ДонНТУ   Портал магистров

Реферат по теме выпускной работы

Содержание

Введение

1. Актуальность темы

Одной из основных тенденций современного общества выступает заметный рост теоретического интереса к мифологии и теории мифа. В свете глобализационных подходов явно сказывается направленность на исследование региональных аспектов общественных явлений. В связи с этим замечается активизация исследований проблем региональной мифологии как социально оформленного знания о регионе, мощного регулирующего и мобилизационного элемента в жизни общества, который способен сформировать региональную общность. На сегодняшний день исследования конкретных региональных мифов имеют определенный пробел, прежде всего, отсутствует комплексный подход к изучению данной проблемы.

2. Цель и задачи исследования

Целью работы является изложение хода религиоведческо-философской экспликации религиозных и идеологических основ донецкого регионального мифа, осуществленной иностранными и отечественными исследователями.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи: 

  1. Проанализировать теоретические источники, посвященные исследованию феномена региональной мифологии. 

  2. Обобщить и сгруппировать по специфической направленности теоретические исследования посвященные донецкому региональному мифу. 

  3. Выявить имеющиеся методологические подходы и концепции к изучению мифа и региональной мифологии.

  4. Проследить идеологическую подоплеку донецких мифопоэтических и фольклорных текстов. 

Объект исследования: историографический и методологический аспекты исследования социального мифа как компонента объективной реальности современного человека.

Предмет исследования:  подходы к выявлению религиозных и идеологических факторов формирования донецкого регионального мифа как разновидности социального мифа в современных теоретических концепциях.


    Теоретическая и практическая значимость работы заключается в заполнении пробелов возникших из–за отсутствия работ, касающихся тематики донецкой региональной мифологии. А также в тематизации источниковой и историографической базы в целях исследования. Это позволяет использовать данные материалы в работах по исследованию региональной идентичности и для создания учебных курсов по социальной философии, философии мифа, философии политики и других философских дисциплин.


3. Обзор исследований и разработок

Вопросов мифа и мифотворчества касались авторы разных по времени и направленности работ: в научной литературе встречается немало попыток апеллировать к феномену социального мифа, проанализировать место и роль в обществе мифологических моделей, известных сюжетов, архетипических образов, символики и т.д. Поэтому при исследовании региональной мифологии как разновидности социального мифа нами будет прямо или косвенно использован ряд работ отечественных и зарубежных ученых – рассмотрим наиболее значимые для нас разведки, которые сегодня могут быть основой  дальнейших исследований в этом направлении. 

3.1 Иностранная и отечественная историография рассмотрения вопроса социальной мифологии в целом, и регионального мифа как ее частного случая


 

Структуру мифологии, ее содержание, формы и степени воздействия на индивидуальное и массовое сознание исследовали Р.Барт [7], Э.Кассирер [18], К. Леви–Стросс [21], М.Элиаде [56] и другие.
    До 20–х годов ХХ века окончательно сложилась концепция Э. Кассирера, который видел в мифе особую форму символической объективации чувственных данных и эмоций. Кассирер как неокантианец считает мифический мир «миром представлений», добавляя при этом, что мир научных понятий не является чем–то принципиально иным. Создавая систему форм наблюдений и понятий, миф дает возможность упорядочить весь многообразный опыт, чем и обеспечивает опыт вообще. Миф отличается от науки только содержанием своих категорий, но отнюдь не формой организации. Выдвинутая Кассирером идея конструирования символической реальности в мифе имела большое значение для дальнейшего развития философии мифа, в частности, для структуралистской теории К.Леви–Стросса.
   К. Леви–Стросс на основе обширного материала показал способность мифического мышления к обобщениям и классификации окружающей действительности, которые превосходят по функциональности классификации, принятые в науке, в частности в ботанике и биологии. В теории Леви–Стросса миф в первую очередь выступает как средство решения логических противоречий, и тем самым овладения действительностью. Покрывая мир сеткой классификаций, миф упорядочивает совокупность объектов классификации в структуру, которая выступает своеобразной системой координат. Сформированная таким образом логическая реальность становится априорным фундаментом мифического опыта, онтологией мифа [21].
   Концептуальными при изучении регионального мифотворчества являются положения трудов Р.Барта, который в «Риторике образа» наметил направление анализа феномена общественного мифа, применив к нему семиотический подход и видя в нем многоуровневую знаковую систему. Ученый считает миф «наиболее удобным средством той идеологической инверсии, которая характерна для нашего общества» [7, с. 111]. Работы Р. Барта важны в контексте нашего исследования с учетом его понимания мифа – в том числе как «семиологической системы, которая претендует на то, чтобы превратиться в систему фактов» [7, с. 101].
   Социально–философские аспекты мифологии среди отечественных и зарубежных исследователей изучали С.Аверинцев [1], А. Белокобыльский [9], О.Лосев [22], С.М.Телегин [49], А.Цуладзе и другие.
Социально–психологические особенности мифологии раскрываются в работах Вундта, У.Джеймса, З.Фрейда [51], К. Юнга [57] и других.
 Механизмы манипулирования общественным сознанием средствами социального мифотворчества на междисциплинарном уровне рассмотрели в своих исследованиях С.Кара–Мурза, Л.Леви–Брюль, Г.Осипов в трудах «Социальное мифотворчество и социальная практика» и «Современная политическая мифология содержание и механизмы функционирования» и другие.
 Учитывая то, что социальные мифы являются феноменом массового сознания, важное значение для исследования имеют работы, посвященные анализу массового сознания и различным аспектам его функционирования. В частности, можно выделить работы А.Арендт, Г.Лебона, К.Маннгейма, С.Московичи, Х.Ортеги–и–Гассета, М.Мак–Люэна [24] и других. Необходимо также отдельно выделить исследователей, работы которых в основном посвящены политической мифологии. Среди них: А.Кольев, В.Полосин, А.Спиркин, М.Хевешы, А.Цуладзе и другие.
    В контексте нашего исследования большой интерес представляет ряд диссертационных работ последних лет, которые, относятся к разным научным специальностям, и частично касаются вопросов, касающихся регионального мифотворчества.  Среди таких работ, прямо посвященных проблемам построения политических региональных мифов, следует назвать российские исследования В. Нечаева «Региональный миф в политической культуре современной России» [33], А. Рюмковой «Политический миф: теоретические основы и современная политическая практика» и другие. Н.Шульга в работе «Политические мифологемы в современном мире» разносторонне объясняет функциональное поле таких мифологем на региональном уровне и трактует политический миф как «механизм реализации политической коммуникации с обществом,  который в свою очередь служит адаптивной функцией встраивания в политическую реальность социума» [55] .
    Л. Харченко в статье «Мифотворчество как действенный фактор общественно–политической жизни» анализирует «роль мифотворчества в процессе формирования идеологий на современном этапе развития общества» и рассматривает «возможности современных мифологических приемов и их влияние на массовое сознание посредством актуализации символов и ритуалов» [ 53, с. 1]. 

