого краеведческого музея хранится еще одна деталь алтарного подсвечника, произведенного в Нижней Саксонии в ХII — 1-й пол XIII в. Это бронзовая фигурка льва, на которой ранее находилась фигура Самсона, завершавшаяся подсвечником.[2]
Однако, уже в конце XIII в. Золотую Орду постигли серьезные испытания. Непомерно усилившийся правитель западных ее областей — темник Ногай выступил против хана Токты (1290–1312), которого в свое время он и поставил на престол. На некоторое время государство было ввергнуто в кровавую пучину междоусобицы. Неспокойно, по всей видимости, было и в донецких степях. Так, Раздольненское кочевье расположено не на удобной для жизни площадке на берегу р. Кальмиус, а на скальном останце с крутыми обрывистыми склонами. Без сомнений, жизнь на таком участке была сопряжена с рядом сложностей, однако все это компенсировалось выгодным его положением в плане обеспечения безопасности. Трудно сказать, много ли в ХIII в. существовало на территории Донецкого края оседлых поселений. Без сомнений можно говорить лишь о том, что оседлое население в это время обитало на Северском Донце. Здесь известен ряд поселений с так называемой «керамикой древнерусского облика». Жители их представляли очень сложное в этническом плане население, являвшееся потомками населения Хазарского каганата.
После подавления мятежа Ногая и укрепления центральной власти Золотая Орда вступила в период своего расцвета, падающего на правление хана Узбека (1312-1342). Многочисленные исторические источники повествуют о событиях, происходивших в правление этого хана и его сына Джанибека (1342-1357). Донецкие степи в них как будто не фигурируют. Вероятно, они в это время, в самом деле, представляли периферию. Ситуация меняется после гибели Джанибек-хана, убитого своим сыном Бердибеком в 1357 г. Бердибек, став в результате отцеубийства на престол Золотой Орды, не рассчитал своих сил. Влияние его в среде золотоордынской аристократии было менее сильным, чем требовалось для того, чтобы удержать в своих руках власть. Это дало толчок к новому усилению междоусобной борьбы за золотоордынский престол, бросившей страну в кровавый омут 20-ти летней смуты.[4]
Во время междоусобицы в Золотой Орде — так называемой «великой замятии» или «великой смуты» (60–80 гг. XIV в.) наблюдается сильный упадок ряда территорий государства, связанный с разорением их во время борьбы претендентов за власть. Современники свидетельствуют о необычайно частой смене правителей на престоле Золотой Орды. В отдельных случаях исторические источники просто не успевали фиксировать факт захвата тем или иным ханом столицы государства, и об этом свидетельствуют только выпуски монет, чеканенных в Сарае с именем указанного правителя. За 20 лет на престоле Золотой Орды сменилось 25 ханов. Последствия междоусобицы особенно тяжело отразились на центральных областях государства. Раскопки городов Нижнего Поволжья свидетельствуют о сильном упадке в 60-80-х гг. XIV в. этих некогда крупных и процветающих центров.
Не совсем спокойно было и на западных окраинах Золотой Орды. В начале 60-х гг. XIV в. развернулась ожесточенная борьба между рядом местных владетелей, победу в которой, в конце концов, одержал крымский правитель — Мамай. В начале 60-х гг. он ведет борьбу за Азак с Ордумелик-шейхом и Кильдибеком, которые контролировали территории между Днепром и Доном. В 1362 г., после гибели Кильдибека в Азаке чеканят монету с именем ставленника Мамая — Абдаллаха. В 764 г. Хиджры — (1362-1363 гг.) монеты с его именем чеканятся и в Сарае. Тем не менее, в столице Мамай с Абдаллахом долго удержаться не смогли. После 764 г. монеты Абдаллаха чеканят на западных территориях — в Азаке, Янги-Шехр ал-Махруса и в «Орду».
Мамай (? - 1381) золотоордынский темник (темник (от тьма —
десять тысяч) — русское наименование воинского звания в Золотой Орде. Темник
командовал десятью тысячами воинов). Будучи женат на дочери хана Бердибека,
используя ослабление власти ханов в Золотой Орде и их междоусобную борьбу, не
являясь Чингизидом по рождению, подчинил себе большую часть золотоордынской
территории и стал править через подставных ханов. Мамай стремился помешать
консолидации русских земель. Ему удалось нанести тяжелый урон Рязанскому (1373 и
1378 годы) и Нижегородскому княжествам. Мамай поддерживал всех противников
Московского княжества (Литва, Тверь и др), но при попытке вторгнуться (1378 год)
в пределы Великого княжества Московского его войско во главе с мурзой Бегичем
было разбито наголову на реке Воже, а в Куликовской битве (1380 год) было
разгромлено все войско Мамая, бежавшего в Крым, где его убили генуэзцы.
Смутой воспользовалось и Великое Княжество Литовское. Заключив союз с Мамаем, литовский князь Ольгерд в 1362 г. в битве при Синих Водах разгромил силы мятежных правителей орд, расположенных на Правобережье Днепра — Кутлуг-Буки, Хаджи-Бека и Дмитрия. С молчаливого согласия Мамая к Литве отошел значительный участок западных территорий, ранее принадлежавших Золотой Орде.[10]
В 1370 г. у власти становится новый ставленник Мамая — Мухаммед-Булак. К середине 1377 г. под контролем Мамая находились почти все улусы, расположенные к западу от Волги. Улус Мамая практически граничил с Рязанским княжеством. Монеты с именем Мухаммед-Булака чеканятся в Новом Маджаре, Хаджи Тархане, Новом Крыме и в «Орду». Тем не менее, ни одной монеты с именем его, выпущенной в столичных городах, не известно.По всей видимости, власть этого правителя над частью Поволжских земель была кратковременной и непрочной.
Как видим, после начала 60-х гг., основными регионами, где в течение всего периода смуты происходили столкновения между претендентами на престол, являлись Поволжье и западные области государства, отошедшие после битвы при Синих Водах к Литве. Значительный же участок степи между Днепром и Доном (в который входят и донецкие степи), и территория Крыма почти весь этот период находились во владении одного правителя, каковым являлся темник Мамай, прочно обосновавшийся вместе со своими марионетками Абдаллахом и Мухаммед-Булаком в Крыму и на смежных с ним степных территориях Северного Причерноморья. Соответственно, это должно было стабилизировать обстановку на перечисленных землях, а также способствовать притоку на них населения, происходящего из соседних территорий, разоренных войной. Археологические и нумизматические данные как будто подтверждают такое предположение. Так, Г.А. Федоров-Давыдов, изучая клады золотоордынского времени, указывал, что именно на этот период приходится широкое распространение монет в степях между Доном и Днепром, свидетельствующее, что в 70-х гг. XIV в. «на какое-то время» кочевые степи Приазовья «втягиваются в систему товарно-денежных отношений». Абсолютное большинство этих монет несет на себе в качестве выходных данных надпись «чекан Орды». Причем, топография находок таких монет, как будто, очерчивает замкнутую область в Северном Приазовье. Соответственно, это было связано с нуждами экономики, т.е. с ростом товарообмена на этих территориях. Та же ситуация наблюдается и на крупном памятнике, расположенном на Северском Донце — Царином городище, абсолютное большинство монет которого либо несет на себе имена Абдаллаха и Мухаммед-Булака, чеканенные в Орде, либо является анонимными, анэпиграфными пулами, датирующимися этим же временем. В целом, в этот период как будто наблюдается расцвет жизни на данном памятнике. Так, именно в период «смуты» здесь появляется местное чугунолитейное производство, которое являлось новинкой для этого региона. Явные следы его зафиксированы на Царином городище. Технологию литья чугунных изделий на берега Северского Донца могли принести переселенцы с Поволжья.[5]
Сходная картина наблюдается и на побережье Азовского моря. Несмотря на слабую исследованность указанной территории, уже сейчас видно, что здесь находится довольно большое количество золотоордынских поселений, монетные материалы которых также в основном относятся ко 2-й пол. XIV в. В правление хана Абдаллаха наблюдается подъем производства медной монеты и в золотоордынском Азаке.
В разговоре о роли, которую играли территории степей Северного Причерноморья между Днепром и Доном для Мамая особый интерес представляют данные, относящиеся к последнему периоду его правления. В «Краткой летописной повести» о Куликовской битве, об этническом составе войска Мамая пишется следующее: «Того же лета... ординскый князь Мамай поганый, собравъ рати многы и всю землю Половечьскую и Татарськую, и рати понаимовавъ, фрязы и черкасы и ясы, и со всеми сими поиде на великаго князя Дмитриа Ивановича и на всю землю Русскую». Еще большее число народов приводится в «Пространной летописной повести»: «Той же осени приде ордынський князь Мамай съ единомысленики своими и съ всеми прочими князми ордыньскими и съ всею силою тотарьскою и половецкою, и еще к тому рати понаимовавъ: бессермены, и армены, и фрязы, черкасы, и ясы, и буртасы.» В комментариях «фрязы» соотносятся с генуэзцами; «...черкасы (черкесы) и ясы (осетины) — народности Северного Кавказа». В комментариях к «Пространной летописной повести» кроме указания на вышеприведенный отрывок, говорится: «Здесь, возможно, бессермены не общее наименование — басурмане (мусульмане), но обозначение народов Волжской Болгарии; армяне жили в разных местах Средней Волги; буртасы — так назывались племена, жившие на правом берегу Волги в ее среднем течении. Все эти земли входили в состав Золотой Орды».