Также значительным является блок работ посвященных социальной идентичности в различных ее аспектах, в частности О.Зернецкая [15], С.Макеев, А.Патраков [23].
    Исследуя роль и место «новейших» мифов в жизни современного человека и социума, к явлениям регионального пространства обращается Л. Воеводина в работе «Мифология и культура»: «Совершенно особое место занимают новые мифы массового сознания, которые представляют собой реликтовые структуры мифомышления, превращенные формы общественного сознания: политические, социальные, псевдонаучные, рекламные и др. мифы. Без обращения к мифу практически невозможно понять общественную психологию и явления массовой культуры» [11, с. 13]. Региональное пространство и его особенности раскрывает также Л.П.Нагорная [32], исследуя феномены украинской региональной идентичности.
   Особенно значимыми для исследуемой темы есть работы, в которых вводится и используется современное понятие мифологии. Отдельные аспекты социальной мифологии рассматривали Е.Баталов, Ю.Лотмана, А.Майданов, Е. Андриенко [6]. Плодотворные идеи о характере мифотворчества в обыденном сознании сформулировала Н.Автономова.
    Содержательный характер имеют исследования социальной мифологии, опубликованные П.Гуревичем, в которых раскрываются соотношение мифологии и идеологии, генезис понятия идеология, эволюция западных социально–философских взглядов на идеологию и роль мифологии в качестве ее основы.
    Исключительно интересным с точки зрения проектирования на регионально–мифологический материал является исследование Е. Андриенко «Социальная мифология в контексте общественных трансформаций». Автор рассматривает мифотворчество как «процесс сознательного или бессознательного наделения определенного объекта или явления свойствами мифа» [6, с. 9], что является «естественной формой человеческой активности, но сегодня отчасти используется для целенаправленной манипуляции человеческим сознанием» [6, с. 9]. По мнению исследовательницы, социальный миф является «символически выраженной совокупностью онтологизированых представлений, идеалов и убеждений, что является для общества актуальными» [6, с. 11]. Такие мифы «... отражают мировоззрение эпохи и различные аспекты жизни социума» [6, с. 7] – и при этом они «... не являются пассивными и изолированными составляющими общественной жизни, но активно взаимодействуют с ним на идеологическом, экономическом, политическом, религиозном, экологическом и других уровнях» [6, с. 7].
    Весомым вкладом в разработку проблемы социальной мифологии являются труды таких украинских исследователей: В.Андрущенка, О.Баллы, И.Бойченка, Л.Губерский, О. Донченко, А.Ермоленка, М.Зелинського, О.Мишучкова, Мищенко, М . Михальченко, Г.Носовой, М. Поповича, Л.Павлюк [35, 43], Т.Розовой, Ю.Романенко, А.Ставицького, Д.Усова, В.Шинкарука и других.
    В работе Л. Павлюк «Знак, символ, миф о массовой коммуникации» акцент в основном делается на понимании новых, «современных мифов», под которыми, как отмечает автор, имеют в виду «... как правило, не собственно жанр, художественную форму, а прежде всего способ мышления, структуры миропонимания, интерпретации» [35, с. 89–90]. Исследовательница определяет некоторые структуры–оппозиции и мифологемные инварианты в массовой культуре, эксплуатируемые мифологические образы и т.д. и анализирует современные неомифологические тенденции: «Цикл смерти мифа (миф–контрмиф–антимиф) наконец–то завершается циклом его обновления – возникновением неомифологических проектов» [35, с . 100].
    Прямо проецируются на поиски основ современного мифа и регионального мифа, как его разновидности, размышления М. Савинова о природе и специфике бытования мифа в мире, которые представлены в работе «Миф и современность: философские аспекты интерпретации». В частности, он отмечает, что до сих пор «... миф не потерял и своих исконных функций действительного создателя иллюзий» [44], поскольку «... человеческий разум не только не в состоянии дать правильное отражение внешнего мира, но и неизбежно искажает его» [44] , – а «... гиперостаток авангардных и тоталитарных нот прошлого века позволил в полной мере раскрыть и прагматично переосмыслить указанный аспект» [44].
    Прежде всего с практической точки зрения пытается взглянуть на процесс мифотворчества А.Шаромов в разведке «Формирование рекламно–информационного пространства бренда», где отмечает, что «используя механизмы мифологизации, мифологические пласты сознания, бренд формирует у потребителей устойчивые положительные эмоции, долгосрочную лояльность ...» [54, с. 99]. Учитывая это, исследователь выделяет пять основных «инструментов брендинга», основанных на мифотехнологиях [54, с. 100]. Принимая во внимание тенденции отождествления брендинга территории с активным региональным мифотворчеством считаем эту работу достойной внимания. Также прикладной характер имеет работа С. И. Быкова «Путешествие в реальность мифа» [10].
 Следует отметить, что сегодня, большое количество исследований научного или, чаще, научно–публицистического характера, посвященных разработке различных аспектов, прямо или косвенно связанных с проблемой регионального мифотворчества и его генетических связей с религией, размещены в сети Интернет. Назовем некоторые из них в контексте нашего исследования.
  В. Зайкина в работе «Бренд как религия» отмечает: «В действительности мифами и вокруг религиозными представлениями заполнена большая часть информационного пространства вокруг нас» [14] – и «... большая часть мифов, которые наполняют наше сознание, принадлежит самой главной сфере жизнедеятельности современного человека – потреблению товаров и услуг »[14].
    Отдельный интерес для нас представляют работы А. Гриценко «Своя мудрость: национальные мифологии и «гражданская религия» в Украине» [12], Д. Реута «Прикладная культурология: проектирование в среде мифов» [42], представленные в которых наблюдения могут быть отчасти спроектированы на региональное пространство мифа.