Как видим, авторы комментариев представляют основную часть этнических единиц, находящихся в войске Мамая как жителей Северного Кавказа и Поволжья, что для периода перед 1380 г. вполне вероятно. Если посмотреть на приведенные сообщения, видно, что в обеих редакциях представлены одни и те же территориальные и этнические единицы – «вся земля Половечьская и Татарськая», «фрязы», «ясы и черкасы», и лишь в «Пространной», наряду с ними присутствуют «бессермены», «армены» и «буртасы».[6]
Из перечисленных народов к Поволжью можно четко отнести разве что буртасов, и то, вопрос о территориях, на которой проживал указанный этнос в различные периоды своей истории, представляется довольно сложным. «Фрязов» авторы комментариев однозначно определили как генуэзцев, имевших крупные колонии в Крыму.
Известны в Крыму, (где память о них была жива еще в XV в.), а также в Северном Причерноморье и «ясы». В это время они, вероятно, представляли очень сложный ирано-тюрко-славянский этнический конгломерат, в котором от прежних ираноязычных ясов-алан к XIII-XIV вв. остался один этноним. По крайней мере, это так, если с указанным населением соотносить поселения XI-XIV вв., расположенные в среднем течении Северского Донца. Вполне вероятно, это население было близко тому, которое встретил в XIII в. венгерский монах в Тмутаракани.
Со 2-й пол. XI в. на территории Крыма проживало и армянское население. Колонии армян в XIV в были в Каффе (Феодосия [укр. Феодосія, крым. Kefe] — портовый и курортный город в южной Украине у Черного моря на юго-восточном побережье Крыма), Солхате (Старом Крыму), Солдайе (Судаке) и других городах. Наиболее крупная из них, расположенная в Каффе, в 30-х гг. XV в. насчитывала до 30000 жителей.
«Черкасы», по нашему мнению, могут отождествляться не только с северокавказскими черкесами. Вполне вероятно, в летописных сообщениях о Калкинской битве мы имеем одно из самых ранних упоминаний этнического названия, которым, в более позднее время определялось население Поднепровья. В отношении таких сборных понятий, как «бессермены» — мусульмане, «земля Половецкая и Татарская», которыми определялись собственно пространства Степи, в частности Причерноморской – «земля Половецкая», по всей видимости, комментарии излишни. Их трактовка в данном случае ясна.
В целом, приведенные выше данные, свидетельствуют, что перечисленные в войске Мамая народы в абсолютном большинстве своем представляют население Крыма и прилегающих к нему земель Северного Причерноморья, в том числе и степных пространств, расположенных между Днепром и Доном. Обращает на себя внимание, что Мамай, потерпев поражение от войска Дмитрия Донского, возвращается назад, дабы собрать новое войско, там узнает о том, что ему навстречу идет с территории Поволжья Токтамыш (Тохтамыш), выступает ему навстречу и встречается с ним на донецкой реке Калке, а далее, после разгрома, бежит в Крым. Вполне понятно, в данном случае, после поражения, сбор новых войск должен был производиться на территориях, которые Мамай мог считать абсолютно надежными. Таковыми были земли, которые находились в его правлении давно, и население которых считало Мамая своим хозяином. Судя по месту, на котором произошла встреча Мамая с Токтамышем (река Калка), а также из того факта, что после нового поражения Мамай бежал в Крым, сбор войска производился на территории Крыма и прилегающих к ней с севера землях между Днепром и Доном. Т.е. междуречье Днепра и Дона, а также территория Крыма не только были важной частью владений Мамая. Они представляли основную часть его улуса, территорию, на которой он собирал воинские силы, необходимые для продолжения борьбы за власть. В свете этого вполне объясним факт роста здесь во 2-й половине XIV в. населенных пунктов, а также экономического развития указанных земель в тот период, когда основная часть территории Золотой Орды лежала в руинах. Последнее было обусловлено как меньшей их разоренностью во время смуты — они находились в стороне от основных военных действий, так и с переходом на эти земли, менее затронутые военными катаклизмами, беженцев из разоренных территорий, находящихся как к западу, так и к востоку от указанных земель.[6,7]
В стимулировании притока на степные пространства между Доном и Днепром переселенцев был кровно заинтересован темник Мамай, которому требовались люди для достижения его претензий на власть. Вполне вероятно, что наряду с жителями оседлых регионов в степи Северо-Восточного Приазовья приходили и разоренные военными действиями кочевники. Именно таким населением и могли быть основаны в Приазовье: поселения, типа Ляпинской балки. Тем не менее, спокойствие и на этих землях было относительным. О последнем свидетельствует наличие ровика, ограждавшего поселение Ляпинская балка, который мог представлять остатки примитивной линии укреплений. Как будто остатки какого-то рва с валом визуально фиксируются и на золотоордынской части Царина городища.
Дальнейшая судьба поселений золотоордынского времени, расположенных на территории донецких степей, не ясна. Они могли быть уничтожены, а население их переселено после разгрома Мамая (на реке Калке в 1380 году) и прихода к власти Токтамыша. Наряду с этим, они могли и продолжить свое существование. В пользу последнего предположения свидетельствует наличие на некоторых поселениях с «татарской» керамикой, расположенных на побережье Азовского моря (Обрыв), находок монет Крымского ханства. Возможно, о подобных поселениях и ведется речь в книге С.Герберштейна (1526г.), связывающего эти памятники с «Малым Танаисом» (Северским Донцом). Самая поздняя монета, найденная на Царином городище также датируется 1392 г. и несет на себе имя хана Токтамыша. Так или иначе, абсолютное большинство этих поселений не пережило трагические события конца XIV — начала XV в.: — походы Тамерлана 1391–1395 гг. и распад Золотой Орды. Гибель их ознаменовала новый этап в истории Донецких степей — этап, продолжающийся до конца XVI в. и характеризующийся полным отсутствием на этой территории оседлости и господства здесь кочевого быта. В литературе этот период получил образное название периода «Дикого поля».
Заселение земель в районе Донецка было начато запорожскими казаками, которые, осваивая в XVII в. водный путь по Кальмиусу к Азовскому морю, создавали вдоль него укрепленные хутора-зимовники. Из зимовника, расположенного на правом берегу Кальмиуса, в последующем образовалась слобода Александровская, а несколько ниже — зимовник Мандрыкино. Население увеличивалось за счет беглых крестьян — украинцев и русских, которые бежали в донецкие степи, спасаясь от помещичьего гнета. Основным занятием было земледелие и скотоводство.
Начало промышленного освоения
О том, как мало были в то время заселены нынешние Харьковская, Луганская и Донецкая области, можно судить по тому, что Белгородский уезд, занимавший огромную территорию от Курска до Азова, имел в 1620 году только 23 поселения с 874 дворами. В состав Белгородского уезда входила также Донецкая волость, охватывавшая значительную часть нынешнего Донецкого бассейна. На всей этой территории было несколько юртов (имений). Новопоселенцы изучали недра донецкого бассейна. Уже с 1625 году в районе нынешнего Славянска добывали соль. «Промышлять» ее в донецкие степи ездили «охочие» люди из Валуек, Оскола, Ельца, Курска и других «окраинных» городов России. В 1646 году был построен острожек Тор для охраны от крымских татар, совершавших набеги на новопоселенцев и «охочих» людей (ныне г.Славянск). А в 1650 году начали действовать частные соляные заводы острожка Тора.
В 1665 году возник в Торе царский соляной завод, состоявший из трех куреней, в которых вываривалась соль. Всего здесь насчитывалось 40 вмазных котлов. Для ссыпки соли было построено три амбара. Но завод этот из-за отсутствия рабочей силы бездействовал — присылаемые из центральных губерний солевары разбегались. Лишь в 1676 году, после поселения вдоль Северского Донца черкас (ушедших из-под ига польской шляхты украинцев) началось регулярное солеварение.[6]
В казачьих поселениях и городках вдоль Северского Донца и Дона было налажено металлургическое, горное и кузнечное производство. Изюмские казаки из торских и маяцких городков, а также донские казаки из Сухаревской станицы стали варить соль не только в Славянске, но и на Бахмутке — притоке Северского Донца. Возле новых соляных промыслов вырос городок Бахмут (известен с 1663 года).
Русский ученый академик Григорий Петрович Гельмерсен писал в XIX столетии: «Мы не ошибемся, если предположим, что каменный уголь был известен в этих местах на Донецком кряже задолго до времен Петра Первого, потому что в безлесных краях он выходит наружу в бесчисленно многих местах; кроме того, дождевые и снеговые воды ежегодно открывают в оврагах (балках) новые пласты каменного угля, закрытые напоенною почвою».
Поселенцы-казаки находили залежи угля и руд в оврагах и балках, по разрезам почвы определяли их местоположение. Известно, например, что казаки удачно организовали поиски свинцовых руд в районе Нагольного кряжа.Инженер Ильин в конце XVIIIв. наблюдал, как казаки собирали по берегам степных рек на Нагольном кряже свинцовые руды, а затем выплавляли из них металл в ковшах, применяя в качестве флюса животное сало.
В 1696
году, возвращаясь из первого Азовского похода, Петр I знакомится с донецким
каменным углем. Во время отдыха на берегу Кальмиуса царю показали кусок черного,
хорошо горящего минерала. «Сей минерал, если не нам, то потомкам нашим зело
полезен будет»- сказал Петр.
В первой половине XVIII в. недра Донбасса
привлекли внимание Петра I. Русский рудознавец крепостной крестьянин Григорий
Капустин в 1721 г. открыл каменный уголь близ притока Северского Донца — реки
Курдючьей и доказал его пригодность для использования в кузнечном и
железоделательном производствах. В декабре 1722 г. Петр именным указом послал
Капустина за пробами угля, а затем было предписано снаряжение специальных
экспедиций для разведки угля и руды. Казалось бы, что это открытие послужит
толчком для развития угольной и металлургической промышленности, но члены
высшего горного управления, среди которых было немало иностранцев,
скомпрометировали и затормозили начинание Капустина. Почти полтора столетия
русские железоделательные заводы продолжали работать в основном на древесном
угле, тогда как в Англии еще в 1735 году научились выплавлять чугун на коксе. Но
вот в конце XVIII века на юге страны стали проводить. Опыты по применению
минерального топлива в выплавке металла. А в 1858 году по распоряжению
правительства начинается строительство опытного казенного завода на реке Садки
близ селения Корсунь Бахмутского уезда.