3.2  Теоретические исследования посвящены донецком региональном мифа (обзор локальных источников)

  

    Конкретные исследования, в той или иной мере касающиеся донецкого регионального мифа можно определить несколькими плоскостями.
    Во–первых, культурологический подход к явлениям современного регионального мифотворчества применяет Е.Тараненко в работе «Донецк без мифов» [48]. Где определяет историко–логическую линию развития территориального мифа. Также профессионально подобными проблемами занимаются С. Кузнецова [20] и А.А. Агаркова [2 – 4]. Первый автор в работе «Многокультурная палитра Донбасса» обращается к особенностям возможных разнокультурных оснований  Донецка, а А.Агаркова, в свою очередь, в разведке «Интерпретация образа Донбасса: к проблеме территориальной мифопоэтики» – обосновывает возможность выделения территориально–региональных «культурных домов» [2].
    Во–вторых, можно выделить исследования, существующие в рамках разработки культурной идентичности. Это А.Агаркова «мифотворческое механизмы региональной идентичности (на примере формирования культурного облика Донбасса)» [4], также В.Заблоцкий «Несколько слов о донбасском менталитете» [13]. И исследования, посвященные социальной идентичности:  М.Смуток «Донбасская идентичность: анализ нескольких концепций» [45], коллективная статья И. Пасько, Я.Пасько, Г. Коржов «Плавильный бассейн донецкой идентичности» [37].
    В–третьих, исследования, отмечающие мифопоэтические составляющие фольклорного наследия региона. Это работы А.В.Ионова «Душа шахтера. Рассказы» [16], и «Песни Шахтерский края »[17]. В.И.Романько «Литература донецкого края» [43]. Исследование П.Т. Тимофеева «Песенный фольклор рабочей среды Донбасса (на материале записей 20х гг.)» [50].
    В–четвертых, материалы социологического характера: Д.В. Миронович «Религиозное пространство города (на примере города Донецка)» [30]. Г.Коржов «Региональная идентичность Донбасса: генезис и тенденции развития в условиях общественной трансформации» [19].
    И наконец, исторические исследования и работы касающиеся исторического краеведения: В.П.Стёпкин «Иллюстрированная история Юзовки–Сталино» [46]. В.В.Олифиренко, Ф.Д.Пустова  «Тайна духовного сокровища (из популярного народоведения)» [34], В.А. Пирко [39].
    Также достойны внимания материалы, выходящие в периодических изданиях. Это, в частности, статьи Е.Ясенова, которые позволяют фиксировать актуальные современные процессы, происходящие в регионе. Е.Тараненко «Донецк – город не первый, но и не второй ... или некоторые заметки о мифологии Донецка» [47].
    Учитывая эти и другие имеющиеся на сегодня исследования соответствующего направления, можем говорить о научной основе  изучения социальной мифологии в целом, и регионального мифа как ее частного случая – но до сих пор нет попыток целостно проанализировать региональное мифическое пространство, тем более с учетом украинского материала, с точки зрения трансформации в нем  мифов, имеющих религиозные и идеологические истоки.
    Таким образом, поскольку в научной литературе упомянутые проблемы изучались преимущественно ситуативно или работы посвящались отдельным случаям – и в основном в другом методологическом ключе, считаем целесообразным прибегнуть к дальнейшему исследованию донецкого регионального мифа с акцентом на его религиозных и идеологических истоках.  