Колонизация края
Наряду с естественной колонизацией южных степей последовательно проводилась колонизация правительственная. Создавались укрепленные места, сторожевые пункты вдоль южной границы, для защиты от степных кочевников.
При Анне Иоанновне, императрице Всероссийской, в 1730 году укрепленная черта достигает северных границ Екатеринославской губернии, где создается украинская линия, соединившая цепью укрепленных мест среднее течение Днепра с Северским Донцом. При Екатерине II была проведена днепровская линия укреплений по южной границе Екатеринославской губернии.
Правительство принимало меры к заселению степи, прибегая к вызову иностранных, преимущественно южнославянских, колонистов. В царствие Елизаветы Петровны это переселение приняло большие размеры; во главе его стоял австрийский серб, полковник Хорват, явившийся раньше других, а также Шевич и Райко (Родион) Де-Прерадович; они основали ряд военно-земледельческих поселений, делившихся на полки, роты и шанцы и составивших две вновь образованных провинций: Новосербию в северной части Херсонской губернии (Елизаветградский уезд) и Славяносербию в северо-восточной части Екатеринославской губернии (Славяносербский уезд).
Число сербов среди поселенцев было не велико, В 1770 году их было около 1000 человек, остальное население состояло из молдаван, болгар, великороссов — старообрядцев, малороссов и поляков, входивших в состав гусарских и пикинерских полков. Впоследствии это пестрая и разноязычная масса ассимилировалась с коренным населением малорусским и приняла его язык и внешний облик.
После русско-турецкой войны 1768—1774 гг. царское правительство принимает меры к скорейшему заселению юга Украины, в том числе и донецких степей. Согласно указу Екатерины II население было закрепощено за войсковыми чиновниками. Бывший зимовник Мандрыкино в 1803 г. был превращен в помещичье имение — Авдотьино, затем возникли села Александровка и Григорьевка, принадлежащие помещикам.
В 1778 году, по высочайшему соизволению Екатерины Второй, проживавшие до этого в Крыму православные христиане, спасаясь от преследований мусульман, покинули полуостров и переселились в северное Приазовье, основав здесь город Мариуполь. Назван он в честь Пресвятой Богородицы — Девы Марии. Основателем Мариуполя является святитель Игнатий Мариупольский, митрополит Готфейский и Кефайский. Город, ставший позднее не просто торговым, промышленным и культурным центром, но и главной металлургической базой всей огромной страны.[8]
Колонна подвод с тридцатью
тысячами переселенцев находилась в пути под благодатным покровом чудотворной
Бахчисарайской иконы Божьей Матери и под охраной регулярных войск Российской
империи, возглавляемых лично Александром Васильевичем Суворовым. А во главе
самих переселенцев был епископ Крыма Игнатий, известный теперь православным как
Святитель Игнатий Мариупольский — святой покровитель всех металлургов [4].
17 июля 2003 года состоялось открытие и торжественное освящение храма
Святителя Игнатия Мариупольского — первого в современной Украине храма,
сооруженного на территории промышленного предприятия (Донецкий металлургический
завод). Был построен за 5 месяцев. Колокола для звонницы выливали работники
литейного цеха ДМЗ, звон и оформление колоколов на всеукраинском конкурсе были
отмечены хорошими оценками.
Селение Александровка
1779 года было основано селение Александровка. Его основатель — поручика Евдокима Степановича Шидловского. История дворянского рода Шидлонских знала несколько крутых виражей. Первые сведения о нем восходят к XVI веку, когда Кузьма Васильевич Шилов якобы выехал из Польши на службу к московским великим князьям. В XVII веке его потомки служили в невысоких чинах при московском дворе и владели поместьями в Суздальском уезде. Один из них, Федор Владимирович (первое упоминание 1677 г. — умер. ок. 1719 г.), служил на Слободской Украине, где не только натурализовался под украинца — стал писаться Шидловским, но и был избран в 1696 году изюмским, а в 1706 году — харьковским полковником. Способствовал успеху нового украинца и брак с дочерью харьковского полковника Григория Донца-Захаржевского. Высокий социальный статус позволил ему получить значительные земельные пожалования и обогатиться. Свою властную руку он пытался наложить на соляные промыслы на реке Бахмут.С его именем связывают руководство строительством Николаевской церкви Святогорского монастыря, административно относящегося в то время к Слобожанщине. Шидловский принял активное участие в Северной войне со Швецией, но особенно "отличился" в подавлении крестьянско-козацкого восстания Кондратия Булавина в 1708 году и расправе над его участниками. Под началом наказного атамана Федора Шидловского находилось четыре казачьих полка. За верную службу царю и отечеству он получил от Петра I обширные земельные владения в бассейне реки Красная. К тому времени он считался богатейшим человеком Слобожанщины. В 1711 году, по-видимому, за злоупотребления, генерал-майор Шидловский был арестован, лишен всех чинов и после этого активной роли в жизни общества не играл.