4. Некоторые аспекты и подходы к изучению региональной мифологии 

4.1. Методологические подходы и концепции к изучению мифологии и региональной мифологии как ее разновидности 


 Миф издавна был объектом постоянного интереса со стороны многих ученых, и плюрализм интерпретаций мифологии, объясняется различными научными позициями исследователей. К эпохе античности относится появление первых, так называемых, школ интерпретации мифа – аллегорической, эвгемерической и символической. В аллегорической трактовке миф стал объектом философского анализа. Эвгемерическая – видела в мифах видоизмененные исторические события. Символическая – признавала наличие в мифах непознаваемых тайн. В античной философии миф впервые стал осмысливаться рационально.
    В сознании людей эпохи Средневековья произошла замена архаичных, древнегреческих мифов христианскими. Однако новые трактовки мифа произведены не были, произошло лишь усложнение аллегорической интерпретации [44; c. 116].
    Эпоха Возрождения характеризуется переосмыслением античной мифологии. В этот период складывается компаративистский подход к пониманию мифа, в виде сравнительного анализа мифологий различных этносов и типологического сравнения с другими формами культуры (сказкой, поэтическим творчеством и т.д.).
    Немецкая классическая философия дала новый импульс трактовке мифа. Ф.Шеллинг, фактически первым, обобщил представления о мифе, рассматривая его в качестве объекта философского изучения и заложил основы философии мифологии. Ф.В. Шеллинга можно считать основателем теистической концепции мифа, согласно которой миф или одна из возможных, или единственная форма существования истинного знания о реальности. Миф с этой точки зрения является доступной человеческому разуму репрезентацией тех иррациональных сил, которые стоят за видимым миром и обеспечивают его бытийную стабильность [9, с. 72]. Кроме Шеллинга, среди сторонников теистической трактовки мифа необходимо вспомнить русских философов С. Булгакова и А. Лосева [22]. Труды Лосева, начиная с ранней «Диалектики мифа», опередили многие положения современной науки о мифе и продолжают оставаться актуальными.
    Конец XIX–XX вв. характеризуется большим количеством различных школ и теорий мифа, по–разному трактуют мифологию. В лингвистической теории считалось, что понять миф можно, выучив язык. Антропологическая теория предполагала, что в основе мифологии лежит одушевление природы и способность сознания строить объяснения природных явлений на основе аналогии. Ритуалистическая и кембриджская школа классической филологии источником происхождения мифов видела ритуал. Для функционализма, миф – это способ регулирования коллективной деятельности, общественных отношений. В социологической теории миф исследовался в соответствии с законами развития общества, а символическая – подходила к мифу как к автономной символической форме, особым способом моделирующей мир [8]. В психоаналитической интерпретации мифов высказывались идеи о том, что в их основе лежат глубинные человеческие комплексы, мифы являются непосредственным проявлением архетипов коллективного бессознательного [51, 69]. Представители структуралистской школы считали миф механизмом снятия фундаментальных противоречий в обществе и мировоззрении, и пытались анализировать миф научными методами [21].
    Постановка проблемы социальной мифологии как социокультурного феномена возникает в конце XIX в. В научный оборот вводится понятие «социальный миф» (Ж. Сорель), начинается формирование самостоятельной области исследования, предметом которой выступают социальные мифы, закладываются основные направления их анализа (Ф. Ницше, А. Шопенгауэр).
 К середине 70–х гг. проблема социальной мифологии советскими философами обсуждалась с позиций обострения идеологической борьбы. Мифология рассматривалась как феномен, свойственный буржуазному и добуржуазному обществу и интерпретировалась как система сознательной лжи и фальсификаций, хотя, это не мешало осуществлению плодотворных исследований, как в постановке проблем, так и в попытках их решения.
    С середины ХХ века окончательно оформляется подход к мифу, согласно которому, в основе мифа лежит особая онтология, определяющая специфику мифического мышления и опыта. Наиболее последовательно этот взгляд на проблему раскрыт в работах М. Элиаде, который показал значение «мифов о сотворении» в общей системе мифических представлений [56; c. 32]. Эти мифы, по Элиаде, регулярно воспроизводятся в ритуальных церемониях и с помощью последних поддерживают структуру профанного мира. Наполняя окружающий мир онтологической стабильностью, мифы и обусловленные ими ритуалы становятся инструментом освоения этого мира, основой практической деятельности.
    Российские исследователи мифа, кроме упоминавшихся выше, в основном склонялись к направлению, опиравшемуся на достижения сравнительно–исторического языкознания и связывавшемуся с именами Мюллера и В.Манхардта. Среди них можно назвать таких, как А. Афанасьев, А. Потебня [40], Ф. Буслаев. В советское время в изучении мифа сказался подход в основе которого лежит господство научного мировоззрения как философской доктрины. Однако, советские ученые сделали значительный вклад в изучение мифа. Среди них следует упомянуть В. Проппа [41], С. Токарева [1], В. Богораза, Л. Штернберга, А. Золотарева, А. Анисимова, М. Шахновича, Я. Голосовкера, Е.Фрейденберг, Е. Мелетинского [ 26, 27 – 29], И. Лосеву.
   В частности, Е. Мелетинский отмечает: «Миф является средством концептуализации мира – того, что находится вокруг человека и в нем самом» [27, с. 24]. При этом ученый подчеркивает: «Мифологический подход не оставляет места для колебаний, противоречий, сомнений, для методологического хаоса. Модель мира ориентирована аксиологически, ценностным образом. Миф объясняет мир так, чтобы универсальная гармония не была нарушена .... Его модель мира охватывает все необходимые элементы природы и культуры» [27, с. 31].
  Современные философы уделяют все больше внимания мифу. Достаточно вспомнить работы Т.Алпеевой [5], И.Малякина [25], И. Митина [31], В. Нечаева [33], С Телегина [49], Л. Хавкиной [52], М.Савинова, А.Скворцова , П. Костылева, А. Федякина [44]. При всем разнообразии интерпретаций, содержащиеся в них, можно указать некоторые общие черты: во–первых, прикладной характер разрабатываемых проблем (миф и государство, миф и религия, миф и познания и т.д.), во–вторых, остается тенденция, сложившаяся в советское время, – видеть в мифе некоторое упрощение, иррациональное отражение реальности, которая полноценно открывается только при научном взгляде на мир.
    Исходя из рассмотренных концепций и теорий мифа, можно сделать вывод, о существенных расхождениях теорий, которые интерпретируют миф. К тому же, тема работы имеет «пограничное» расположение существует большое количество смежных с философией и религиоведением исследований – все это обуславливает необходимость использования системного, полиаспектного, комплиментарного подхода, который позволяет задействовать механизмы методик культурологического, лингвстического, социологического и политологического анализа. 

4.2. Отображение идеологических тенденций общества в донецких региональных мифопоэтических и фольклорных текстах 


  Исходя из того, что именно шахтерская тематическая доминанта утвердилась в культурном образе Донеччины, изучение региональной мифопоэтики целесообразно будет ограничить только шахтерским блоком текстов. Основной источниковой базой таким образом, выступают фольклорные и художественные сборники «Душа шахтера» [16], и «Песни Шахтерский края» [17] – составитель А.В.Ионов, а также исследования П.Т.Тимофеева «Песенный фольклор рабочей среды Донбасса (на материале записей 20х гг.) » [50] и др.
    Очевидно, что мифологизация Донецкого региона началась в 20 –30 х годов прошлого века, когда идеологические штампы «города трудовой славы» стали своеобразными магическими заклинаниями. Мифы возникали не как отражение реальности, а как «светлые цели» [48; 33].
   Исследователи отмечают, что отсутствие достаточно основательной культурной истории, традиций в начале XX века, а также начало послереволюционного развития региона, которое осуществлялось усилиями нового «освобожденного человека труда» – вызвали мощный выброс местной мифотворческой энергии. Промышленные приоритеты окончательно закрепили за регионом устойчивый образ «шахтерского сердца страны»: отныне именно шахтерские мотивы в региональной мифопоетической системе устанавливают главный идеологический каркас культурного образа края [50, с.49].
    Из мифопоэтических и фольклорных текстов видно, что послереволюционное оформления регионального измерения «нового мира» активизировало ряд мифологических архетипов, которые вытекали из самой специфики горняцкой профессии. Соединяясь с важными идеологемами эпохи, архетипическое шахтерское мироощущение, проецируется на образ новой региональной культуры. Результатом стало то, что перед тем десакрализованной, чужой мир и шахтерский труд становятся своими, получают в новой идеологической основе духовное оправдание и высший смысл, по–особому консолидируя вокруг себя всю новую социально–территориальную общность [2, с. 173].
    Исходя из культурного контекста, мы можем говорить, что Донбасс представлял собой типичную советскую провинцию, и поэтому здесь очень ярким оказался процесс воплощения идеологических установок характерных для Советского Союза, в основе которых лежат труды К.Маркса. Именно его научные обоснования о том, что способность человека через свой труд преобразовывать и осваивать объекты природы для удовлетворения собственных потребностей являются определяющей характеристикой человека. И весь род человеческий при этом имеет право пользоваться плодами его труда [38, с.186]. То есть человек – по определению существо работающее, рабочий. Этот взгляд воплощался правящей элитой новой «советской формации» на просторах Донбасса.
    Советская локальная элита смогла найти соответствие советскому идеалу рабочего именно на Донбассе, через образ Рабочего, не просто человека, а некой духовной субстанции, которая присутствует во всех жителях города и тем самым привлекает, присовокупляет их к этому образу. А значит, это уже не просто население общим для которого является проживание на одной территории, а нечто большее, сакральное которое объединяет локальную общность уже на основе мифе о герое.
    Мысль о том, что «Труд шахтера непосильно тяжел» выкристаллизовалась  в многочисленном шахтерском фольклоре. Распространяясь, она превратилась в мифологический концепт, спровоцировавший новый миф, который до сих пор функционирует и даже имеет последствия, – логика размышлений следующая: «Не каждому под силу быть шахтером» – отсюда вывод: «Существует особый шахтерский характер».