Его родной племянник, Лаврентий Иванович (1687-1735), также харьковский полковник, воевал с мазепинцами и запорожцами. После смещения с должности находился при штабе русских войск, а в 1726 году занял место изюмского полковника. В конце 20-х годов принимал участие в строительстве крепости на месте Ставрополя. Крупный землевладелец и собственник почти тысячи крестьян, он, как и дядя, заключил выгодный брак с дочерью сумского полковника А. Кондратьева. Однако, как и дядя, в конце жизни был смещен с должности полковника. Сыновья Лаврентия — Роман и Григорий – считались одними из богатейших землевладельцев Харьковщины.
В XVIII веке все ветви рода уже писались Шидловскими. Большие изыскания о Шидловских на Кальмиусе сделал донецкий исследователь Валерий Степкин. Троюродный брат Лаврентия Ивановича и дед основателя Александровки Родион Минович дослужился до капитана. Капитаном был и отец Степан Родионович, который перешел на службу в гражданское ведомство, где в 1751 году получил чин коллежского асессора. Сам новоназначенный основатель Донецка — Евдоким Степанович — родился около 1745 года. Службу нес в сформированном при Анне Иоанновне Елецком пехотном полку, в котором прошел путь от сержанта до поручика. Известно, что под командованием фельдмаршала Петра Румянцева Шидловский отличился при штурме турецких Бендер (Bender, от персидского — гавань, пристань; молд. Tighina, Тигина). Но карьера почему-то не задалась, и в 1771 году молодой офицер вышел в отставку. Его имение находилось на территории Старобельского уезда Воронежской губернии. Водились у него деньжата, и кипела дворянская гордость, ради которой он не пожалел 120 рублей (деньги немалые), чтобы его внесли в местную дворянскую родословную книгу. Значительно округлились владения Евдокима Степановича, когда царское правительство массово раздавало земли офицерам и чиновникам в Новороссии. В верховьях Кальмиуса ему достался большой земельный куш в 15 тысяч десятин, где он основал поселение, названное в честь старшего сына — Александровка-Шидловка (Ленинский район Донецка). Правительство обязывало новых землевладельцев заселять полученные участки и строго выговаривало тем, кто не справлялся с задачей. Однако Шидловский поселенцев нашел. В 1782 году в селении Александровка числился 341 житель обоего пола. Вообще, благодаря царским пожалованиям на территории современного Донбасса, землевладение представителей рода продвинулось значительно к югу от Слобожанщины.[9]
В 1794 году в Александровке-Щегловке (так произносили название местные жители) освятили церковь Александра Свирского, которая просуществовала почти полтора века. Рядом жили другие помещики — Рутченко, Ларины, Мандрыкины. От брака с Аграфеной Шеншиной Евдоким Шидловский имел четырех сыновей и трех дочерей.
Старший Иван Иванович (1811-1872) по разделу получил Александровку и земли на Кальмиусе. Здесь в 1841 году была заложена первая угольная шахта. Много лет он прослужил в лейб-гусарах, став полковником гвардии, что по рангу считалось выше армейского генерал-майора. Шидловские не очень дорожили своим имением на правом берегу Кальмиуса, и в 50-е годы Иван Иванович продал его светлейшему князю Павлу Ливену, дети которого через 35 лет продали эти земли Джону Юзу.
Его младший брат Иллиодор Иванович, генерал-майор, владел селом Криворожье и деревней Ивановка Кривороженской волости Бахмутского уезда (Добропольский район Донецкой области) общей площадью 6,5 тысячи десятин. Далеко за пределами уезда он славился как организатор передового хозяйства. В его имении было одно из самых крупных в регионе стад тонкорунных овец. До революции Шидловские неизменно избирались губернскими и уездными предводителями дворянства Екатеринославской, Харьковской и Воронежской губерний, где сохранялось их землевладение. Трое: Константин Михайлович, Екатеринославский губернатор; Николай Дмитриевич (1843-1907), член Государственного совета, сенатор и Сергей Иллиодорович (1861-1922), товарищ председателя III Государственной думы, лидер октябристов (крупной буржуазии) в IV Государственной думе, занимали высокие посты в чиновной иерархии Российской империи.
«Донецкий кряж»
В связи с начавшимся с 1795 года строительством Луганского
литейного завода геологические исследования региона были продолжены.