«Нет смелее удальцов,
Чем шахтеров–молодцов.
Шахтер ходит по ночам,
 Не уважит богачам »
 [43, с. 29].

Подчинение коммунистическому идеологическому учению, конструирование образа «социалистического Донбасса» фундировалось на качественной переориентации всей знаковой для шахтерского труда, символической системы, которая строилась по оси смыслов «тогда–сейчас», на основе оппозиции образов старого и нового шахтерского Донбасса.
    В региональном пространстве особую местную интерпретацию получали официальные образные клише: Великого Отца, Родной партии, Трудового племени. Закономерно, что в Донбассе эти стереотипы оказались тесно связанными с шахтерской тематикой. [34, с. 31]. 

Схема формирования ядра донецкого регионального мифа в исторической последовательности

Рисунок 1 – Схема формирования ядра донецкого регионального мифа в исторической последовательности
(анимация: 4 кадра, 7 циклов повторения, 145 килобайт)

Таким образом, обращаясь к донецким мифопоэтическим и фольклорным текстам, которые возникали из самой специфики создания и существования региона в советский период, можно выделить их идеологическую подоплеку. Благоприятная ситуация развития донецкого региона позволила местной элите именно здесь воплощать мечту советских идеологов, строя здоровое рабочее общество, воспитанное на том, что именно труд является высшим проявлением героизма. 

 

Выводы


    Проанализировав теоретические источники, в которых исследован феномен региональной мифологии, и учитывая эти и другие имеющиеся на сегодня исследования соответствующего направления, можем говорить о научной основе изучения социальной мифологии в целом, и регионального мифа как ее отдельного случая. Но до сих пор нет попыток целостного анализа регионального мифического пространства, тем более, с учетом украинского материала, с точки зрения трансформации в нем достижений первобытного мифа как такового, имеющего религиозные и идеологические истоки.

В рамках проведенного исследования можно сделать следующие предварительные выводы:

  1. Поскольку в научной литературе поставленные в задачах проблемы изучались преимущественно ситуативно или работы посвящались отдельным случаям – и в основном в другом методологическом ключе, считаем целесообразным прибегнуть к дальнейшему исследованию донецкого регионального мифа с акцентом на его религиозных и идеологических истоках.

  2. Обобщая по специфической направленности теоретические исследования посвященные донецкому региональному мифу, можно разделить их на следующие группы: те, которые исследуют культурологический аспект явлений современного регионального мифотворчества, исследования, существующие в рамках разработки культурной идентичности и исследования, посвященные социальной идентичности, исследования, которые отмечают мифопоэтические составляющие фольклорного наследия региона, материалы социологического характера; исторические исследования и работы касающиеся исторического краеведения.

  3. Определяя имеющиеся методологические подходы и концепции в изучении мифа и региональной мифологии сразу становится видно, что миф издавна был объектом постоянного интереса со стороны многих ученых. Рассматривая историю изучения мифологии можно выделить различные методологические подходы: аллегорический, эвгемерический и символическая трактовка; компаративистский подход к пониманию мифа; теистическая концепция мифа; лингвистические теории; ритуалистическая, функциональная и социологическая теории мифа; психоаналитические интерпретации мифов; структуралистская школа, понимание мифа как онтологической реальности; подходы, в основе которых лежит выделение прикладного характера мифа. Итак, разнообразие подходов дает возможность адекватно и разносторонне истолковать региональный миф как весомую составляющую современного социального мифа, его основы и сущностные характеристики. Учитывая вышеназванные концепции, отметим, что исходным в исследовании является широкое понимание регионального мифа в качестве реальности, которая обуславливает миропонимание и мироощущение человека.

  4.  И наконец, обращаясь к донецким мифопоэтическим и фольклорным текстам, которые возникали из самой специфики создания и существования региона в советский период, можно выделить их идеологическую подоплеку. Благоприятная ситуация развития донецкого региона позволила местной элите именно здесь воплощать мечту советских идеологов, строя здоровое рабочее общество, воспитанное на том, что именно труд является высшим проявлением героизма.


При написании данного реферата магистерская работа еще не завершена. Окончательное завершение: декабрь 2012 года. Полный текст работы и материалы по теме могут быть получены у автора или его руководителя после указанной даты.

Список источников

  1. Аверинцев С. С. Архетипы / С. С. Аверинцев // Мифы народов мира: энцикл.: в 2 т.; гл. ред. С. А. Токарев. – М.: БРЭ, 2000. – Т. 1. – С. 110–111.

  2. Агаркова А.А. Интерпретация образа Донбасса: к проблеме территориальной мифопоэтики / Между обществом и властью: Массовые жанры: Сб. ст. М. – 2002. – с. 171 – 176.

  3. Агаркова А.А. К изучению региональных культурных целостностей: Некоторые аспекты локализации образа «своего мира» /Вестник Макиевского экономико-гуманитарного института: «Слово». №8. –2001. – С.14–18.

  4. Агаркова Г. Міфотворчі механізми регіональної ідентичності (на прикладі формування культурного образу Донеччини) / Ганна Агаркова // Схід. – 2007. – № 6. – С. 92–95.

  5. Алпеева Т. М. Социальный миф: сущность, структура, функции. – Минск: Университетское образование, 1992. – 208 с.

  6. Андрієнко О. В. Соціальна міфологія у контексті суспільних трансформацій: автореф. дис. на здобуття наук. ступеня канд. філол. наук: спец. 09.00.03 «Соціальна філософія та філософія історії» / О. В. Андрієнко. – Донецьк, 2008. – 19 с.

  7. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Р. Барт. – М.: Прогресс, 1989. – 615с.

  8. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. – М., 1995. – 323 с.

  9. Білокобильський О. Від науки до міфу. Онтологічні дослідження. Донецьк: Апекс, 2004. 204с.

  10. Быков С. И. Путешествие в реальность мифа (экскурс в практическое мифотворчество) / С. И. Быков, Д. Н. Давидович // [Електронний ресурс]. – Режим доступу: http://hpsy.ru/public/x021.htm-.

  11. Воеводина Л. Н. Мифология и культура : учеб. пособ. / Л. Н. Воеводина. – М.: Ин–т общегуманит. исследований, 2002. – 355 с.

  12. Гриценко О. «Своя мудрість»: національні міфології та «громадянська релігія» в Україні: додаток до «Нарисів української популярної культури» / О. Гриценко. – К.: Укр. центр культ. досліджень, Ін-т культ. політики, 1998. – 183 с.

  13. Заблоцький В. Декілька слів про донбаський менталітет / Віталій Заблоцький // Схід. – 2004. – Спецвипуск (вересень). – С. 32––33.

  14. Зайкина В. Бренд как религия / В. Зайкина // [Електронний ресурс]. – Режим доступу: E-generator.ru.

  15. Зернецька О. Культурна ідентичність і глобальна культура в добу глобалізації / Ольга Зернецька // Політика і Час. – 2003. – № 11. – С. 83–88.

  16. Ионов А. В. Душа шахтера. Рассказы. – Сталино: Донбасс, 1957. – 19 с.

  17. Ионов А. Песни шахтерского края // Сов. шахтер. – 1961. – № 8. – с. 28 – 29.

  18. Кассирер Э. Язык и миф. К проблеме именования богов // Избранное: Индивид и космос. – М.; СПб., 2000. – С. 327–390.

  19. Коржов Г. Региональная идентичность Донбасса: генезис и тенденции развития в условиях общественной трансформации / Г. Коржов // Социология: теория, методы, маркетинг. – 2006. – № 4.

  20. Кузнєцова С. Багатокультурна палітра Донеччини / Світлана Кузнєцова // Схід. – 2004. – Спецвипуск (вересень). – С. 31–32.

  21. Леви-Строс К. Структурная антропология / К. Леви-Строс. – М.: Наука, 1985. – 535 с.

  22. Лосев А. Ф. Диалектика мифа / А. Ф. Лосев // Опыты: литературно-философский ежегодник. – М.: Сов. писатель, 1990. – С. 137–173.

  23. Макеев С., Патракова А. Региональная спецификация социокультурных различий в Украине // Социология: теория, методы, маркетинг. – 2004. – № 3. – С. 109–125.

  24. Мак-Люэн М. Галактика Гутенберга: сотворение человека печатной культуры / М. Мак-Люэн; пер. с англ. А. Юдина. – К.: Ника-Центр, 2003. – 432 с.

  25. Малякин И. Региональная мифология: три возраста // Pro et Contra. Зима 2000. – С. 109–122.

  26. Мелетинский Е. М. Миф и двадцатый век / Е. М. Мелетинский // Мелетинский Е. М. Избранные статьи. Воспоминания. – М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1998. – С. 419–426.

  27. Мелетинский Е. М. От мифа к литературе: учеб. пособ. по курсу «Теория мифа и историческая поэтика повествовательных жанров» / Е. М. Мелетинский. – М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. – 170 с.

  28. Мелетинский Е. Мифология / Е. Мелетинский, С. Токарев // Мифы народов мира: энцикл.: в 2 т. – М.: БРЭ, 1987. – Т. 1. – С. 11–20.

  29. Мелетинский Е. Мифология // Философский энциклопедический словарь, – М., 1989. – С. 369–370. 122.

  30. Миронович Д.В. Релігійний простір міста (на прикладі міста Донецька) // Сучасні суспільні проблеми у вимірі соціології управління. Зб. наук. праць ДонДУУ: «Соціологія управління». Серія «Спеціальні та галузеві соціології» Т. IX. Вип. 4 (94). – Донецьк: ДонДУУ, 2008. – С. 315–323.

  31. Митин И.И. Мифогеография: новые механизмы интерпретации пространства // [Електронний ресурс]. – Режим доступу:conf.cpic.ru/upload/eva2004/reports/doklad_109.doc

  32. Нагорна Л.П. Регіональна ідентичність: український контекст.– К.: ІПіЕНД імені І.Ф. Кураса НАН України, 2008.– 405 с.