Руководитель работ И. В. Ильин от окрестностей завода перенес поиски на Донецкий
кряж и его предгорья, где им было обнаружено девять точек выходов угля по Донцу,
Миусу и вблизи верховий Кальмиуса. Были выявлены также месторождения железных
руд и различных строительных материалов.
И все же геологоразведочные
работы не получили в последующие годы своего развития, потому что на Луганском
заводе не удалось наладить выплавку чугуна. Только в 1820 году по распоряжению
департамента горных и соляных дел возобновились поиски полезных ископаемых в
слабо изученных районах Донецкого края.
Малочисленные
поисковые партии, ограниченные в средствах, подчас без простейшего инструмента,
работали очень медленно, исследуя небольшие территории.
Летом 1826 года
возобновилась разведка у села Зайцево (Никитовка), где местные жители уже с
начала столетия сами разрабатывали угольные пласты, залегающие близко к
поверхности.
В 1827—1828 годах экспедиция под руководством горного
инженера А.И. Оливьери обнаружила в районе Старобешево и севернее несколько
угольных пластов. Исследования эти носили тогда маршрутный характер и поэтому не
дали цельного представления о геологии обследованной территории.
Полученные материалы, а также последовавшие затем публикации, вызвали
интерес к продолжению поисковых работ на Кальмиусе, которые здесь начала в 1832
году экспедиция горного инженера А. Б. Иваницкого.
В своей работе
«Геогностическое описание Мариупольского округа», опубликованной в горном
журнале, А.Б. Иваницкий дает развернутую геологическую характеристику
территории бассейнов рек Кальмиуса и Миуса. Статья иллюстрировалась картой,
составленной автором.
Е.П. Ковалевский
(в 1858—61 министр народного просвещения) в 1827 г. организовал три
геологические экспедиции, которые проводили изыскания по составленным им
инструкциям. Экспедиция во главе с маркшейдером А. И. Першиным была направлена
для изучения рудоносности Нагольного кряжа. Поиски руды осуществляла экспедиция
А. Анисимова. Разведка каменноугольных месторождений поручалась экспедиции В. И.
Соколова. Они действовали в радиусе 100 верст от Луганского завода. Результаты
работы экспедиций были обобщены Е.П.Ковалевским и положены в основу доклада
Комитету по устройству горных заводов.
Итоги геологических исследований
Ковалевский подвел в статье «Опыт геогностического исследования в Донецком
горном кряже», опубликованной в 1827 г. в «Горном журнале». В статье в то же
время были высказаны научные предпосылки проведения дальнейших геологических
исследований в Донбассе. В этой работе Ковалевский изложил свои представления о
горных образованиях бассейна. Он был первым, кто увидел угольный край во всем
объеме и поразительно точно назвал его Донецким кряжем. «В Екатеринославской
губернии и прилегающей к ней части Войска Донского простирается особенный горный
кряж. Его по имени Донца, представляющего самую занимательную оного сторону,
можно назвать Донецким», — написал Е. П. Ковалевский. С легкой руки Ковалевского
термин «Донецкий кряж» навсегда вошел в нашу историю и быт.
Именно
Ковалевский впервые вводит понятие «Донецкий горный бассейн», «Донецкий бассейн»
— сокращенно Донбасс.
Понятно, что исследование недр Донбасса — процесс бесконечный. Новые
данные требовали пересмотра или уточнения предыдущих. Об этом писал Ковалевский
в другой своей статье — «Геологическое обозрение Донецкого кряжа»,
опубликованной в «Горном журнале» в 1829 г. К статье прилагалась карта с
некоторыми выделенными им геологическими формациями. Это была первая
геологическая карта Донбасса.
В изданной в 1944 году фундаментальной
многотомной «Геологии СССР» границы Донбасса определяются следующим образом:
«Площадь Большого Донбасса тянется на западе до долины реки Днепра, на севере —
до района Чернигова и от Чернигова до линии Курск-Воронеж, на востоке — до
водораздела между рекой Доном и Волгою, на юге — до побережья Азовского моря и
долины реки Маныча».
В XIX же веке границы Донбасса были куда скромнее.
Вопрос о возможности расширения границ на запад возложили на горного инженера
Б.К. Блера. Проведенные им исследования и мнения предшественников позволили
ему высказать предположение о возможности расширения угольного бассейна под
молодыми осадками и наметить контур их распространения, названного впоследствии
«Большим Донбассом». В решение этой проблемы внесли свой вклад также
А.Б. Иваницкий и К.И. Томилин, изучавшие в 1838-1839 гг. Бахмутскую
котловину.
В «Горном журнале» за 1829 г. (книга I, в статье
«Геогностическое обозрение Донецкого горного кряжа») сообщалось, что в Донбассе
насчитывалось 23 прииска каменного угля и существовали месторождения:
—
Лисичанское, находящееся на правом берегу реки Северного Донца, в 85 верстах от
Луганского завода и в 40 верстах от города Бахмута (г.Артемовск, Украина).