  33. Нечаев В.Д. Региональный миф в политической культуре современной России. М.: Изд-во Института Африки РАН. 1999. 158 с.

  34. Оліфіренко В.В., Пустова Ф.Д. Таємниця духовного скарбу (із популярного народознавства) // Донбас. – 1994. – № 1–6. – с. 29 – 31.

  35. Павлюк Л. C. Знак, символ, міф у масовій комунікації: [посіб.] / Л. C. Павлюк. – Львів: ПАІС, 2006. – 120 с.

  36. Павлюк Л. Медіа-міфокритика : міф, контрміф і антиміф як техніки риторичної драматизації або для того щоб деконструювати міф, треба його створити / Л. Павлюк // Медіакритика. – № 1 // [Електронний ресурс]. – Режим доступу: http://www.mediakrytyka.franko.lviv.ua/N 1/l_pavluk.htm.

  37. Пасько І. Плавильний басейн донецької ідентичності / І. Пасько, Я. Пасько, Г. Коржов // Критика. – 2006. – № 9 (107).

  38. Пелипенко А. А. Культура как система / А. А. Пелипенко, И. Г. Яковенко. – М.: Издательство «Языки русской культуры», 1998. – 376 с.

  39. Пірко В. О. Заселення Донеччини у XVI–XVIII ст. (короткий історичний нарис і уривки з джерел) / Пірко В. О. – Донецьк: Східний видавничий дім, 2003. – 180 с.

  40. Потебня А. А. Из записок по теории словесности / А. А. Потебня // Потебня А. А. Теоретическая поэтика / сост., вступ. ст., коммент. А. Б. Муратова. – М.: Высш. шк., 1990. – С. 132–314.

  41. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки / В. Я. Пропп. – Ленинград: Изд-во Ленингр. ун-та, 1986. – 366 с.

  42. Реут Д. Прикладная культурология: проектирование в среде мифов / Д. Реут // [Електронний ресурс]. – Режим доступу: http://www.odn2.ru/archiv/reut_prikl_kult_proekt_v_srede_mifov...

  43. Романько В.І. Література донецького краю: Посібник для вчителя/ Відп. ред., проф. В.А, Глущенко. – Донецьк: Нац. Спілка письменників України, №1 «Донбас», 2006. – 264 с.

  44. Савинов М. В. Миф и современность: философские аспекты интерпретации / М. В. Савинов // Материалы XV Междунар. науч. конф. студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов», 10 апр. 2008 г., филос. ф-т МГУ им. М. В. Ломоносова; под ред. А. А. Скворцова, П. Н. Костылева, А. В. Федякина. – М., 2008. – 500 с. // [Електронний ресурс]. – Режим доступу: http://www.lomonosov-msu.ru/archive/Lomonosov_2008/23.pdf.

  45. Смуток М. Донбаська ідентичність: аналіз кількох концепцій [Электронный ресурс]. – Режим доступу: http://ukrconsensus.org.ua/analytics/40-donbaska-identichnist...

  46. Стёпкин В.П. Иллюстрированная история Юзовки-Сталино. – Донецк: Апекс, 2002 – 164 с.

  47. Тараненко Е. «Донецк – город не первый, но и не второй…» или некоторые заметки о мифологии Донецка // Дикое поле. – 2005. – № 7. – с. 201–208.

  48. Тараненко О . Донецьк без мітів //Критика.– 2006.– Ч.9.– С.33 –34.

  49. Телегин С.М. Философия мифа: Введение в метод мифореставрации. М.: Община, 1994. – 140 2.с.

  50. Тимофєєв П.Т. Пісенний фольклор робітничого середовища Донбасу (на матеріалі записів 20х рр. ХХ ст.). – Донецьк: Юго-Восток, 1997. – 182 с.

  51. Фрейд З. О психоанализе: пять лекций: методика и техника психоанализа / З. Фрейд. – СПб.: Алетейя, 1997. – 224 с.

  52. Хавкіна Л. Сучасний український рекламний міф: монографія / Л. Хавкіна. – Х.: Харківське історико-філологічне товариство, 2010. – 352 с.

  53. Харченко Л. Міфотворчість як дієвий чинник суспільно- політичного життя / Л. Харченко // Вісник Львівського національного університету. – Філософські науки. – 2003. – Вип. 5. – С 191– 199.

  54. Шаромов А. В. Формирование рекламно-информационного пространства бренда / А. В. Шаромов // Вестник Московского университета. – Серия 10 : Журналистика. – 2007. – № 1. – С. 94–102.

  55. Шульга Н. В. Политические мифологемы в современном мире / Н. В. Шульга // [Електронний ресурс]. – Режим доступу: http://drupal.psychosfera.ru/?q=node/858.

  56. Элиаде М. Аспекты мифа / М. Элиаде. – М.: Академ. проект, 2001. – 240 с.

  57. Юнг К. Г. Введение в сущность мифологии / К. Г. Юнг // Юнг К. Г. Душа и миф. Шесть архетипов. – Минск: Харвест, 2004. – С. 5–208.