Правильная разработка месторождения была начата в 1795 г.;
— Зайцевское (или
Никитовское) месторождение, открытое крестьянами в начале XIX века;
—
Белянское месторождение, открытое в 1798 г.;
— Успенское месторождение,
открытое в 1800 году.
В 1837-1839 г.г. по предложению А.Н. Демидова было
произведено исследование Донецкого бассейна. В результате была составлена «Общая
таблица месторождений и слоев каменного угля, образующих восемь каменноугольных
групп Донецкого кряжа»:
1. Каменноугольная группа Верхнего Донца;
2.
Каменноугольная группа Лисичьей Балки;
3. Каменноугольная группа р. Лугани;
4. Каменноугольная группа р. Луганчик;
5. Каменноугольная группа р.
Каменки;
6. Каменноугольная группа Нижнего Донца — восточная антрацитовая
часть Донецкого бассейна;
7. Каменноугольная группа рек Миуса и Кринки;
8. Каменноугольная группа рек Кальмиуса и Торца.
Таким образом, если
в 1806 г. разработку угля производили, в основном, в районе Луганского завода,
то в 30-х годах XIX века отработку угля производили уже в южном, юго-восточном и
западном районах бассейна.
В 1841 г. новороссийский генерал-губернатор М. С. Воронцов построил
три шахты Александровского рудника с целью добычи угля для Одессы и
Черноморского флота.
Возрастали потребности страны и в металле, который
был необходим для военных нужд, железнодорожного строительства, хозяйственных
потребностей. Однако чугун надо было возить с Урала. Крымская война 1853 — 1856
гг. и оборона Севастополя убедительно показали слабость русской экономики и
необходимость развития угольной и металлургической промышленности на юге России.
Однако вплоть до 70-х годов XIX столетия развитие каменноугольной и
металлургической промышленности Донбасса шло медленно.
Большое значение
имели исследования на территории Войска Донского, где было открыто много новых
месторождений антрацита, что позволило сделать вывод о распространении границ
Донбасса на восток.
До конца 30-х гг. XIX в. отечественные геологии
провели огромную работу по исследованию каменноугольных месторождений в
Донбассе. Однако их опыт пытались игнорировать. Это ярко проявилось при
организации потомком известных уральских промышленников А.Н. Демидовым
экспедиции, для руководства которой он пригласил профессора Парижской горной
школы Ле-Пле. Экспедиция продолжалась более двух лет — с 1837 по 1839 гг. Она
побывала и в Лисичанске. В работе экспедиции приняли участие
А.Б. Иванецкий, П.Ф. Мевиус, Н.Т. Летуновский и
В.М. Соколов, возглавлявший Лисичанский рудник. Ле-Пле пытался отрицать
возможность индустриального развития Донбасса, считал ошибочным выводы наших
исследователей относительно развития Донбасса. Мы знаем, что жизнь опровергла
прогнозы Ле-Пле.
Всё началось с рельс
После падения крепостного права в России довольно быстро стал развиваться капитализм, прежде всего в промышленности... Быстро росли большие города — центры экономической, политической и культурной жизни. Возникли новые промышленные районы: Донецкий угольный бассейн, Бакинский нефтяной район. Все эти перемены произошли за четверть века, на глазах одного поколения. С открытием в 1869 г. Курско-Харьковско-Азовской железной дороги Донбасс в короткое время становится важнейшей угольно-металлургической базой страны.
При выдаче Полякову концессии на постройку
Курско-Харьковско-Азовской железной дороги в 1869 году на него было возложено
обязательство, соорудить на юге России железоделательный завод, действующий на
местных материалах, но в последствии это обязательство было с него снято. Завод
не был выстроен. Не оказался жизнеспособным завод Д.А. Пастухова,
основанный им у станции Сулин, Юго-восточной железной дороги, и в скором времени
из чугунно-плавильного превратившийся в переделочный; только в 1887 году, когда
началась уже разработка криворожских руд, этот завод возвратился снова к
самостоятельной выплавке чугуна.
Ранее в 1866 году князю Кочубею царским
правительством была выдана концессия на устройство на юге России завода для
выделки железных рельсов, но он, то ли по своему расточительству, то ли по
своему неумению, не мог осуществить этой компании. Зато, Кочубей смог выгодно
продать концессию, заработав на этом 24 000 фунтов стерлингов.
Приобрел концессию на строительство завода по производству рельс для строящихся железных дорог подданный Великобритании уэльский инженер — металлург 55-летний валлиец Джон Джеймс Хьюз (John James Hughes). Предприимчивость и энергичность, умение стратегически мыслить, коммерческая подготовка, дали возможность Хьюзу с успехом совершить, то перед чем останавливались и усилия правительства, и попытки частных предпринимателей — основать одно из колоссальнейших в мире металлургических предприятий, ставшее патриархом южно-русской металлургической промышленности — Новороссийское общество каменноугольного, железного и рельсового производства.[1]